Название: Невидимость
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: драббл, ~720 слов
Пейринг, персонажи: Йонатан Сориано, косвенно Роджер Шмидт в каком вашей душе угодно контексте
Категория: джен
Жанр: character study
Рейтинг: G
Краткое содержание: Проще всего скрыться, когда ты у всех на виду. Обезличенная толпа — самое укромное место. И Йон знает об этом лучше других: с годами привыкаешь, что на тебя просто никто не смотрит.
Примечание: наш Джонни — пожалуй, лучший футболист в истории системы «Барселоны», который так ни разу и не попал в заявку основной команды, а также человек, забивший как-то больше мячей за сезон, чем Криштиану Рональду, но «Золотой бутсы» так и не получивший, потому что Австрийская лига никому не нужна. Шмидт в Зальцбурге сделал его своим капитаном на второй сезон из двух проведённых там и в целом считал его своей надеждой и опорой в газировочном бедламе.

Наверное, так чувствуют пространство слепые. На ощупь, на слух, волосками на теле, нервными окончаниями, не имея других связей с этой реальностью — непонятной, недоступной, закрытой для контакта. Снова как пришелец, свалившийся в чуждый мир, в котором приходится разбираться без инструкций и чьей-то помощи, который нужно если не принять, то хотя бы понять и изучить. С той только разницей, что у любого скитальца, у распоследнего инопланетянина из привокзальной беллетристики есть исходная точка. Пункт А. У него же — лишь место прибытия.

Каждый раз приходится доверять и доверяться, покорно получая то, что дают, соглашаясь на всё, что предлагают, ведясь на то, что скажут. Может быть, из таких решений довериться кому-то или нет и состоит жизнь, иногда кажется Йону.

Так и тыкаешься слепым котёнком в чьи-то руки. Потому что сам этого захотел.

***

Проще всего скрыться, когда ты у всех на виду. Обезличенная толпа — самое укромное место. И Йон знает об этом лучше других: с годами привыкаешь, что на тебя просто никто не смотрит.

Много лет назад, кажется, что в прошлой жизни, что-то ещё кололо между рёбрами при виде радостных толп в сине-гранатовом, тянущихся к тому стадиону, что побольше и напротив — в его сине-гранатовом, носить который с каждой неделей оставалось всё меньше сил. Когда-то давно это было так. Но память усиленно вымарывает эти моменты, потому что в конечном счёте оказалось, что ничего из этого не имело никакого смысла. Стёрто. Забыто. Никогда не существовало. Заставить себя поверить в это куда проще, чем казалось.

Смена декораций при переезде в Австрию, такую, казалось бы, чуждую и непонятную, мало что изменила: нельзя сделать шаг в неизвестность, когда никогда из неё не выходил. Новая планета, старое ощущение невесомости. Разве что шёпота за спиной становится больше: все мы умны уже на лестнице, все мы плохо дружим с временными рамками.

Есть дороги, пойдя по которым просто быть лучшим в том, до чего дотягиваются руки — слишком, слишком мало. Когда любой твой жест, любой вздох и любое слово расцениваются только как повод для очередного «а если бы», в какой-то момент ловишь себя на желании, чтобы все вокруг закрыли глаза и отвернулись. Просто не смотрите. Не надо, не стоит. Оставьте.

Не иметь ни имени, ни лица — не наказание, а высшая награда, со временем понимает Йон. Которую он не заслужил до конца.

***

Предложение из Китая пришло очень вовремя. Если бы несчастный всеми богами оставленный клуб с двумя быками на эмблеме действительно ненавидели, как об этом продолжают говорить по старой привычке, было бы куда проще. Ненависть провоцирует, распаляет, возбуждает, достаёт закопанные глубоко в каждом животные инстинкты. Питаться от ненависти, возвращать её обратно в двойном размере, исторгать её из себя кипящими потоками очень легко и даже привычно, и Йон помнит, как это чертовски заводило, когда их ненавидели по-настоящему. Когда свист как хлёсткий удар хлыста по крупу, когда выкрики и оскорбления как красная тряпка, как мулета, — глаза сами наливаются кровью, а ноздри раздуваются от пронизывающего до костей ответного гнева.

Но вязкое безразличие медленно, капля за каплей, отравляет и убивает любое желание двигаться.

На звонок агента он отвечает резким «Соглашайся на что угодно».

***

Не каталонцу, для которого австрийские горы в первое время казались выдуманными декорациями к плохонькому фильму, рассказывать о трудностях адаптации, и первые месяцы Йон припоминает смутно. Дни слились в бесконечную вереницу тренировок, врачей, переводчиков, снова врачей, снова переводчиков, снова тренировок, перемежавшихся попытками спросить у самого себя, реальность ли это или какой-то особенно нудный и детализированный сон — возможно, в этот раз в своём стремлении скрыться от всеобщих взглядов он забрался чересчур далеко.

Одно только привычное, въевшееся в кожу чувство неуместности помогало не терять связь с реальностью: вот она, опора и основа всего, всё как всегда, повторял про себя Йон, отмечая в голове, что при случае можно было бы поменять в паспорте графу гражданства на «ничейную землю».

А потом июнь переворачивает всё с ног на голову: уютный мирок забвения, который Йон старательно обустраивал вокруг себя за месяцы пелены перед глазами, рушится в одночасье.

Он снова появляется внезапно, прямо как тогда, из ниоткуда, без причины и цели, и заполняет всё пространство вокруг неотделимым от него хаосом. Бежать бы, бежать от такого подальше — прямо как хотелось в первый раз, потому что было слишком страшно. Потому что когда на тебя смотрят, это напрочь выбивает почву из-под ног.

В Зальцбурге Йону хватило смелости не убежать, а сделать шаг навстречу.

Сейчас Йон понимает, что на второй раз задаваться вопросами просто не имеет никакого смысла. Выбор был сделан уже слишком давно.

Название: Белый флаг под Билефельдом
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: драббл, ~980 слов
Пейринг, персонажи: Йорн Вольф(/)Джим Макгиннес, Роджер Шмидт, Йонатан Сориано и остальные
Категория: джен
Жанр: крэк
Рейтинг: G
Краткое содержание: Билефельда не существует, но сборы в нём, увы, реальны.
Примечание: вся эта братия действительно оказалась на сборах между Билефельдом и Падерборном во время августовской паузы в китайской лиге, потому что а почему бы и нет. Упоминается Билефельдский заговор.

Брови Йорна поднимались всё выше и выше с каждым новым словом Роджера.
— А после того, как они нарисуют себе по флагу…
— К-к-какому ещё флагу?
— Белому, какому ещё. С командным, так сказать, гербом, который будет венчать каждое, кхм, плавательное средство, — хитро улыбнулся Шмидт.
Йорн бросил полный ужаса взгляд ему за спину, где с максимально отсутствующим видом за происходящим наблюдал Джим. Тот с ухмылкой пожал плечами.
Белый флаг так белый флаг. Они все и так уже давно сдались безо всяких белых флагов.

***

Главный закон любого детектива гласит: преступник всегда возвращается на место преступления.
Главный закон жизни Роджера Шмидта гласит: если уж возвращаться на место преступления, то, несомненно, с песнями, плясками и охапкой своих новых мальчиков. Чтобы уж наверняка продемонстрировать всей общественности, что у него Всё В Полном Порядке. Полнейшем. Полнее не бывает.
И если в прошлый раз он остановился всего лишь на скромном товарняке, то в этот удержаться от максимального размаха не получилось.

— Только вдумайся в это, Джим! Сборы. Недельные. Под Билефельдом. Билефельд, Джим, Би-ле-фельд!
Джим молча наблюдал за нервно заламывающим запястья Йорном, который уже с четверть часа не мог успокоиться и нарезал круги по кабинету. Их китайские работодатели оказались столь щедры, что выделили отдельный рабочий кабинет не только, как положено, главному тренеру, но и его ассистентам. Один на двоих, разумеется — и в этом крылось не столько очередное проявление китайского восприятия личного пространства, сколько тот факт, что за два месяца никто из клуба, от технического персонала до игроков, так и не разобрался, кто из них за что отвечает. А учитывая, как часто к ним обращались через ломаное английское «извините пожалуйста», оба не были твёрдо уверены в том, что их в принципе кто-либо различает.
Поэтому общий кабинет был отличным решением коллективной проблемы. Что вылилось в проблему совершенно иного толка: постоянный вид мечущегося волчком Йорна вызывал у Джима приступы мигрени не хуже пекинской духоты.
— Господи, я ещё никогда в жизни так сильно не мечтал, чтобы Билефельда действительно не существовало, — Йорн замер на мгновение и картинно закрыл лицо ладонями.
— К сожалению, он существует, — флегматично констатировал Джим. — Как и Родж.
— Лучше бы он тоже как Билефельд, — всхлипнул Йорн и почти беспомощно уставился на товарища по несчастью.

***

Спустя неделю убедиться в том, что Билефельд всё-таки существует, на собственной шкуре пришлось всей нарядно-зелёной делегации, вывалившейся из автобуса где-то посреди вестфальского ничего между лесом, болотом и совершенно безжизненными холмистыми полями.
— К-к-красиво, — выдавил из себя со звучным акцентом Дабао, пока остальные его менее подкованные в английском сокомандники заговорщицки перешёптывались.
— Самое сердце Германии, — с натянутой улыбкой во все тридцать два зуба окинул рукой окружавший пейзаж Ренато, на что получил укоризненную гримасу от Джонни.
— А как же ностальгия по столь запавшим тебе в душу вестфальским ландшафтам, всё такое? Что ты мне там заливал, а?
Ренато ответил лишь жалобным взглядом.
— Всем тяжело, — невозмутимым тоном поддержал настроение Джим, безуспешно пытавшийся заставить стоять огромный чемодан с явно сбитым центром тяжести и в итоге бросивший это бессмысленное занятие. — Но на войне как на войне.
Все вчетвером, скрестив руки на груди, молча проводили взглядом медленно опрокидывающийся в очередной раз багаж.

***

— Если бы я не знал его столько времени, то был бы в полной уверенности, что он на чём-то сидит, — тихо пробормотал Йорн.
Они с Джимом стояли чуть поодаль от бесконечно прыгающей кузнечиками группы в зелёном и сонно следили за пробегающим то туда, то сюда между нестройными рядами Роджером. Стрелки часов едва перевалили за восемь утра, но их начальник, видимо, решил, что лучшее средство от джетлага — вообще не обращать внимание на время.
— Я, по правде говоря, до сих пор в этом уверен, — мрачно поддержал его Джим и с трудом переборол зевок.
— Тогда я не до конца понимаю, почему мы — нет.
Джим лишь безразлично задрал брови и тяжко вздохнул.
— Пива б хотя бы.
— Восемь тринадцать утра, — взглянул на запястье Йорн. — Самое то.
— Ничего не знаю, у меня время обеда. У него, — Джим кивнул в сторону пыхтящей зелёной кучи-малы, — судя по всему, тоже.

***

На пятый день сборов сомнения в здравомыслии руководства появились и у непосредственных участников процесса.
— Я правильно понимаю, — дожёвывая утренний круассан, поинтересовался Джонни, — что вы таким образом собрались решить трансферные задачи?
За его спиной раздался громкий кашель вперемешку с обрывистым матом: Йорн подавился четвёртой подряд чашкой кофе.

Гордая осанка адмирала будущей флотилии создавала иллюзию безобидности предприятия, но безумные схемы, которые он чертил на огромном листе бумаги маркером, развеивали все грёзы: дело пахнет керосином. И болотным илом для верности.
— Вашей главной задачей будет продержаться на плаву как можно дольше и догрести как можно дальше. Мы разделимся на шесть команд, каждая из которых придумает название своему судну, девиз и герб. Вот как будут выглядеть экипажи.
С этими словами он перевернул лист. На другой его стороне были — максимально разборчиво, для упрощения задачи — прописаны фамилии, разделённые на шесть небольших групп. С обречённым видом будущие мореплаватели пододвинулись поближе, чтобы выцепить своё имя в списке. На минуту воцарилась задумчивая тишина.
— Осмелюсь спросить, команданте, — вдруг поднял руку и сделал шаг вперёд приосанившийся Джонни. — Не сочтите за дерзость столь наглое обращение матроса, но…
— Чего тебе?
— А ваша фамилия тут где?
Через несколько секунд — издержки языкового барьера и скорости работы подуставших уже от бесконечного цирка переводчиков — вся толпа дружно взорвалась в приступе хохота. Некоторые из ближестоящих сокомандников потянулись похлопать Джонни по плечу за выражение общественного мнения.
Роджер приподнял светлые брови и невозмутимо парировал:
— Кто-то же должен контролировать ход операции со стороны. Техника безопасности, всё такое.
На последней фразе откуда-то со стороны раздался несдержанный нервный смешок.

— За это всё, собака ты этакая, — пробормотал сквозь зубы Джим, тщетно пытаясь выжать футболку прямо на себе, — за это всё ты нам выходной в воскресенье должен, не меньше.
— Так и планировалось, — хмыкнул в ответ Родж, не отвлекаясь от того, чем гордо занимался всё это время: от увлечённого фотографирования барахтающейся в пруду толпы своих китайцев. Последняя группа, с гордым «666» на промокшем белом знамени, в очередной раз подтверждала, что как корабль назовёшь, так он и поплывёт.
— Сам-то в Падерборн по старой дружбе махнёшь по соседству, небось?
— Ну уж нет. У меня есть планы получше, — ухмыльнулся Роджер, так и не оторвавшись от телефона.
Морщин на лбу Джима в одно мгновение стало больше.
— Йо-о-о-о-рн?!