Название: Единственное желание
Автор: сборная Бельгии
Размер: 2770
Пейринг/Персонажи: Тоби Алдервейрелд, Ян Вертонген, другие люди
Категория: пре-слэш
Жанр: ведьмак!ау
Рейтинг: G
Саммари: Ведьмак Ян не ждал ничего хорошего от нового заказа и был прав.
Предупреждение/Примечание: от пана Сапковского тут только мир, временной привязки к книге, сериалу или игре нет и не ищите.
Отсветы огня в камине плясали на голых лезвиях двух мечей — стального и серебряного, и эта пляска сейчас вызывала у Яна раздражение. Он торчал в замке барона второй день подряд, ожидая каких-то особых гостей, которых должен был сопровождать в поездке к святым местам. Зачем им в этой поездке мог понадобиться ведьмак, барон не объяснил, только пообещал, что работа будет исключительно ведьмачья — кикиморы, полуночницы, виверны и призраки, а если уж они по дороге не подвернутся, то ведьмак всё равно свои деньги получит, за простой в основном заработке, так сказать.
Вот и приходилось торчать здесь, исследуя способности бароновой кухарки и глотая пыль в библиотеке со скуки. Барон был неженат, детей у него не было, так что поездка по святым местам не могла быть попыткой сплавить незаконнорожденную дочурку в лес на съедение диким зверям, как часто делали многие наделённые властью люди. Да и убийством дракона ради спасения принцессы здесь не пахло.
Нет, конечно, среди друзей барона могли быть и святоши, которым только дай волю прикоснуться к мощам мизинца Святого Христоформа или засушенным соскам Святой Брунхильды, да только Ян был уверен, что на много миль вокруг нет ни одного места погребения святых. Он бы знал.
Стук копыт по вымощенному камнем пятачку перед замковыми воротами он услышал даже раньше стражи и тут же одним слитным движением поднялся с кровати. Барон выделил ему одну из комнат для гостей, которую топили редко, поэтому шкуры на кровати были кстати. Ян остановился у окна, приглядываясь. Ехали трое. Первый всадник на крупном вороном коне вёз тяжёлые седельные сумки, у второго за плечом торчал колчан со стрелами, набитый плотно и, видно было, любовно, третий так плотно закутался в плащ, что было даже непонятно, мужчина это или женщина. Но ворота перед ними открылись, как по мановению руки, и стражник замер в неподдельном поклоне, так что это явно были те гости, которых так ждал барон, и Ян вместе с ним.
Отойдя от окна, Ян проверил свой сундучок с зельями, торопливо закончил протирать мечи куском войлока и вложил их в ножны, а потом оглядел комнату. Сумку он не распаковывал — только достал оттуда запасные штаны, чуть более парадные, чем основные. А то негоже садиться за стол барона в перелатанном платье. Словом, если приехавшие гости решат выдвинуться в путь прямо утром, Ян будет готов. Нужно будет только на кухню наведаться и собрать хлеба и мяса в дорогу, не надеясь на людей барона. Одёрнув рубаху, Ян вышел в коридор. Свечу он не брал — ведьмачье чутьё помогало ему видеть и в более тёмных местах, чем редко посещаемые части баронского замка.
Ян ехал в хвосте процессии на своей смирной лошадке по кличке Уклейка и хмурился. На него, к счастью, никто не смотрел, и корчить недовольные рожи он мог сколько угодно. Гости барона оказались ещё более странными, чем он предполагал, и всё утро он пытался разгадать, что же свело вместе боевого чародея, лучника-полуэльфа и барда, и зачем им с их арсеналом ещё и ведьмак. Всё это походило на начало скверного анекдота.
— Заходят как-то боевой маг, полуэльф и бард в корчму... — пробормотал он себе под нос, и тут же полуэльф, ехавший в голове их колонны, откликнулся:
— А корчмарь им и говорит: "А зачем вы, панове, ведьмака с собой таскаете?"
Чародей расхохотался так громко, что с одной из рослых берёз с карканьем порскнула прочь ворона. Смех у него был заразительным, и Ян тоже невольно усмехнулся. Чародей этот, Тобиас, ему нравился. По тому, как он держал себя в этом отряде, как легко переживал и сон на холодной земле, и простую пищу. Другие чародеи и чародейки, которых видел Ян на своём веку, давно бы начали телепортироваться на ночь в свою башню, а этот ничего, терпел.
Впрочем, и он почуял недоверие в голосе полуэльфа, потому, отсмеявшись, сказал:
— А ведьмака, Кристиан, мы с собой таскаем, потому что я не хочу напороться на сколопендроморфа по дороге, а их тут слишком много.
— Верно, — подтвердил Ян, прислушавшись. Движение скользких и опасных тел под землёй он слышал пару раз за последний час и совсем близко. — У них тут гнездо, но до ночи они не нападут, а к тому моменту мы успеем убраться подальше отсюда. А кстати, куда мы едем?
Его спутники мигом замолчали, переглянулись, и полуэльф процедил сквозь зубы:
— Пока вперёд, а там посмотрим.
После этого разговор увял сам собой и не всё время до привала Ян просто выполнял свою работу: прислушивался к звукам из леса, стараясь не пропустить появившуюся нечисть. Но медальон молчал всю дорогу.
Лагерь они разбили в низине у ручья. Ян был против — комары бы их заели здесь заживо, но Тобиас только отмахнулся, невесомо повёл пальцами, от которых щедро пахнуло грозой и огурцами, и тонкий комариный писк вымер на полмили вокруг. Над бездымным костерком в котле доваривалась прихваченная у барона картошка, Кристиан отлучился на пару минут и вернулся с двумя подстреленными зайцами, которых умело освежевал и повесил жариться на прутиках. Бард в это время растягивал между деревьями полог шатра. Получалось у него плохо, но Ян и не думал вмешиваться. Ему прямо дали понять, для чего барон сосватал его в этот поход — защита от чудовищ и ничего больше. Он и не лез больше. Съел свою долю ужина, обошёл кругом лагеря, проверяя, не тянет ли от ручья болотной тиной, предвестницей возможной атаки утопцев, а потом вернулся к костру. Вытянув подмокшие ноги к огню, он краем глаза отследил, что полуэльф помог-таки барду поставить шатёр, и они вдвоём уже забрались под полог, едва заметный среди деревьев. Перед костром Ян остался один на один с Тобиасом.
Тот сидел напротив, прикрыв глаза, прямой, как посох друида. Казалось, он не обращал на Яна ровным счётом никакого внимания, но зудящий на груди медальон с головой волка подсказывал, что его осторожно и почти незаметно прощупывают чарами. В любой другой ситуации Ян бы вскинулся, шибанул бы обидчика знаком ,а то и вовсе бы вытащил меч, но сейчас он тоже замер, из-под ресниц рассматривал чародея. Было в нём что-то, что заставляло Яна задерживать на нём взгляд. Он отлично помнил историю своего коллеги по цеху, который потерял голову из-за одной чародейки, но теперь он, кажется, начал понимать, почему белоголовый так поступил.
— Ты на меня смотришь, — сказал Тобиас, не поворачивая голову. Его голос был едва слышен за потрескиванием хвороста в костре, и даже полуэльф, если он не спал, не мог бы различить его речь, но Ян слышал его отчётливо. Не то ведьмачье чутьё помогало, не то наведённые чары срабатывали.
— Ты тоже на меня смотришь, — Ян пожал плечами, потянулся и подбросил ещё пару веток в костёр, просто чтобы хоть как-то разбавить тишину над полянкой. — Препарируешь мысленно?
— Изучаю, — откликнулся Тобиас и тоже переменил позу на нарочно расслабленную. — Я думал, у всех ведьмаков мутации более выражены, а ты — рыжий.
— Золотистый, — фыркнул Ян. — Как дракон.
Чародей посмотрел на него с любопытством, словно не ожидал от него чувства юмора, и Яну показалось, что он услышал треск метафизического льда между ними. Друг белоголового, тот алкоголик с лютней, тоже бы его, наверное, услышал.
На третий день пути через густеющий с каждой милей лес Ян успел придумать с дюжину концовок анекдота про корчму разной степени скабрезности. По всему выходило, что во всех вариантах развития событий присутствовали либо мужеложство, либо трупы.
И к тому, и к другому Ян, в принципе, был готов.
Трупы появились довольно быстро: в переплетённых корнях многовековых деревьев сложно было различить тоннели накеров, и Ян заметил их слишком поздно, когда их небольшой отряд окружили. Он только и успел предупредить остальных окриком и, спрыгнув с лошади, выдернул серебряный меч из ножен. Бард среагировал даже быстрее, чем остальные — просто подхватил вожжи лошади Кристиана, посвистом позвал за собой коня Тобиаса, за которым увязалась приученная к любым неожиданностям Уклейка, и успел увести коней до того, как кольцо замкнулось. Яну было бы спокойнее, если бы все всадники были на своих местах, но Кристиан успел спешиться и даже отцепить лук от седла, а Тобиас просто воспарил над своим конём, а затем плавно опустился на траву рядом с Яном.
Пробежав пальцами по поясу с прицепленными к нему фляжками, Ян не глядя отцепил одну и кинул полуэльфу:
— Это их не убьёт, но замедлит, — сказал он тихо, хотя накеры, конечно, не понимали человеческую речь. Тем более, эти, живущие в глухом лесу, где их добычей становились только косули, кролики и другие накеры. — Серебряных наконечников у тебя, конечно же, нет.
— Есть, — усмехнулся Кристиан, — Немного, но мне много и не понадобится.
— Они боятся огня, — обратился Ян уже к Тобиасу. — Но плеваться огнём в старом лесу чревато...
Тобиас остановил его коротким жестом и развёл руки в стороны:
— Огонь — не моя специализация, но погасить его я смогу, если что, — он встряхнул пальцами, словно смахивал с них капли, оставшиеся после умывания, и подмигнул: — Действуй, Feainnewedd.
"Feainnewedd, дитя солнца, неприметный рыжий цветочек, распускающийся на рассвете и на закате", — машинально вспомнил Ян, складывая пальцы левой руки в хитрый знак. Почему Тобиас выбрал именно название на старшей речи, а не просто обозвал Яна златоцветом, он додумать не успел: огненный шар знака игни сорвался с его пальцев и метко попал прямо в провал выхода из подземного коридора накеров. Он очень надеялся, что подожжённый накер замечется, снесёт подпорки, и земля со свода завалит огонь до того, как он доберётся до корней деревьев. Разбираться с местным лешим ему очень не хотелось.
Кончиком серебряного меча он вспорол брюхо одному накеру, даже не замедлив движения, и снёс голову ещё одному. Третьего подстрелил Кристиан, и тот скорчился от серебра на наконечнике, засучил ногами по траве, но вскоре затих. Ян переступил через его неподвижное тело, чтобы добраться до следующей парочки. Он очень надеялся, что серебряных стрел полуэльфу хватит, чтобы прикрыть его спину, если что.
Стрел не хватило. Один из накеров, всё-таки, задел Яна по левой руке, распоров и рукав кожаного доспеха, и рубаху, которая тут же набрякла от крови. Этот накер был последним. По крайней мере, после того, как Тобиас шибанул его маленькой молнией, никто больше из провалов между корней деревьев не вылез. На всякий случай, Ян перебросил Кристиану ещё одну бутылку:
— Полей землю у каждого выхода, будь добр.
Сказав это и, убедившись, что полуэльф от неожиданности даже послушался, Ян медленно осел на траву. Он зубами выдернул пробку из фляги с настоенной на краснолюдском спирте чемерицей и щедро плеснул себе на предплечье. Под зажмуренными веками расцвели те самые златоцветы, а потом боль утихла, и рука до самых кончиков пальцев онемела. Пройдёт пару часов — и можно будет снова осторожно разминать пальцы. После этого заживёт всё, как на собаке, и зараза по телу точно не пойдёт.
— Поспать бы... — сказал он устало, и это прозвучало довольно жалобно. По крайней мере, ни Кристиан, ни Тобиас спорить с ним не стали.
— Отойдём подальше от этого места и поставим лагерь, — сказал чародей, помогая Яну подняться, пока Кристиан, поливший все выходы из коридоров накеров, вырезал из трупов свои стрелы. — Зато ты не зря пошёл с нами, это уж точно.
— Главное, чтобы вы тоже не зря ходили... — Ян хотел огрызнуться, но не вышло.
— Если эльфийские книги не врут, не зря.
Тобиас отошёл от него, выглядывая среди деревьев лошадей, и Ян недоверчиво посмотрел ему вслед. Эта неожиданная и немного неуклюжая попытка нарушить так тщательно возводимую секретность после трёх дней молчания была для Яна как удар пыльным мешком по голове. Он даже на минуту забыл о дыре в предплечье, ноющих мышцах и гудящей после злоупотребления знаками голове.
— Эльфийские книги? — переспросил он, догнав чародея и оставив Кристиана за спиной. — Какие именно?
В библиотеке барона за несколько дней ожидания он успел прочитать убогие переводы со старшей речи в длинных свитках. Там была легенда о городе Aen Seidhe, где жил могущественный эльфийский чародей, после которого явно остались артефакты, в том числе и волшебная палочка, исполняющая желания. Куда более простой инструмент, чем кувшин с джинном, и гораздо менее опасный. Сейчас, услышав эту оговорку про эльфийские книги, Ян начал понимать, что ждёт их в конце путешествия.
Он довольно быстро просчитал все возможные ситуации и выгоду для каждого участника отряда, а не только для барона, и даже, поступившись мыслью о том, что заказчик для ведьмака почти всегда прав, прикинул, что бы он сам сделал, попади такая палочка к нему в руки.
Тобиас посмотрел на него долгим и пристальным взглядом. Глаза у него были по цвету — как грозовое небо над морем, и Ян даже немного растерялся. В Каэр Морхене его к такому не готовили. Он выучил, как убивать разных чудовищ, как снимать проклятия, что делать ночью на кладбище и как накладывать знаки, но навык разговора с чародеями ему так и не привили.
Тобиас кивнул, отвечая мыслям Яна, которые он, конечно же, прочитал, и свистом подозвал своего коня, за которым, как привязанная, шла Уклейка.
Артефакт чародея с непроизносимым именем хранился, конечно же, в типичных эльфийских развалинах. Ян такие излазил вдоль и поперёк во время выполнения заказов под Новиградом, где остатков эльфийских поселений было больше, чем в любой другой местности. Оставив коней у кромки леса, где трава была чуть не по пояс, они подошли к сложенной из светлого известняка стене. Ян жестом остановил своих спутников и, хлебнув из фляги горлодёрное зелье, медленно пошёл к пролому в стене. Краем глаза он видел, как Кристиан недовольно смотрел ему вслед, но, приняв кивок Тобиаса как приказ, не двинулся с места. Из-за зелья Ян почти слышал его мысли — чутьё позволяло так быстро считывать чужие реакции, что казалось, будто он предугадывает все действия. Сейчас он смотрел только перед собой, но всё равно видел, как бард Эрик тихонько сжал запястье полуэльфа, отвлекая его, оттягивая это невообразимое напряжение и настороженность.
Ян шёл вдоль стены по периметру бывшего городка, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому дуновению ветра, и не чувствовал среди этих камней никакой жизни. Пару раз медальон на его груди дёрнулся, почуяв выцветшие от времени охранные заклинания, но больше между осколков мрамора, ракушечника и орлеца не было никакого движения.
— Там ничего нет, — сказал Ян, бесшумно шагнув через обвалившуюся стену и подойдя почти вплотную к своим спутникам. Даже полуэльф заметил его только за шаг до того, как он открыл рот. — Ничего опасного, по крайней мере.
Подобравшись, Эрик и Кристиан направились к пролому, из которого только что вышел Ян. Полуэльф на ходу наложил стрелу на тетиву не натянутого ещё лука, а бард достал из поясной сумки свиток с картой. Тобиас сделал шаг за ними, но Ян удержал его за рукав.
— Какие желания хочет исполнить барон? — спросил Ян, нарочно глядя поверх плеча чародея. — Немного власти, много денег и корону? Вечную молодость и новых любовниц каждый день? Саморемонтирующийся замок?
— А какие желания загадал бы ты, Feainnewedd? — Тобиас так и не оглянулся, но Ян чувствовал — он улыбается, и гроза в его взгляде утихает. — Истребление чудовищ, непробиваемую броню и новую лошадь?
Ян и сам не знал, почему он сказал правду. Может быть, ему хотелось, чтобы Тобиас обернулся, а может — чтобы он знал настоящие желания Яна от него самого, а не через чтение мыслей.
— Отмену мутаций, — сказал он негромко и отпустил, наконец, рукав кафтана чародея. — Нормальную жизнь.
Тобиас молчал, так и не повернувшись, только голову опустил ниже, и воздух вокруг него стал будто бы немного разреженным. Ян даже чувствовал острый запах молний.
— У эльфийских артефактов есть особенность, — сказал чародей, помолчав. — У них ограниченный запас магии, как и у джиннов, собственно. Те ограничены количеством исполняемых деяний, а артефакты — мощностью, хоть они и менее капризны, чем полуразумные джинны.
Он, наконец, повернулся, посмотрел на Яна, склонив голову, будто пытался прочитать в его глазах отклик на эту маленькую лекцию.
— Барон пообещал нам по одному желанию, если мы принесём ему волшебную палочку, и у всех из нас есть свой интерес в исполнении заказа, — он чуть сощурился, зрачки его дёрнулись, как при чтении книги. Да он, собственно, и читал мысли Яна, как текст на старшей речи. — Нет, мы не можем просто забрать этот артефакт и не отдать его барону, это что-то вроде вашего кодекса ведьмаков.
Он протянул руку, тронул кончиками пальцев шрам на скуле Яна и, улыбнувшись, развернулся, чтобы пойти следом за Эриком и Кристианом.
— Ты идешь? — спросил он, оглянувшись, и Ян покачал головой:
— Там точно никого нет, и вам не понадобится моя помощь. Я присмотрю за лошадьми.
"Я не хочу принимать в этом никакого участия", — подумал он отчётливо, чтобы Тобиас точно услышал.
— Как хочешь, — чародей пожал плечами и, размяв пальцы, пошёл к пролому в стене.
— Тобиас, — окликнул его Ян, — а что ты попросишь?
Тот пожал плечами и ничего не ответил.
Ян поддел носком сапога затерявшийся среды травы камешек и загнал его в опустевшую кротовью норку. Он даже не предполагал, о чём мог просить Тобиас у неведомой силы, заложенной в эльфийский артефакт, но у него было ещё четыре дня дороги обратно к замку барона, чтобы выяснить ответ на этот вопрос, чтобы узнать Тобиаса лучше.
Он и без ведьмачьего чутья знал, что это будет долгое и интересное знакомство.
Автор: сборная Бельгии
Размер: 2770
Пейринг/Персонажи: Тоби Алдервейрелд, Ян Вертонген, другие люди
Категория: пре-слэш
Жанр: ведьмак!ау
Рейтинг: G
Саммари: Ведьмак Ян не ждал ничего хорошего от нового заказа и был прав.
Предупреждение/Примечание: от пана Сапковского тут только мир, временной привязки к книге, сериалу или игре нет и не ищите.
Отсветы огня в камине плясали на голых лезвиях двух мечей — стального и серебряного, и эта пляска сейчас вызывала у Яна раздражение. Он торчал в замке барона второй день подряд, ожидая каких-то особых гостей, которых должен был сопровождать в поездке к святым местам. Зачем им в этой поездке мог понадобиться ведьмак, барон не объяснил, только пообещал, что работа будет исключительно ведьмачья — кикиморы, полуночницы, виверны и призраки, а если уж они по дороге не подвернутся, то ведьмак всё равно свои деньги получит, за простой в основном заработке, так сказать.
Вот и приходилось торчать здесь, исследуя способности бароновой кухарки и глотая пыль в библиотеке со скуки. Барон был неженат, детей у него не было, так что поездка по святым местам не могла быть попыткой сплавить незаконнорожденную дочурку в лес на съедение диким зверям, как часто делали многие наделённые властью люди. Да и убийством дракона ради спасения принцессы здесь не пахло.
Нет, конечно, среди друзей барона могли быть и святоши, которым только дай волю прикоснуться к мощам мизинца Святого Христоформа или засушенным соскам Святой Брунхильды, да только Ян был уверен, что на много миль вокруг нет ни одного места погребения святых. Он бы знал.
Стук копыт по вымощенному камнем пятачку перед замковыми воротами он услышал даже раньше стражи и тут же одним слитным движением поднялся с кровати. Барон выделил ему одну из комнат для гостей, которую топили редко, поэтому шкуры на кровати были кстати. Ян остановился у окна, приглядываясь. Ехали трое. Первый всадник на крупном вороном коне вёз тяжёлые седельные сумки, у второго за плечом торчал колчан со стрелами, набитый плотно и, видно было, любовно, третий так плотно закутался в плащ, что было даже непонятно, мужчина это или женщина. Но ворота перед ними открылись, как по мановению руки, и стражник замер в неподдельном поклоне, так что это явно были те гости, которых так ждал барон, и Ян вместе с ним.
Отойдя от окна, Ян проверил свой сундучок с зельями, торопливо закончил протирать мечи куском войлока и вложил их в ножны, а потом оглядел комнату. Сумку он не распаковывал — только достал оттуда запасные штаны, чуть более парадные, чем основные. А то негоже садиться за стол барона в перелатанном платье. Словом, если приехавшие гости решат выдвинуться в путь прямо утром, Ян будет готов. Нужно будет только на кухню наведаться и собрать хлеба и мяса в дорогу, не надеясь на людей барона. Одёрнув рубаху, Ян вышел в коридор. Свечу он не брал — ведьмачье чутьё помогало ему видеть и в более тёмных местах, чем редко посещаемые части баронского замка.
Ян ехал в хвосте процессии на своей смирной лошадке по кличке Уклейка и хмурился. На него, к счастью, никто не смотрел, и корчить недовольные рожи он мог сколько угодно. Гости барона оказались ещё более странными, чем он предполагал, и всё утро он пытался разгадать, что же свело вместе боевого чародея, лучника-полуэльфа и барда, и зачем им с их арсеналом ещё и ведьмак. Всё это походило на начало скверного анекдота.
— Заходят как-то боевой маг, полуэльф и бард в корчму... — пробормотал он себе под нос, и тут же полуэльф, ехавший в голове их колонны, откликнулся:
— А корчмарь им и говорит: "А зачем вы, панове, ведьмака с собой таскаете?"
Чародей расхохотался так громко, что с одной из рослых берёз с карканьем порскнула прочь ворона. Смех у него был заразительным, и Ян тоже невольно усмехнулся. Чародей этот, Тобиас, ему нравился. По тому, как он держал себя в этом отряде, как легко переживал и сон на холодной земле, и простую пищу. Другие чародеи и чародейки, которых видел Ян на своём веку, давно бы начали телепортироваться на ночь в свою башню, а этот ничего, терпел.
Впрочем, и он почуял недоверие в голосе полуэльфа, потому, отсмеявшись, сказал:
— А ведьмака, Кристиан, мы с собой таскаем, потому что я не хочу напороться на сколопендроморфа по дороге, а их тут слишком много.
— Верно, — подтвердил Ян, прислушавшись. Движение скользких и опасных тел под землёй он слышал пару раз за последний час и совсем близко. — У них тут гнездо, но до ночи они не нападут, а к тому моменту мы успеем убраться подальше отсюда. А кстати, куда мы едем?
Его спутники мигом замолчали, переглянулись, и полуэльф процедил сквозь зубы:
— Пока вперёд, а там посмотрим.
После этого разговор увял сам собой и не всё время до привала Ян просто выполнял свою работу: прислушивался к звукам из леса, стараясь не пропустить появившуюся нечисть. Но медальон молчал всю дорогу.
Лагерь они разбили в низине у ручья. Ян был против — комары бы их заели здесь заживо, но Тобиас только отмахнулся, невесомо повёл пальцами, от которых щедро пахнуло грозой и огурцами, и тонкий комариный писк вымер на полмили вокруг. Над бездымным костерком в котле доваривалась прихваченная у барона картошка, Кристиан отлучился на пару минут и вернулся с двумя подстреленными зайцами, которых умело освежевал и повесил жариться на прутиках. Бард в это время растягивал между деревьями полог шатра. Получалось у него плохо, но Ян и не думал вмешиваться. Ему прямо дали понять, для чего барон сосватал его в этот поход — защита от чудовищ и ничего больше. Он и не лез больше. Съел свою долю ужина, обошёл кругом лагеря, проверяя, не тянет ли от ручья болотной тиной, предвестницей возможной атаки утопцев, а потом вернулся к костру. Вытянув подмокшие ноги к огню, он краем глаза отследил, что полуэльф помог-таки барду поставить шатёр, и они вдвоём уже забрались под полог, едва заметный среди деревьев. Перед костром Ян остался один на один с Тобиасом.
Тот сидел напротив, прикрыв глаза, прямой, как посох друида. Казалось, он не обращал на Яна ровным счётом никакого внимания, но зудящий на груди медальон с головой волка подсказывал, что его осторожно и почти незаметно прощупывают чарами. В любой другой ситуации Ян бы вскинулся, шибанул бы обидчика знаком ,а то и вовсе бы вытащил меч, но сейчас он тоже замер, из-под ресниц рассматривал чародея. Было в нём что-то, что заставляло Яна задерживать на нём взгляд. Он отлично помнил историю своего коллеги по цеху, который потерял голову из-за одной чародейки, но теперь он, кажется, начал понимать, почему белоголовый так поступил.
— Ты на меня смотришь, — сказал Тобиас, не поворачивая голову. Его голос был едва слышен за потрескиванием хвороста в костре, и даже полуэльф, если он не спал, не мог бы различить его речь, но Ян слышал его отчётливо. Не то ведьмачье чутьё помогало, не то наведённые чары срабатывали.
— Ты тоже на меня смотришь, — Ян пожал плечами, потянулся и подбросил ещё пару веток в костёр, просто чтобы хоть как-то разбавить тишину над полянкой. — Препарируешь мысленно?
— Изучаю, — откликнулся Тобиас и тоже переменил позу на нарочно расслабленную. — Я думал, у всех ведьмаков мутации более выражены, а ты — рыжий.
— Золотистый, — фыркнул Ян. — Как дракон.
Чародей посмотрел на него с любопытством, словно не ожидал от него чувства юмора, и Яну показалось, что он услышал треск метафизического льда между ними. Друг белоголового, тот алкоголик с лютней, тоже бы его, наверное, услышал.
На третий день пути через густеющий с каждой милей лес Ян успел придумать с дюжину концовок анекдота про корчму разной степени скабрезности. По всему выходило, что во всех вариантах развития событий присутствовали либо мужеложство, либо трупы.
И к тому, и к другому Ян, в принципе, был готов.
Трупы появились довольно быстро: в переплетённых корнях многовековых деревьев сложно было различить тоннели накеров, и Ян заметил их слишком поздно, когда их небольшой отряд окружили. Он только и успел предупредить остальных окриком и, спрыгнув с лошади, выдернул серебряный меч из ножен. Бард среагировал даже быстрее, чем остальные — просто подхватил вожжи лошади Кристиана, посвистом позвал за собой коня Тобиаса, за которым увязалась приученная к любым неожиданностям Уклейка, и успел увести коней до того, как кольцо замкнулось. Яну было бы спокойнее, если бы все всадники были на своих местах, но Кристиан успел спешиться и даже отцепить лук от седла, а Тобиас просто воспарил над своим конём, а затем плавно опустился на траву рядом с Яном.
Пробежав пальцами по поясу с прицепленными к нему фляжками, Ян не глядя отцепил одну и кинул полуэльфу:
— Это их не убьёт, но замедлит, — сказал он тихо, хотя накеры, конечно, не понимали человеческую речь. Тем более, эти, живущие в глухом лесу, где их добычей становились только косули, кролики и другие накеры. — Серебряных наконечников у тебя, конечно же, нет.
— Есть, — усмехнулся Кристиан, — Немного, но мне много и не понадобится.
— Они боятся огня, — обратился Ян уже к Тобиасу. — Но плеваться огнём в старом лесу чревато...
Тобиас остановил его коротким жестом и развёл руки в стороны:
— Огонь — не моя специализация, но погасить его я смогу, если что, — он встряхнул пальцами, словно смахивал с них капли, оставшиеся после умывания, и подмигнул: — Действуй, Feainnewedd.
"Feainnewedd, дитя солнца, неприметный рыжий цветочек, распускающийся на рассвете и на закате", — машинально вспомнил Ян, складывая пальцы левой руки в хитрый знак. Почему Тобиас выбрал именно название на старшей речи, а не просто обозвал Яна златоцветом, он додумать не успел: огненный шар знака игни сорвался с его пальцев и метко попал прямо в провал выхода из подземного коридора накеров. Он очень надеялся, что подожжённый накер замечется, снесёт подпорки, и земля со свода завалит огонь до того, как он доберётся до корней деревьев. Разбираться с местным лешим ему очень не хотелось.
Кончиком серебряного меча он вспорол брюхо одному накеру, даже не замедлив движения, и снёс голову ещё одному. Третьего подстрелил Кристиан, и тот скорчился от серебра на наконечнике, засучил ногами по траве, но вскоре затих. Ян переступил через его неподвижное тело, чтобы добраться до следующей парочки. Он очень надеялся, что серебряных стрел полуэльфу хватит, чтобы прикрыть его спину, если что.
Стрел не хватило. Один из накеров, всё-таки, задел Яна по левой руке, распоров и рукав кожаного доспеха, и рубаху, которая тут же набрякла от крови. Этот накер был последним. По крайней мере, после того, как Тобиас шибанул его маленькой молнией, никто больше из провалов между корней деревьев не вылез. На всякий случай, Ян перебросил Кристиану ещё одну бутылку:
— Полей землю у каждого выхода, будь добр.
Сказав это и, убедившись, что полуэльф от неожиданности даже послушался, Ян медленно осел на траву. Он зубами выдернул пробку из фляги с настоенной на краснолюдском спирте чемерицей и щедро плеснул себе на предплечье. Под зажмуренными веками расцвели те самые златоцветы, а потом боль утихла, и рука до самых кончиков пальцев онемела. Пройдёт пару часов — и можно будет снова осторожно разминать пальцы. После этого заживёт всё, как на собаке, и зараза по телу точно не пойдёт.
— Поспать бы... — сказал он устало, и это прозвучало довольно жалобно. По крайней мере, ни Кристиан, ни Тобиас спорить с ним не стали.
— Отойдём подальше от этого места и поставим лагерь, — сказал чародей, помогая Яну подняться, пока Кристиан, поливший все выходы из коридоров накеров, вырезал из трупов свои стрелы. — Зато ты не зря пошёл с нами, это уж точно.
— Главное, чтобы вы тоже не зря ходили... — Ян хотел огрызнуться, но не вышло.
— Если эльфийские книги не врут, не зря.
Тобиас отошёл от него, выглядывая среди деревьев лошадей, и Ян недоверчиво посмотрел ему вслед. Эта неожиданная и немного неуклюжая попытка нарушить так тщательно возводимую секретность после трёх дней молчания была для Яна как удар пыльным мешком по голове. Он даже на минуту забыл о дыре в предплечье, ноющих мышцах и гудящей после злоупотребления знаками голове.
— Эльфийские книги? — переспросил он, догнав чародея и оставив Кристиана за спиной. — Какие именно?
В библиотеке барона за несколько дней ожидания он успел прочитать убогие переводы со старшей речи в длинных свитках. Там была легенда о городе Aen Seidhe, где жил могущественный эльфийский чародей, после которого явно остались артефакты, в том числе и волшебная палочка, исполняющая желания. Куда более простой инструмент, чем кувшин с джинном, и гораздо менее опасный. Сейчас, услышав эту оговорку про эльфийские книги, Ян начал понимать, что ждёт их в конце путешествия.
Он довольно быстро просчитал все возможные ситуации и выгоду для каждого участника отряда, а не только для барона, и даже, поступившись мыслью о том, что заказчик для ведьмака почти всегда прав, прикинул, что бы он сам сделал, попади такая палочка к нему в руки.
Тобиас посмотрел на него долгим и пристальным взглядом. Глаза у него были по цвету — как грозовое небо над морем, и Ян даже немного растерялся. В Каэр Морхене его к такому не готовили. Он выучил, как убивать разных чудовищ, как снимать проклятия, что делать ночью на кладбище и как накладывать знаки, но навык разговора с чародеями ему так и не привили.
Тобиас кивнул, отвечая мыслям Яна, которые он, конечно же, прочитал, и свистом подозвал своего коня, за которым, как привязанная, шла Уклейка.
Артефакт чародея с непроизносимым именем хранился, конечно же, в типичных эльфийских развалинах. Ян такие излазил вдоль и поперёк во время выполнения заказов под Новиградом, где остатков эльфийских поселений было больше, чем в любой другой местности. Оставив коней у кромки леса, где трава была чуть не по пояс, они подошли к сложенной из светлого известняка стене. Ян жестом остановил своих спутников и, хлебнув из фляги горлодёрное зелье, медленно пошёл к пролому в стене. Краем глаза он видел, как Кристиан недовольно смотрел ему вслед, но, приняв кивок Тобиаса как приказ, не двинулся с места. Из-за зелья Ян почти слышал его мысли — чутьё позволяло так быстро считывать чужие реакции, что казалось, будто он предугадывает все действия. Сейчас он смотрел только перед собой, но всё равно видел, как бард Эрик тихонько сжал запястье полуэльфа, отвлекая его, оттягивая это невообразимое напряжение и настороженность.
Ян шёл вдоль стены по периметру бывшего городка, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому дуновению ветра, и не чувствовал среди этих камней никакой жизни. Пару раз медальон на его груди дёрнулся, почуяв выцветшие от времени охранные заклинания, но больше между осколков мрамора, ракушечника и орлеца не было никакого движения.
— Там ничего нет, — сказал Ян, бесшумно шагнув через обвалившуюся стену и подойдя почти вплотную к своим спутникам. Даже полуэльф заметил его только за шаг до того, как он открыл рот. — Ничего опасного, по крайней мере.
Подобравшись, Эрик и Кристиан направились к пролому, из которого только что вышел Ян. Полуэльф на ходу наложил стрелу на тетиву не натянутого ещё лука, а бард достал из поясной сумки свиток с картой. Тобиас сделал шаг за ними, но Ян удержал его за рукав.
— Какие желания хочет исполнить барон? — спросил Ян, нарочно глядя поверх плеча чародея. — Немного власти, много денег и корону? Вечную молодость и новых любовниц каждый день? Саморемонтирующийся замок?
— А какие желания загадал бы ты, Feainnewedd? — Тобиас так и не оглянулся, но Ян чувствовал — он улыбается, и гроза в его взгляде утихает. — Истребление чудовищ, непробиваемую броню и новую лошадь?
Ян и сам не знал, почему он сказал правду. Может быть, ему хотелось, чтобы Тобиас обернулся, а может — чтобы он знал настоящие желания Яна от него самого, а не через чтение мыслей.
— Отмену мутаций, — сказал он негромко и отпустил, наконец, рукав кафтана чародея. — Нормальную жизнь.
Тобиас молчал, так и не повернувшись, только голову опустил ниже, и воздух вокруг него стал будто бы немного разреженным. Ян даже чувствовал острый запах молний.
— У эльфийских артефактов есть особенность, — сказал чародей, помолчав. — У них ограниченный запас магии, как и у джиннов, собственно. Те ограничены количеством исполняемых деяний, а артефакты — мощностью, хоть они и менее капризны, чем полуразумные джинны.
Он, наконец, повернулся, посмотрел на Яна, склонив голову, будто пытался прочитать в его глазах отклик на эту маленькую лекцию.
— Барон пообещал нам по одному желанию, если мы принесём ему волшебную палочку, и у всех из нас есть свой интерес в исполнении заказа, — он чуть сощурился, зрачки его дёрнулись, как при чтении книги. Да он, собственно, и читал мысли Яна, как текст на старшей речи. — Нет, мы не можем просто забрать этот артефакт и не отдать его барону, это что-то вроде вашего кодекса ведьмаков.
Он протянул руку, тронул кончиками пальцев шрам на скуле Яна и, улыбнувшись, развернулся, чтобы пойти следом за Эриком и Кристианом.
— Ты идешь? — спросил он, оглянувшись, и Ян покачал головой:
— Там точно никого нет, и вам не понадобится моя помощь. Я присмотрю за лошадьми.
"Я не хочу принимать в этом никакого участия", — подумал он отчётливо, чтобы Тобиас точно услышал.
— Как хочешь, — чародей пожал плечами и, размяв пальцы, пошёл к пролому в стене.
— Тобиас, — окликнул его Ян, — а что ты попросишь?
Тот пожал плечами и ничего не ответил.
Ян поддел носком сапога затерявшийся среды травы камешек и загнал его в опустевшую кротовью норку. Он даже не предполагал, о чём мог просить Тобиас у неведомой силы, заложенной в эльфийский артефакт, но у него было ещё четыре дня дороги обратно к замку барона, чтобы выяснить ответ на этот вопрос, чтобы узнать Тобиаса лучше.
Он и без ведьмачьего чутья знал, что это будет долгое и интересное знакомство.
Название: Чудовище
Автор: сборная России
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Анатолий Тимощук/Юрий Лодыгин
Категория: слэш
Жанр: 19 век AU, мистика, Hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Саммари: Не бойся, малыш
Предупреждение/Примечание: коллаж к работе "Чудовище". При нажатии на превью, изображение откроется в отдельной вкладке в размере 2000*2000
Автор: сборная России
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Анатолий Тимощук/Юрий Лодыгин
Категория: слэш
Жанр: 19 век AU, мистика, Hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Саммари: Не бойся, малыш
Предупреждение/Примечание: коллаж к работе "Чудовище". При нажатии на превью, изображение откроется в отдельной вкладке в размере 2000*2000
Название: Чудовище
Автор: сборная России
Размер: мини, 3 919 слова
Пейринг/Персонажи: Анатолий Тимощук/Юрий Лодыгин
Категория: слэш
Жанр: 19 век AU, мистика, Hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Саммари: Каждому дается испытание, которое человек способен пройти, но если Юрий Владимирович думает, что это испытание ему придется пройти в одиночку, то он глубоко заблуждается.
Предупреждение/Примечание: можно считать сиквелом к "Искажая отражения", события происходят параллельно.
— Юра, Юра, да очнись, черт возьми! — капитан Тимощук похлопал Лодыгина по щекам, но тот никак не желал просыпаться.
— Юрий Владимирович, немедленно придите в себя, — в голосе Тимощука не было ни капли страха, скорее легкая насмешка, хотя Лодыгин отчетливо слышал, как часто бьется его сердце.
«Как же, не боится. Я же чудовище».
Страх — это то, ради чего он жил, он хотел рвать, кусать, разрывать, и этот человек напротив него рисковал стать его первой жертвой.
Анатолий смотрел на огромного волка, скалящего белоснежные зубы, и отказывался верить, что мог допустить такое. Чертовы волколаки! А какие же они самонадеянные идиоты, если думали, что обычных мазей против ядов будет достаточно.
— Юра, — Тимощук вздохнул, — Юра, успокойся.
До Лодыгина доносились какие-то слова, смысл которых он плохо понимал. Человек все еще боялся, а он почему-то до сих пор не разорвал его. Что же мешало?
— Юрок, Юра, пожалуйста.
«Это его имя? Да. Кажется, его так зовут. Пусть говорит еще». «Его»? Или «меня»?
— Вот так, — человек сделал шаг вперед и вытянул руку.
Волк зарычал — человек его явно боялся, но все равно шел вперед. Почему?
— Хороший мой, вспоминай, — еще шаг. — Давай, малыш.
Волк уселся на задние лапы и завыл.
Нет, он не помнил кто он, но острое, как клинок, чувство тоски — не своей, человека, стоящего рядом — пронзило всю его сущность. Страх отошел куда-то далеко.
Нежность.
Откуда это?
Резкая боль пронзила растерявшегося волка, и в следующую секунду перед Тимощуком предстал Лодыгин.
«Значит, от полнолуний превращения действительно не зависят».
Эта мысль была последней, касающейся дела, потому что уже через секунду он подскочил к Юре, лежащему на спине и тяжело дышащему.
— Капитан, ты должен меня убить, — взгляд его был как никогда ясен.
— Умом тронулся? — тот приподнял Лодыгина с пола и крепко обнял. Юрий тут же отстранился. Он никак не мог посмотреть Тимощуку в глаза.
Анатолий же анализировал произошедшее. Одежда на Лодыгине осталась нетронутой. На тыльной стороне ладони виднелась татуировка волка.
Значит, заклятие.
Конечно, передалось оно с тем жутким укусом, которому они не придали должного значения, только вот легче от этого не было. Рана заживала тяжело, но оказалась не самой большой их проблемой. Против обычных оборотней средства были известны, а вот что делать с такого рода загадкой, Тимощук не знал.
Впрочем, проблемы нужно было решать по мере их поступления. Сейчас основным было убедить этого напуганного ребенка в том, что он не виноват.
— Толь, если ты не убьешь меня, то рано или поздно кого-нибудь убью я.
Доверительно. Так взросло. Ну, он ведь на самом деле не ребенок. Они через многое вместе прошли, а Юра все еще иногда говорил с ним на «Вы», будто тот превосходил его хоть в чем-то. Они были равны, и Лодыгин сейчас скорее пытался таким образом отгородиться от товарища. Анатолий сам редко понимал, где он шутит, а где серьезен.
«Это ты поставил его в ранг ребенка, чтобы… что (или для чего?)? Проще защищать? Не замечать? И как, не заметил? Защитил?»
Только этого не хватало.
Тимощук не сразу нашелся, что ответить, и, пока он раздумывал, Лодыгин еще больше распалился.
— Я хотел разорвать тебя, больше всего на свете. Хотелось почувствовать вкус сырого мяса, хотелось крови. Я так злился, Тимо, ты должен!
— Да прекрати молоть чепуху, Юра, нужно ведь подумать, нужно понять...
— Что понять?! Я чувствовал твой страх, я его... я практически мог его потрогать! Ты знаешь, каково это?
— Я счастлив, что даже в таком обличии Ваши мысли, Юрий Владимирович, только обо мне, — Тимощук знал, что больше всего Лодыгин терпеть не может формальное обращение в свой адрес, он, будто специально отрицал всю свою дворянскую сущность, желая доказать не то Тимо (которому это уж точно не нужно было), не то себе, что он охотник. Обыкновенный агент при действительном тайном советнике первого класса, и уж никак не потомок древнего дворянского рода, которому место в Сенате, а не на жалкой подстилке, которая часто служила им обоим постелью в походах.
— Ты в своем уме? Я же говорю, я убить тебя хотел, Толь... Тебя, понимаешь, — у Юры не было больше сил что-то объяснять. Его затрясло, и у Анатолия наконец появилось время, чтобы подумать.
— Во-первых, проницательный волчонок, — Юру при этих словах передернуло, а Тимощук специально вворачивал это «волчонок», чтобы Юра поскорее привык, — я боялся не тебя. Я боялся за тебя. Странно, что ты этого не почувствовал.
Юра почувствовал. Но признаться не мог даже себе.
— Во-вторых, ты легко остановился. Для первого обращения... Юр, ты же понимаешь, насколько гладко у тебя все прошло? Ты меня даже не поранил, и вообще никого. Понимаешь, насколько ты сильный?
Лодыгина из холода бросило в жар. Он молчал.
А как сказать, что не набросился он из-за голоса Тимо? Такого спокойного, такого родного.
Малыш.
Это словно отрезало все волчьи инстинкты. По телу разлилось тепло, и ему захотелось снова стать человеком. Захотелось снова быть с Тимо.
— Нужно доложить Артему Геннадьевичу, — Лодыгин первым заговорил о необходимости рассказать о случившемся начальству, чему Тимощук был несказанно рад. Он не представлял реакцию Лодыгина, если бы сам предложил это.
— Да. Только нужно порыться в архивах на тему наших... трудностей.
— Наших?
— Конечно, — Анатолий пожал плечами. — Юра, ты, поди, думал, что я с этим всем оставлю тебя одного?
Лодыгину стало стыдно, но он с напускным безразличием пожал плечами:
— Это не Вы тут стали оборотнем.
Тимощук спрятал улыбку:
— И ты не стал. Не первый день ведь со всем этим работаем, а ты всё путаешь такие вещи.
— Поэтому меня и покусали?
— Покусали тебя потому, что мы оба были недостаточно внимательны.
Разговор после этого сошел на нет. Лодыгин думал о чем-то своем, Тимощук же взобрался по лестнице на самый верхний уровень личной библиотеки, собираемой много лет, и ловко выдернул с ровного ряда один из старинных учебников. Не спускаясь вниз, он погрузился в чтение настолько, что не заметил, как Лодыгин перекинулся в волка.
— Ох! — только и успел сказать Тимощук перед тем, как свалился на пол. Лестница была перекушена пополам. Волколак по имени Юра сидел прямо напротив Тимощука и рычал.
— Юрий Владимирович, ну что Вы за ходячая катастрофа, ужас, — Тимощук отвесил шутливый поклон, прижав книгу к груди, и, ни капли не боясь, подошел к волку. — Думали меня напугать? Больше этот номер не пройдет. Превращайтесь обратно, Юрочка.
Волк продолжал внимательно смотреть на Анатолия. Тот вздохнул, раскрыл книгу на нужной странице и развернул ее так, чтобы «Лодыгин» сам мог читать.
— Вы, Юрочка, волколак. Только обращенный не по своей воле. Так, если человека кусает другой волколак, являющийся колдуном, велик шанс укушенного обратиться, если воли его достаточно. Силы такого волколака будут уступать могуществу «хозяина». У истинного волколака должен быть особый предмет, благодаря которому возможно перевоплощение. Обращение происходит довольно болезненно, и первое время новообращенный не всегда может контролировать свои действия. К сожалению, кто твой хозяин, мы не знаем.
Волк жалобно завыл, и Тимощук аккуратно погладил его по жесткой шерсти. Вой тут же превратился в какой-то жалобный скулеж. Анатолий убрал руку, ему казалось, что это поможет Юре расслабиться, но, видимо, сам того не понимая, он сделал что-то неприятное.
— Извините, Юрий Владимирович. Понятия не имею, как надо вести себя с волком, чтоб ему понравилось. На чем мы остановились?.. — Тимощук поднялся с пола и принялся расхаживать по комнате. — Обычно «хозяин» имеет власть над новообращенным, после его смерти же «зависимый» становится свободным. Стало быть, есть плохая новость и есть хорошая. Твой хозяин жив, — Анатолий даже не заметил, как вновь перешел на неформальную речь, хотя еще секунду назад подыгрывал Лодыгину в его напыщенном официозе. — И он в разы сильнее волколака — тебя. Это плохая новость. Хорошая — мы его ранили, и ты не один.
Тимощук глянул в сторону волка, но там уже, скрючившись, сидел Лодыгин. Он внимательно смотрел на Анатолия и ждал завершения речи. У того же внутри все сжалось — как он вообще допустил, чтобы Лодыгина укусили? Как глупо все произошло, все ведь могло завершиться иначе, не веди они себя так самонадеянно.
— Я полагаю, что твой инструмент — эта татуировка на ладони... ну, ты, наверное, и сам понял.
— Понял, — Лодыгин кивнул и закрыл глаза. — Толя, а давай наведаемся в таверну?
— Топить проблемы в вине? И куда делся весь твой боевой дух? — Тимощук уселся рядом с Лодыгиным и приобнял того за плечи. — Юра, мы все решим. Ну, воспринимай это как плюс, ты теперь в несколько раз быстрее и сильнее. Это же как... это как дополнительная пара рук с кольтами и серебряными пулями.
— Ага, только у меня есть какой-то неизвестный хозяин, ослушаться которого я не могу. А что, если... нет, он точно враг. Что, если он через меня узнает что-то важное? Что, если прикажет убить кого-нибудь? Государя или... еще хуже. Тебя?
— Тебя за такие мысли казнить могут, — Тимощук едва нашел слова, чтобы ответить. — Ты отдаешь отчет своим действиям? За измену Родине.
«Важнее государя».
Впрочем, Тимощук скоро взял себя в руки и рассмеялся, но Лодыгину лучше от этого не стало.
— Это ведь любой понимает. Меня больше к государственным делам допускать нельзя.
— А нам и не горит к государственным, — Тимощук чуть встряхнул Юрия. — Мы с этим быстро разберемся, и все будет как раньше.
— С чего ты решил, что мы вообще с этим разберемся?
— Чувствую. Но один я не справлюсь, мне нужна твоя вера, Юра. В меня. И в себя.
Лодыгин медленно кивнул, а Анатолий, не зная, как еще показать свою искренность, крепко его обнял.
Артем Геннадьевич принял их без лишних вопросов и пообещал дослушать до конца не перебивая. Тимощук по его лицу видел, что хороших новостей он от них не ждал. Тем не менее, оснований не верить графу Реброву у Тимощука не было, да и статус не позволял, потому выложил он все, как на духу.
— Этот «волк» действовал целенаправленно, метил в, по его мнению, слабое звено. Только вот он просчитался, — Анатолий гордо посмотрел на непривычно притихшего Юрия. — У Юры... У Юрия Владимировича невероятный контроль над собой. Но, к сожалению, тот монстр жив. И, вероятно, он стал куда сильнее и опаснее. Если позволите, Артем Геннадьевич, я полагаю, что он как-то связан и с Вашими недавними проблемами. Тучи сгущаются.
— Хватит, Анатолий Александрович. Об этом мы поговорим позже. В более приватной обстановке.
Он посмотрел на Лодыгина, и тот опустил взгляд. Конечно, Юрий понимал, что ему теперь веры нет, однако то, что это настолько его заденет, не представлял. Спасибо хоть зеркала по замку поснимать доверили, но тут уж Лодыгин в курсе дела был, никуда не деться.
Ребров, будто почувствовав настроение Юрия Владимировича, в этот же момент с сомнением посмотрел на него. Лодыгин был необычно притихшим, и он смягчился.
— Ну, а Вы сами что скажете, Юрий Владимирович?
Тот лишь покачал головой и пожал плечами.
— Только этого не хватало, — Артем Геннадьевич хмыкнул. — Вы оба говорили, что проблем не будет, а теперь что?
— Юрий Владимирович не проблема! — Тимощук едва ли осознал, что мигом встал чуть вперед, загораживая собой напарника. С учетом того, насколько Юрий был крупнее Анатолия, это выглядело весьма комично.
— А что, Юрий Владимирович язык проглотил?
— Я не проглотил, Артем Геннадьевич, я просто считаю, что меня... от меня необходимо избавиться. Я себя не контролирую, да и толку от меня теперь нет.
— Он не контролирует лишь то, что говорит, — Тимощук явно разозлился, ведь столько обсуждали это и решили, что научатся, справятся. Для начала. А затем снимут проклятие. Анатолий был в этом уверен, а его уверенность передавалась и Юре. Сейчас же в Лодыгине говорили и гордость, и обида, что никто его, несчастного, не жалеет. Ребров же, кажется, и вовсе не знал, что сейчас стоило бы сказать; Тимощук чувствовал, что такой поворот событий — болезненный удар по их Департаменту. И по самому Реброву тоже. Они, конечно, молодцы: просто выложили все, что произошло. Видя растерянность на лице Реброва, Тимощук вздохнул:
— Артем Геннадьевич, пожалуйста...
— Анатолий Александрович, успокойтесь, — Ребров устало смотрел на неугомонную парочку, что вечно всех спасала и столь же часто попадала в истории. Естественно, он не мог согласиться с доводами Лодыгина, но и так просто сказать, что все в порядке, тоже не мог. В конце концов, он решил, что лучшим вариантом будет дать им еще время. После прошлого их визита, когда они пришли с такими же скорбными минами на лице и объявили о том, что Лодыгина искусала неведомая тварь, многое изменилось. Речи о ручном волке точно не шло.
— Даю вам неделю. Сойдитесь во мнениях, пожалуйста. И, Юрий Владимирович, Вы слишком ценны, чтобы умирать из-за подобного. Есть люди, которым Вы дороги. И пользу Вы можете принести, даже будучи таким. Подумайте об этом.
Глаза у Лодыгина загорелись, а Тимощук выдохнул и благодарно посмотрел на Реброва.
По крайней мере, у них есть время.
— И да, господа, — Артем Геннадьевич подошел к окну, — я вынужден буду сообщить государю.
Тимощук кивнул и легонько тронул Лодыгина за руку, призывая не говорить ничего, тот снова проявил удивительную гибкость: закрыл глаза и кротко кивнул.
Ребров не мог этого видеть, но, будто в ответ на молчание, почти по-отечески сказал:
— Ох, Юрий Владимирович, вечно Вы во что-то вляпаетесь.
Лодыгин и рад бы не согласиться, но Артем Геннадьевич был абсолютно прав: с ним вечно что-то случалось.
— Прошу извинить.
— Извиняю, — Ребров глянул на стоявшего у двери камердинера Илью — «Илюшеньку», как Лодыгин звал его про себя. Тот едва заметно качнул головой, и Ребров вновь обратил свое внимание на гостей.
Теперь, когда инстинкты Юрия брали в нем верх, а все чувства обострились, он вдруг понял, что это не просто взгляд господина на слугу. Это взгляд… обеспокоенный, почти интимный, будто… ждущий одобрения? А сам Кутепов был окружен какой-то совсем юношеской аурой восхищения и чего-то еще. Более спокойного, уверенного.
Любовь. Точно.
Лодыгин вдохнул этот запах сильнее, желая насладиться им, а затем перевел взгляд на Тимощука. Тот был обеспокоен. Присутствовали, конечно, и другие ощущения, но именно обеспокоенность перевешивала всё. Она была настолько четкой и направленной на него, что Лодыгин судорожно вздохнул.
Почему так? Из-за него? За него?..
Взгляд как-то сам собой сделался виноватым, и Тимощук вопросительно посмотрел на него в ответ. Юра только пожал плечами.
Вдруг что-то изменилось.
Опасность. Чувство было знакомым, но будто не касалось непосредственно него. Захотелось немедленно превратиться и бежать. Бежать к этому чувству.
Повиноваться.
— Юрий Владимирович, что с Вами? — Артем Геннадьевич смотрел в упор, будто ожидая чего-то. А Юра и сам до конца не понимал. Он посмотрел на Тимощука, надеясь найти поддержку. Тот тут же подскочил к нему.
— Юра, что, что такое?
Чужое беспокойство передалось Юре так сильно, что заболела голова: так близко чужие эмоции он не воспринимал. Но это ведь Анатолий. Разве могло быть иначе?
Не время об этом думать. Юрий поморщился, постарался собраться с мыслями и вдруг понял: дворец! «Это» шло оттуда.
— Срочно нужно во дворец! Мне кажется, что этот ублюдок там!
В комнате воцарилась тишина, которая длилась всего пару секунд.
— Юрий Владимирович, Вы уверены? — Ребров пристально смотрел на Лодыгина, но тот даже не моргнул. Он чувствовал. Знал.
— Что ж, тогда наши планы меняются. Идем немедленно и все вместе. Будем просить аудиенции Игоря Владимировича.
Выехали безотлагательно, слуги Артема Геннадьевича в очередной раз проявили чудеса организованности и подготовили лошадей в несколько мгновений.
— Есть предположения, кто это? — лошади неслись галопом, и, чтобы Юра услышал, Тимощуку приходилось кричать.
— Не знаю, но я его чую. Тимо, если я не смогу себя контролировать… Стреляй, хорошо?
Тимощук хотел было снова возразить, но, увидев отчаянную решимость и страх на лице Лодыгина, кивнул.
— Малыш, этого не случится. Ты ведь полностью себя контролируешь, все помнишь, разве только говорить не можешь.
— А этот человек явно обладает властью над такими, как я. Я чувствую. Чем ближе, тем... тяжелее.
Сопротивляться.
— Ты сможешь, — Тимощук ободряюще кивнул, — у тебя сила воли... твое желание быть самим собой. Помни о нем.
Лодыгин на это только вздохнул и печально взглянул на своего напарника. Ему-то не расскажешь, что единственное, что его держит в себе — Тимощук. Его теплый взгляд, его «малыш», его доверие.
Оказавшись во дворце, Ребров снова обратился к Тимощуку и Лодыгину.
— Пойдем вместе. И выше нос. Сделаем вид, что все так и задумывалось. И смотрите внимательно по сторонам. Постарайтесь узнать, кто именно Вас укусил, Юрий Владимирович.
— Главное, чтоб об этом первыми не узнали Вы, — Лодыгин вздохнул.
— Не обращайте на него внимания, Артем Геннадьевич, — Анатолий дернул плечами и выразительно посмотрел на Юру, но тот даже не взглянул в сторону Тимощука. Его глаза горели неестественным, жадным огнем, как у того чудовища. Тимощук попытался прогнать это ощущение и ободряюще провел ладонью по Юриному предплечью. Тот посмотрел на него, как загнанный зверь смотрит на охотника. Тимощук тут же одернул руку.
Во дворце было необычно тихо и немноголюдно.
Пока дошли до зала, они встретили лишь охрану. У дверей тронного столкнулись с Владимиром Владимировичем Габуловым, главой второго департамента (ну, то же самое, Второй Департамент), никогда не жаловавшего Артема Геннадьевича и, как следствие, его подчиненных. На их приветствие тот лишь хмыкнул и был таков.
— Ничего хорошего, — Анатолий поморщился.
— Соглашусь, — Артем Геннадьевич вздохнул. Недавние события сильно повлияли на внутренние отношения Департаментов и ведомств, генерал Черчесов был разжалован, а вот с Габуловым разделаться так и не удалось, тот настолько легко вышел сухим из воды, что удивился даже император. — Уж если этот человек пожаловал на прием к государю... Юрий Владимирович, Вы что-нибудь чувствуете?
— Конечно, чувствую, — ответил Лодыгин и поморщился, — Я же человек, в конце концов.
— Юрий Владимирович...
— Что «Юрий Владимирович»? Мне и без того тяжело. Ощущение, будто он совсем рядом. Но я не понимаю, не улавливаю...
— Старайтесь лучше. При государе говорить начну я, а Анатолий Александрович, ежели что, сможет ответить на вопросы. Вы же… — он вздохнул, прекрасно понимая, что такого не будет, — лучше молчите.
Как ни странно, у государя Лодыгин действительно в основном молчал. И если Ребров не знал наверняка в чем дело, то Тимощук с каждой секундой все больше чувствовал напряжение. Лодыгин все оглядывался, будто ему что-то мешало, будто он что-то упускал. Если честно, у Тимощука и самого было такое ощущение.
Анатолий едва заметно кивнул в сторону единственного находящегося в зале человека, кроме них самих.
«Гильерме?»
Лодыгин также безмолвно покачал головой, что не ускользнуло от взгляда государя. Игорь Владимирович нахмурился:
— Я рад, что тот, кого вы ищете, не Гильерме. А теперь, Юрий Владимирович, покажете?
— Конечно, — Лодыгину хватило ума не отнекиваться. — Прошу меня простить за то зрелище, что сейчас будет.
Он быстро совершил нечто вроде кувырка через собственную руку, и перед государем предстал огромный волк.
Игорь Владимирович явно был впечатлен, хоть виду и не подал — лишь кивнул и махнул рукой. Юрий тут же перевоплотился обратно и, будто невзначай, встал еще ближе к Тимощуку. Тот незаметно взял его за рукав мундира.
— Какой сложный вопрос. Конечно, в некотором смысле такое приобретение — плюс. Но мы не знаем... — он выразительно посмотрел на Реброва, и Тимощук снова почувствовал, будто от него что-то скрывают, — кто за этим стоит.
— Да, не знаете, я думаю…
— Я думаю, что это связано с уже произошедшим, — Анатолий выразительно посмотрел на Реброва, и тот кивнул. Тимощук понял, что и об этом государь знает.
Но было что-то еще. Во дворце было слишком тихо, слишком немноголюдно, так, словно что-то готовилось, что-то…
— Анатолий Александрович, Артем Геннадьевич, несомненно, Вы хотите защитить Юрия Владимировича, но, думаю, что Гильерме с этим справится лучше.
— Гильерме? — возмущенно вскричал Лодыгин, словно забыв, где находится. — Да это его нужно защищать!
— Вот и славно. Идите и защищайте.
— Я? — Маринато впервые за все время подал голос. — Я защищать? Я могу.
Тимощук было направился за ними, но Ребров удержал его за плечо.
— Вы понадобитесь здесь.
Анатолия подобный ход удивил, однако вида он не подал.
Гильерме поманил Лодыгина рукой, показывая, куда идти. Довольно скоро они свернули из зала в узкий коридор. И здесь, наедине, тревога Лодыгина усилилась. Тем не менее, ослушаться приказа государя он не мог.
— Гильерме, а, Гильерме, — Лодыгин прислушался к себе и вдруг понял, что «зов» исчез. — Ничего не хотите рассказать старому другу?
Спокойствие явно исходило от Маринато, потому что больше взяться ему было неоткуда.
— Ну, моя прабабка хорошо общалась со зверь… зверями… Мне кое-что передалось, — он пожал плечами так, словно подобное случалось чаще, чем вставало солнце.
— Так вот почему я Вас так чуял! — Лодыгин даже забыл на секунду о проблемах, о «зове», который вернулся так же неожиданно, как исчез. — Извините, Гильерме, я уже начал было подозревать Вас.
— Да ничего, Вы не первый думать, что я состою в сговоре против короны. Игорь Владимирович знать, что не я, для меня это главнее.
— Тогда почему?.. — Юра перестал понимать происходящее. Мозг затуманился, что-то внутри будто шептало: «Убей, убей».
Сосредоточиться было все сложней, но Лодыгин старался изо всех сил.
— Гильерме, ну же, расскажите, мне важно... почему? Он уже близко! Или Вы перестали на меня влиять. Я едва сопротивляюсь!
— Во-первых, Игорь Владимирович верит в Вас, Юра. И я верю.
— Спасибо.
— Но пистолет у меня здесь, — он достал из кармана серебристый с узорами кольт, — уж не обессудь.
— Это правильно. Я уже сам... не уверен, что справлюсь.
— Во-вторых, государь сразу знал, что твои раны даром не пройти.
Юра ощутил укол обиды и не смог ничего на это ответить. Почему же не сказали сразу? Почему Ребров, да и Тимощук… может, тоже знал, что он станет таким?
— Юра, мы Ваши друг, — Гильерме будто бы прочел его мысли. — Но никто не знал наверняка. Государь просто перестраховался.
— Да.
— Юра, Вы думать, что Игорь Владимирович отправил тебя со мной, если бы не доверял? Если не верить в себя, — Гильмерме ухмыльнулся, — подумать обо мне.
— Император к Вам весьма благоскло... ай! — мысли вновь заволокло пеленой.
«Убей его! А затем и императора».
«Кусай!»
— Не стану!!!
Лодыгин кричал — то ли от боли, то ли от нежелания подчиниться. Голос в голове становился все невыносимее, и он обратил молящий взгляд на Гильерме.
— Ну сделайте же что-нибудь, я не могу больше!
— Я пытаюсь помочь, — Гильерме вздохнул. Ему, судя по всему, правда приходилось нелегко — он весь напрягся, приложив руки к вискам, словно голова раскалывалась на части, — правда.
Видимо, этого было мало.
«Слушайся, рви, ты ведь жаждешь крови!»
— Нет! — Юра схватился за голову и упал на колени. Хотелось выть, в голове стучала только одна мысль.
«Тимо. Думай о Тимо, он не простит тебе».
Совсем недалеко послышался вой.
Сердце, казалось, сейчас разорвется. Лодыгин, не в силах больше сопротивляться, обратился.
В комнату ворвалось то самое чудовище, из-за которого все началось. Юру словно парализовало. Он уже не думал. Он ждал приказа.
Волколак снова взвыл и… перевоплотился.
Перед Лодыгиным предстал Габулов собственной персоной.
Все встало на свои места — и ощущение, пронзившее его, как только они вошли во дворец, и его ослабление, стоило им встретить Габулова.
— Ну, вот и все, чертов прихвостень, — Габулов ухмылялся, обращаясь к Гильерме. — Не желаешь погибнуть от рук друга?
Маринато молчал. Лицо его исказилось в попытках из последних сил удержать Юру. Он прислонился к стене, не в силах устоять на ногах.
Юра понял — всё. Вот оно, настоящее желание убивать.
Он обернулся к Гильерме и медленно пошел в его сторону. Где-то глубоко внутри спасительной птичкой билась короткая мысль: «Пистолет, Гильерме, давай!»
Прыжок. Выстрел. И пустота.
Юра ничего не помнил. Он открыл глаза и тут же оказался в объятиях, крепких настолько, что воздух из груди выбило.
— Малыш, — Тимо. Тимо не мог умереть, значит и он жив? — Я тебя убью.
Точно жив.
— За что это? — Лодыгин едва говорил, так пересохло в горле.
Тимощук понял его состояние и протянул Лодыгину стакан с водой, чуть отстраняясь.
Юра выпил.
— Что произошло? Как… Гиля жив? Габулов! Это был он!..
— Тише, тише, все в порядке, — Тимощук погладил Юру по щеке. — С Габуловым кончено. Я успел вовремя. Стрелять в спину — верх неприличия, но выбирать между ним и тобой, знаешь ли, не приходилось.
Юра нервно улыбнулся:
— А Гильерме?
— Ну, Гильерме пришлось тяжело. Шутка ли — сдерживать двух волков.
— С ним все хорошо?
— Иначе мы бы уже не жили, — Тимощук хмыкнул. — Игорь Владимирович весьма печется об этом человеке.
— Еще бы.
— Как и о тебе.
Лодыгин не очень понял, о чем идет речь.
— Ты отлично справился. Держался до последнего.
До Лодыгина начало понемногу доходить.
— О.
— Именно. Мне же была отведена другая роль.
— И какая?
— Помочь против других.
— Были другие?
— Да, не волки. Все хуже. Как оказалось, мы, разбираясь с нашей маленькой проблемкой, многое упустили.
— Тогда почему нас разделили? — Лодыгин злился, однако сам не понимал, отчего.
— Потому что наш государь не дурак, он знал, что вы с Гильерме справитесь. А я нужен был там.
— Но ты ведь все равно меня спас! Ты ведь не мог? Не знал!.. Почему?
— Потому что Габулов сначала попытался расправиться с нами. Кажется, он надеялся, что ты разделаешься с Маринато и без его непосредственного присутствия.
— Значит, он мертв?
— Да.
— И я… свободен?
— Как никогда.
— Но я все еще волк.
— Ты человек, — Тимощук рассмеялся. — И маленький пушистый волчонок. Немного.
— Да уж, волчонок…
Тимо вздохнул и поцеловал Юрия в лоб. И тому ничего не оставалось, кроме как обнять Анатолия в ответ.
Автор: сборная России
Размер: мини, 3 919 слова
Пейринг/Персонажи: Анатолий Тимощук/Юрий Лодыгин
Категория: слэш
Жанр: 19 век AU, мистика, Hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Саммари: Каждому дается испытание, которое человек способен пройти, но если Юрий Владимирович думает, что это испытание ему придется пройти в одиночку, то он глубоко заблуждается.
Предупреждение/Примечание: можно считать сиквелом к "Искажая отражения", события происходят параллельно.
— Юра, Юра, да очнись, черт возьми! — капитан Тимощук похлопал Лодыгина по щекам, но тот никак не желал просыпаться.
— Юрий Владимирович, немедленно придите в себя, — в голосе Тимощука не было ни капли страха, скорее легкая насмешка, хотя Лодыгин отчетливо слышал, как часто бьется его сердце.
«Как же, не боится. Я же чудовище».
Страх — это то, ради чего он жил, он хотел рвать, кусать, разрывать, и этот человек напротив него рисковал стать его первой жертвой.
Анатолий смотрел на огромного волка, скалящего белоснежные зубы, и отказывался верить, что мог допустить такое. Чертовы волколаки! А какие же они самонадеянные идиоты, если думали, что обычных мазей против ядов будет достаточно.
— Юра, — Тимощук вздохнул, — Юра, успокойся.
До Лодыгина доносились какие-то слова, смысл которых он плохо понимал. Человек все еще боялся, а он почему-то до сих пор не разорвал его. Что же мешало?
— Юрок, Юра, пожалуйста.
«Это его имя? Да. Кажется, его так зовут. Пусть говорит еще». «Его»? Или «меня»?
— Вот так, — человек сделал шаг вперед и вытянул руку.
Волк зарычал — человек его явно боялся, но все равно шел вперед. Почему?
— Хороший мой, вспоминай, — еще шаг. — Давай, малыш.
Волк уселся на задние лапы и завыл.
Нет, он не помнил кто он, но острое, как клинок, чувство тоски — не своей, человека, стоящего рядом — пронзило всю его сущность. Страх отошел куда-то далеко.
Нежность.
Откуда это?
Резкая боль пронзила растерявшегося волка, и в следующую секунду перед Тимощуком предстал Лодыгин.
«Значит, от полнолуний превращения действительно не зависят».
Эта мысль была последней, касающейся дела, потому что уже через секунду он подскочил к Юре, лежащему на спине и тяжело дышащему.
— Капитан, ты должен меня убить, — взгляд его был как никогда ясен.
— Умом тронулся? — тот приподнял Лодыгина с пола и крепко обнял. Юрий тут же отстранился. Он никак не мог посмотреть Тимощуку в глаза.
Анатолий же анализировал произошедшее. Одежда на Лодыгине осталась нетронутой. На тыльной стороне ладони виднелась татуировка волка.
Значит, заклятие.
Конечно, передалось оно с тем жутким укусом, которому они не придали должного значения, только вот легче от этого не было. Рана заживала тяжело, но оказалась не самой большой их проблемой. Против обычных оборотней средства были известны, а вот что делать с такого рода загадкой, Тимощук не знал.
Впрочем, проблемы нужно было решать по мере их поступления. Сейчас основным было убедить этого напуганного ребенка в том, что он не виноват.
— Толь, если ты не убьешь меня, то рано или поздно кого-нибудь убью я.
Доверительно. Так взросло. Ну, он ведь на самом деле не ребенок. Они через многое вместе прошли, а Юра все еще иногда говорил с ним на «Вы», будто тот превосходил его хоть в чем-то. Они были равны, и Лодыгин сейчас скорее пытался таким образом отгородиться от товарища. Анатолий сам редко понимал, где он шутит, а где серьезен.
«Это ты поставил его в ранг ребенка, чтобы… что (или для чего?)? Проще защищать? Не замечать? И как, не заметил? Защитил?»
Только этого не хватало.
Тимощук не сразу нашелся, что ответить, и, пока он раздумывал, Лодыгин еще больше распалился.
— Я хотел разорвать тебя, больше всего на свете. Хотелось почувствовать вкус сырого мяса, хотелось крови. Я так злился, Тимо, ты должен!
— Да прекрати молоть чепуху, Юра, нужно ведь подумать, нужно понять...
— Что понять?! Я чувствовал твой страх, я его... я практически мог его потрогать! Ты знаешь, каково это?
— Я счастлив, что даже в таком обличии Ваши мысли, Юрий Владимирович, только обо мне, — Тимощук знал, что больше всего Лодыгин терпеть не может формальное обращение в свой адрес, он, будто специально отрицал всю свою дворянскую сущность, желая доказать не то Тимо (которому это уж точно не нужно было), не то себе, что он охотник. Обыкновенный агент при действительном тайном советнике первого класса, и уж никак не потомок древнего дворянского рода, которому место в Сенате, а не на жалкой подстилке, которая часто служила им обоим постелью в походах.
— Ты в своем уме? Я же говорю, я убить тебя хотел, Толь... Тебя, понимаешь, — у Юры не было больше сил что-то объяснять. Его затрясло, и у Анатолия наконец появилось время, чтобы подумать.
— Во-первых, проницательный волчонок, — Юру при этих словах передернуло, а Тимощук специально вворачивал это «волчонок», чтобы Юра поскорее привык, — я боялся не тебя. Я боялся за тебя. Странно, что ты этого не почувствовал.
Юра почувствовал. Но признаться не мог даже себе.
— Во-вторых, ты легко остановился. Для первого обращения... Юр, ты же понимаешь, насколько гладко у тебя все прошло? Ты меня даже не поранил, и вообще никого. Понимаешь, насколько ты сильный?
Лодыгина из холода бросило в жар. Он молчал.
А как сказать, что не набросился он из-за голоса Тимо? Такого спокойного, такого родного.
Малыш.
Это словно отрезало все волчьи инстинкты. По телу разлилось тепло, и ему захотелось снова стать человеком. Захотелось снова быть с Тимо.
— Нужно доложить Артему Геннадьевичу, — Лодыгин первым заговорил о необходимости рассказать о случившемся начальству, чему Тимощук был несказанно рад. Он не представлял реакцию Лодыгина, если бы сам предложил это.
— Да. Только нужно порыться в архивах на тему наших... трудностей.
— Наших?
— Конечно, — Анатолий пожал плечами. — Юра, ты, поди, думал, что я с этим всем оставлю тебя одного?
Лодыгину стало стыдно, но он с напускным безразличием пожал плечами:
— Это не Вы тут стали оборотнем.
Тимощук спрятал улыбку:
— И ты не стал. Не первый день ведь со всем этим работаем, а ты всё путаешь такие вещи.
— Поэтому меня и покусали?
— Покусали тебя потому, что мы оба были недостаточно внимательны.
Разговор после этого сошел на нет. Лодыгин думал о чем-то своем, Тимощук же взобрался по лестнице на самый верхний уровень личной библиотеки, собираемой много лет, и ловко выдернул с ровного ряда один из старинных учебников. Не спускаясь вниз, он погрузился в чтение настолько, что не заметил, как Лодыгин перекинулся в волка.
— Ох! — только и успел сказать Тимощук перед тем, как свалился на пол. Лестница была перекушена пополам. Волколак по имени Юра сидел прямо напротив Тимощука и рычал.
— Юрий Владимирович, ну что Вы за ходячая катастрофа, ужас, — Тимощук отвесил шутливый поклон, прижав книгу к груди, и, ни капли не боясь, подошел к волку. — Думали меня напугать? Больше этот номер не пройдет. Превращайтесь обратно, Юрочка.
Волк продолжал внимательно смотреть на Анатолия. Тот вздохнул, раскрыл книгу на нужной странице и развернул ее так, чтобы «Лодыгин» сам мог читать.
— Вы, Юрочка, волколак. Только обращенный не по своей воле. Так, если человека кусает другой волколак, являющийся колдуном, велик шанс укушенного обратиться, если воли его достаточно. Силы такого волколака будут уступать могуществу «хозяина». У истинного волколака должен быть особый предмет, благодаря которому возможно перевоплощение. Обращение происходит довольно болезненно, и первое время новообращенный не всегда может контролировать свои действия. К сожалению, кто твой хозяин, мы не знаем.
Волк жалобно завыл, и Тимощук аккуратно погладил его по жесткой шерсти. Вой тут же превратился в какой-то жалобный скулеж. Анатолий убрал руку, ему казалось, что это поможет Юре расслабиться, но, видимо, сам того не понимая, он сделал что-то неприятное.
— Извините, Юрий Владимирович. Понятия не имею, как надо вести себя с волком, чтоб ему понравилось. На чем мы остановились?.. — Тимощук поднялся с пола и принялся расхаживать по комнате. — Обычно «хозяин» имеет власть над новообращенным, после его смерти же «зависимый» становится свободным. Стало быть, есть плохая новость и есть хорошая. Твой хозяин жив, — Анатолий даже не заметил, как вновь перешел на неформальную речь, хотя еще секунду назад подыгрывал Лодыгину в его напыщенном официозе. — И он в разы сильнее волколака — тебя. Это плохая новость. Хорошая — мы его ранили, и ты не один.
Тимощук глянул в сторону волка, но там уже, скрючившись, сидел Лодыгин. Он внимательно смотрел на Анатолия и ждал завершения речи. У того же внутри все сжалось — как он вообще допустил, чтобы Лодыгина укусили? Как глупо все произошло, все ведь могло завершиться иначе, не веди они себя так самонадеянно.
— Я полагаю, что твой инструмент — эта татуировка на ладони... ну, ты, наверное, и сам понял.
— Понял, — Лодыгин кивнул и закрыл глаза. — Толя, а давай наведаемся в таверну?
— Топить проблемы в вине? И куда делся весь твой боевой дух? — Тимощук уселся рядом с Лодыгиным и приобнял того за плечи. — Юра, мы все решим. Ну, воспринимай это как плюс, ты теперь в несколько раз быстрее и сильнее. Это же как... это как дополнительная пара рук с кольтами и серебряными пулями.
— Ага, только у меня есть какой-то неизвестный хозяин, ослушаться которого я не могу. А что, если... нет, он точно враг. Что, если он через меня узнает что-то важное? Что, если прикажет убить кого-нибудь? Государя или... еще хуже. Тебя?
— Тебя за такие мысли казнить могут, — Тимощук едва нашел слова, чтобы ответить. — Ты отдаешь отчет своим действиям? За измену Родине.
«Важнее государя».
Впрочем, Тимощук скоро взял себя в руки и рассмеялся, но Лодыгину лучше от этого не стало.
— Это ведь любой понимает. Меня больше к государственным делам допускать нельзя.
— А нам и не горит к государственным, — Тимощук чуть встряхнул Юрия. — Мы с этим быстро разберемся, и все будет как раньше.
— С чего ты решил, что мы вообще с этим разберемся?
— Чувствую. Но один я не справлюсь, мне нужна твоя вера, Юра. В меня. И в себя.
Лодыгин медленно кивнул, а Анатолий, не зная, как еще показать свою искренность, крепко его обнял.
Артем Геннадьевич принял их без лишних вопросов и пообещал дослушать до конца не перебивая. Тимощук по его лицу видел, что хороших новостей он от них не ждал. Тем не менее, оснований не верить графу Реброву у Тимощука не было, да и статус не позволял, потому выложил он все, как на духу.
— Этот «волк» действовал целенаправленно, метил в, по его мнению, слабое звено. Только вот он просчитался, — Анатолий гордо посмотрел на непривычно притихшего Юрия. — У Юры... У Юрия Владимировича невероятный контроль над собой. Но, к сожалению, тот монстр жив. И, вероятно, он стал куда сильнее и опаснее. Если позволите, Артем Геннадьевич, я полагаю, что он как-то связан и с Вашими недавними проблемами. Тучи сгущаются.
— Хватит, Анатолий Александрович. Об этом мы поговорим позже. В более приватной обстановке.
Он посмотрел на Лодыгина, и тот опустил взгляд. Конечно, Юрий понимал, что ему теперь веры нет, однако то, что это настолько его заденет, не представлял. Спасибо хоть зеркала по замку поснимать доверили, но тут уж Лодыгин в курсе дела был, никуда не деться.
Ребров, будто почувствовав настроение Юрия Владимировича, в этот же момент с сомнением посмотрел на него. Лодыгин был необычно притихшим, и он смягчился.
— Ну, а Вы сами что скажете, Юрий Владимирович?
Тот лишь покачал головой и пожал плечами.
— Только этого не хватало, — Артем Геннадьевич хмыкнул. — Вы оба говорили, что проблем не будет, а теперь что?
— Юрий Владимирович не проблема! — Тимощук едва ли осознал, что мигом встал чуть вперед, загораживая собой напарника. С учетом того, насколько Юрий был крупнее Анатолия, это выглядело весьма комично.
— А что, Юрий Владимирович язык проглотил?
— Я не проглотил, Артем Геннадьевич, я просто считаю, что меня... от меня необходимо избавиться. Я себя не контролирую, да и толку от меня теперь нет.
— Он не контролирует лишь то, что говорит, — Тимощук явно разозлился, ведь столько обсуждали это и решили, что научатся, справятся. Для начала. А затем снимут проклятие. Анатолий был в этом уверен, а его уверенность передавалась и Юре. Сейчас же в Лодыгине говорили и гордость, и обида, что никто его, несчастного, не жалеет. Ребров же, кажется, и вовсе не знал, что сейчас стоило бы сказать; Тимощук чувствовал, что такой поворот событий — болезненный удар по их Департаменту. И по самому Реброву тоже. Они, конечно, молодцы: просто выложили все, что произошло. Видя растерянность на лице Реброва, Тимощук вздохнул:
— Артем Геннадьевич, пожалуйста...
— Анатолий Александрович, успокойтесь, — Ребров устало смотрел на неугомонную парочку, что вечно всех спасала и столь же часто попадала в истории. Естественно, он не мог согласиться с доводами Лодыгина, но и так просто сказать, что все в порядке, тоже не мог. В конце концов, он решил, что лучшим вариантом будет дать им еще время. После прошлого их визита, когда они пришли с такими же скорбными минами на лице и объявили о том, что Лодыгина искусала неведомая тварь, многое изменилось. Речи о ручном волке точно не шло.
— Даю вам неделю. Сойдитесь во мнениях, пожалуйста. И, Юрий Владимирович, Вы слишком ценны, чтобы умирать из-за подобного. Есть люди, которым Вы дороги. И пользу Вы можете принести, даже будучи таким. Подумайте об этом.
Глаза у Лодыгина загорелись, а Тимощук выдохнул и благодарно посмотрел на Реброва.
По крайней мере, у них есть время.
— И да, господа, — Артем Геннадьевич подошел к окну, — я вынужден буду сообщить государю.
Тимощук кивнул и легонько тронул Лодыгина за руку, призывая не говорить ничего, тот снова проявил удивительную гибкость: закрыл глаза и кротко кивнул.
Ребров не мог этого видеть, но, будто в ответ на молчание, почти по-отечески сказал:
— Ох, Юрий Владимирович, вечно Вы во что-то вляпаетесь.
Лодыгин и рад бы не согласиться, но Артем Геннадьевич был абсолютно прав: с ним вечно что-то случалось.
— Прошу извинить.
— Извиняю, — Ребров глянул на стоявшего у двери камердинера Илью — «Илюшеньку», как Лодыгин звал его про себя. Тот едва заметно качнул головой, и Ребров вновь обратил свое внимание на гостей.
Теперь, когда инстинкты Юрия брали в нем верх, а все чувства обострились, он вдруг понял, что это не просто взгляд господина на слугу. Это взгляд… обеспокоенный, почти интимный, будто… ждущий одобрения? А сам Кутепов был окружен какой-то совсем юношеской аурой восхищения и чего-то еще. Более спокойного, уверенного.
Любовь. Точно.
Лодыгин вдохнул этот запах сильнее, желая насладиться им, а затем перевел взгляд на Тимощука. Тот был обеспокоен. Присутствовали, конечно, и другие ощущения, но именно обеспокоенность перевешивала всё. Она была настолько четкой и направленной на него, что Лодыгин судорожно вздохнул.
Почему так? Из-за него? За него?..
Взгляд как-то сам собой сделался виноватым, и Тимощук вопросительно посмотрел на него в ответ. Юра только пожал плечами.
Вдруг что-то изменилось.
Опасность. Чувство было знакомым, но будто не касалось непосредственно него. Захотелось немедленно превратиться и бежать. Бежать к этому чувству.
Повиноваться.
— Юрий Владимирович, что с Вами? — Артем Геннадьевич смотрел в упор, будто ожидая чего-то. А Юра и сам до конца не понимал. Он посмотрел на Тимощука, надеясь найти поддержку. Тот тут же подскочил к нему.
— Юра, что, что такое?
Чужое беспокойство передалось Юре так сильно, что заболела голова: так близко чужие эмоции он не воспринимал. Но это ведь Анатолий. Разве могло быть иначе?
Не время об этом думать. Юрий поморщился, постарался собраться с мыслями и вдруг понял: дворец! «Это» шло оттуда.
— Срочно нужно во дворец! Мне кажется, что этот ублюдок там!
В комнате воцарилась тишина, которая длилась всего пару секунд.
— Юрий Владимирович, Вы уверены? — Ребров пристально смотрел на Лодыгина, но тот даже не моргнул. Он чувствовал. Знал.
— Что ж, тогда наши планы меняются. Идем немедленно и все вместе. Будем просить аудиенции Игоря Владимировича.
Выехали безотлагательно, слуги Артема Геннадьевича в очередной раз проявили чудеса организованности и подготовили лошадей в несколько мгновений.
— Есть предположения, кто это? — лошади неслись галопом, и, чтобы Юра услышал, Тимощуку приходилось кричать.
— Не знаю, но я его чую. Тимо, если я не смогу себя контролировать… Стреляй, хорошо?
Тимощук хотел было снова возразить, но, увидев отчаянную решимость и страх на лице Лодыгина, кивнул.
— Малыш, этого не случится. Ты ведь полностью себя контролируешь, все помнишь, разве только говорить не можешь.
— А этот человек явно обладает властью над такими, как я. Я чувствую. Чем ближе, тем... тяжелее.
Сопротивляться.
— Ты сможешь, — Тимощук ободряюще кивнул, — у тебя сила воли... твое желание быть самим собой. Помни о нем.
Лодыгин на это только вздохнул и печально взглянул на своего напарника. Ему-то не расскажешь, что единственное, что его держит в себе — Тимощук. Его теплый взгляд, его «малыш», его доверие.
Оказавшись во дворце, Ребров снова обратился к Тимощуку и Лодыгину.
— Пойдем вместе. И выше нос. Сделаем вид, что все так и задумывалось. И смотрите внимательно по сторонам. Постарайтесь узнать, кто именно Вас укусил, Юрий Владимирович.
— Главное, чтоб об этом первыми не узнали Вы, — Лодыгин вздохнул.
— Не обращайте на него внимания, Артем Геннадьевич, — Анатолий дернул плечами и выразительно посмотрел на Юру, но тот даже не взглянул в сторону Тимощука. Его глаза горели неестественным, жадным огнем, как у того чудовища. Тимощук попытался прогнать это ощущение и ободряюще провел ладонью по Юриному предплечью. Тот посмотрел на него, как загнанный зверь смотрит на охотника. Тимощук тут же одернул руку.
Во дворце было необычно тихо и немноголюдно.
Пока дошли до зала, они встретили лишь охрану. У дверей тронного столкнулись с Владимиром Владимировичем Габуловым, главой второго департамента (ну, то же самое, Второй Департамент), никогда не жаловавшего Артема Геннадьевича и, как следствие, его подчиненных. На их приветствие тот лишь хмыкнул и был таков.
— Ничего хорошего, — Анатолий поморщился.
— Соглашусь, — Артем Геннадьевич вздохнул. Недавние события сильно повлияли на внутренние отношения Департаментов и ведомств, генерал Черчесов был разжалован, а вот с Габуловым разделаться так и не удалось, тот настолько легко вышел сухим из воды, что удивился даже император. — Уж если этот человек пожаловал на прием к государю... Юрий Владимирович, Вы что-нибудь чувствуете?
— Конечно, чувствую, — ответил Лодыгин и поморщился, — Я же человек, в конце концов.
— Юрий Владимирович...
— Что «Юрий Владимирович»? Мне и без того тяжело. Ощущение, будто он совсем рядом. Но я не понимаю, не улавливаю...
— Старайтесь лучше. При государе говорить начну я, а Анатолий Александрович, ежели что, сможет ответить на вопросы. Вы же… — он вздохнул, прекрасно понимая, что такого не будет, — лучше молчите.
Как ни странно, у государя Лодыгин действительно в основном молчал. И если Ребров не знал наверняка в чем дело, то Тимощук с каждой секундой все больше чувствовал напряжение. Лодыгин все оглядывался, будто ему что-то мешало, будто он что-то упускал. Если честно, у Тимощука и самого было такое ощущение.
Анатолий едва заметно кивнул в сторону единственного находящегося в зале человека, кроме них самих.
«Гильерме?»
Лодыгин также безмолвно покачал головой, что не ускользнуло от взгляда государя. Игорь Владимирович нахмурился:
— Я рад, что тот, кого вы ищете, не Гильерме. А теперь, Юрий Владимирович, покажете?
— Конечно, — Лодыгину хватило ума не отнекиваться. — Прошу меня простить за то зрелище, что сейчас будет.
Он быстро совершил нечто вроде кувырка через собственную руку, и перед государем предстал огромный волк.
Игорь Владимирович явно был впечатлен, хоть виду и не подал — лишь кивнул и махнул рукой. Юрий тут же перевоплотился обратно и, будто невзначай, встал еще ближе к Тимощуку. Тот незаметно взял его за рукав мундира.
— Какой сложный вопрос. Конечно, в некотором смысле такое приобретение — плюс. Но мы не знаем... — он выразительно посмотрел на Реброва, и Тимощук снова почувствовал, будто от него что-то скрывают, — кто за этим стоит.
— Да, не знаете, я думаю…
— Я думаю, что это связано с уже произошедшим, — Анатолий выразительно посмотрел на Реброва, и тот кивнул. Тимощук понял, что и об этом государь знает.
Но было что-то еще. Во дворце было слишком тихо, слишком немноголюдно, так, словно что-то готовилось, что-то…
— Анатолий Александрович, Артем Геннадьевич, несомненно, Вы хотите защитить Юрия Владимировича, но, думаю, что Гильерме с этим справится лучше.
— Гильерме? — возмущенно вскричал Лодыгин, словно забыв, где находится. — Да это его нужно защищать!
— Вот и славно. Идите и защищайте.
— Я? — Маринато впервые за все время подал голос. — Я защищать? Я могу.
Тимощук было направился за ними, но Ребров удержал его за плечо.
— Вы понадобитесь здесь.
Анатолия подобный ход удивил, однако вида он не подал.
Гильерме поманил Лодыгина рукой, показывая, куда идти. Довольно скоро они свернули из зала в узкий коридор. И здесь, наедине, тревога Лодыгина усилилась. Тем не менее, ослушаться приказа государя он не мог.
— Гильерме, а, Гильерме, — Лодыгин прислушался к себе и вдруг понял, что «зов» исчез. — Ничего не хотите рассказать старому другу?
Спокойствие явно исходило от Маринато, потому что больше взяться ему было неоткуда.
— Ну, моя прабабка хорошо общалась со зверь… зверями… Мне кое-что передалось, — он пожал плечами так, словно подобное случалось чаще, чем вставало солнце.
— Так вот почему я Вас так чуял! — Лодыгин даже забыл на секунду о проблемах, о «зове», который вернулся так же неожиданно, как исчез. — Извините, Гильерме, я уже начал было подозревать Вас.
— Да ничего, Вы не первый думать, что я состою в сговоре против короны. Игорь Владимирович знать, что не я, для меня это главнее.
— Тогда почему?.. — Юра перестал понимать происходящее. Мозг затуманился, что-то внутри будто шептало: «Убей, убей».
Сосредоточиться было все сложней, но Лодыгин старался изо всех сил.
— Гильерме, ну же, расскажите, мне важно... почему? Он уже близко! Или Вы перестали на меня влиять. Я едва сопротивляюсь!
— Во-первых, Игорь Владимирович верит в Вас, Юра. И я верю.
— Спасибо.
— Но пистолет у меня здесь, — он достал из кармана серебристый с узорами кольт, — уж не обессудь.
— Это правильно. Я уже сам... не уверен, что справлюсь.
— Во-вторых, государь сразу знал, что твои раны даром не пройти.
Юра ощутил укол обиды и не смог ничего на это ответить. Почему же не сказали сразу? Почему Ребров, да и Тимощук… может, тоже знал, что он станет таким?
— Юра, мы Ваши друг, — Гильерме будто бы прочел его мысли. — Но никто не знал наверняка. Государь просто перестраховался.
— Да.
— Юра, Вы думать, что Игорь Владимирович отправил тебя со мной, если бы не доверял? Если не верить в себя, — Гильмерме ухмыльнулся, — подумать обо мне.
— Император к Вам весьма благоскло... ай! — мысли вновь заволокло пеленой.
«Убей его! А затем и императора».
«Кусай!»
— Не стану!!!
Лодыгин кричал — то ли от боли, то ли от нежелания подчиниться. Голос в голове становился все невыносимее, и он обратил молящий взгляд на Гильерме.
— Ну сделайте же что-нибудь, я не могу больше!
— Я пытаюсь помочь, — Гильерме вздохнул. Ему, судя по всему, правда приходилось нелегко — он весь напрягся, приложив руки к вискам, словно голова раскалывалась на части, — правда.
Видимо, этого было мало.
«Слушайся, рви, ты ведь жаждешь крови!»
— Нет! — Юра схватился за голову и упал на колени. Хотелось выть, в голове стучала только одна мысль.
«Тимо. Думай о Тимо, он не простит тебе».
Совсем недалеко послышался вой.
Сердце, казалось, сейчас разорвется. Лодыгин, не в силах больше сопротивляться, обратился.
В комнату ворвалось то самое чудовище, из-за которого все началось. Юру словно парализовало. Он уже не думал. Он ждал приказа.
Волколак снова взвыл и… перевоплотился.
Перед Лодыгиным предстал Габулов собственной персоной.
Все встало на свои места — и ощущение, пронзившее его, как только они вошли во дворец, и его ослабление, стоило им встретить Габулова.
— Ну, вот и все, чертов прихвостень, — Габулов ухмылялся, обращаясь к Гильерме. — Не желаешь погибнуть от рук друга?
Маринато молчал. Лицо его исказилось в попытках из последних сил удержать Юру. Он прислонился к стене, не в силах устоять на ногах.
Юра понял — всё. Вот оно, настоящее желание убивать.
Он обернулся к Гильерме и медленно пошел в его сторону. Где-то глубоко внутри спасительной птичкой билась короткая мысль: «Пистолет, Гильерме, давай!»
Прыжок. Выстрел. И пустота.
Юра ничего не помнил. Он открыл глаза и тут же оказался в объятиях, крепких настолько, что воздух из груди выбило.
— Малыш, — Тимо. Тимо не мог умереть, значит и он жив? — Я тебя убью.
Точно жив.
— За что это? — Лодыгин едва говорил, так пересохло в горле.
Тимощук понял его состояние и протянул Лодыгину стакан с водой, чуть отстраняясь.
Юра выпил.
— Что произошло? Как… Гиля жив? Габулов! Это был он!..
— Тише, тише, все в порядке, — Тимощук погладил Юру по щеке. — С Габуловым кончено. Я успел вовремя. Стрелять в спину — верх неприличия, но выбирать между ним и тобой, знаешь ли, не приходилось.
Юра нервно улыбнулся:
— А Гильерме?
— Ну, Гильерме пришлось тяжело. Шутка ли — сдерживать двух волков.
— С ним все хорошо?
— Иначе мы бы уже не жили, — Тимощук хмыкнул. — Игорь Владимирович весьма печется об этом человеке.
— Еще бы.
— Как и о тебе.
Лодыгин не очень понял, о чем идет речь.
— Ты отлично справился. Держался до последнего.
До Лодыгина начало понемногу доходить.
— О.
— Именно. Мне же была отведена другая роль.
— И какая?
— Помочь против других.
— Были другие?
— Да, не волки. Все хуже. Как оказалось, мы, разбираясь с нашей маленькой проблемкой, многое упустили.
— Тогда почему нас разделили? — Лодыгин злился, однако сам не понимал, отчего.
— Потому что наш государь не дурак, он знал, что вы с Гильерме справитесь. А я нужен был там.
— Но ты ведь все равно меня спас! Ты ведь не мог? Не знал!.. Почему?
— Потому что Габулов сначала попытался расправиться с нами. Кажется, он надеялся, что ты разделаешься с Маринато и без его непосредственного присутствия.
— Значит, он мертв?
— Да.
— И я… свободен?
— Как никогда.
— Но я все еще волк.
— Ты человек, — Тимощук рассмеялся. — И маленький пушистый волчонок. Немного.
— Да уж, волчонок…
Тимо вздохнул и поцеловал Юрия в лоб. И тому ничего не оставалось, кроме как обнять Анатолия в ответ.