Автор: philip rausch
Размер: 1800 слов
Пейринг/Персонажи: Эуклидес Кабраль/Кевин Монсьяло
Категория: слэш
Жанр: флафф, бытовая романтика,
Рейтинг: R
Саммари: Идея приготовить утку Кевину понравилась сразу. Но больше понравилось, что Эуклидес сам это предложил.
Ключ: Лимоны и бутылка голландского джина
Предупреждение/Примечание: логическое продолжение фика фуричка Одни плюсы.
читать дальшеИдея приготовить утку Кевину понравилась сразу. Но больше понравилось, что Эуклидес сам это предложил. Он раньше не особо проявлял инициативу в вопросах готовки, да и вообще всего, но вот и настал переломный момент, когда предложение что-то сделать дома поступило от него.
Кевин считал это чем-то средним между благословением и признанием в любви. И так радостно собрался за покупками, что Эуклидес уже, наверно, раз десять пожалел, что предложил. Но тоже не торопясь оделся. Кевин как обычно наблюдал за ним, сидя на кровати. С большим удовольствием он бы посмотрел, как он раздевается, но сейчас выбирать не приходилось, если по крайней мере они собирались ужинать.
Найти утку — точнее, грудку утки, потому что Эуклидес наотрез отказался брать целую, чтобы потом разделать, — оказалось не так уж просто. Да и подходящие для готовки достаточно свежие и сочные и не слишком сладкие апельсины ближе к весне отыскать оказалось не легче. Только обойдя три относительно близлежащих Коопа и один Мигрос, они собрали все необходимые ингредиенты. Кевин радостно тащил огромный пакет с накупленным и жевал мармеладину со вкусом колы, Эуклидес устало тащился за ним с двумя пакетами в руках.
— Дай одну, — вздохнул он, наконец.
Кевин не очень понял, повернулся к нему.
— Что?
— Мармеладку дай одну, у меня руки заняты.
Кевин радостно сунул руку в пакет, но вместо того, чтобы дать мармелад Эуклидесу, сначала взял его в зубы.
Лицо Эуклидеса стало нечитаемым.
— Серьёзно? Прямо здесь? На улице? — произнес он с сомнением, но не выдержал, обхватил мармелад губами, мягко и невесомо чмокнув Кевина. И Кевин готов был поклясться, что он на секунду очень довольно улыбнулся.
С готовкой теперь всё получалось намного проще и быстрее. Потому что вдвоём и потому что обычно Эуклидес готов был браться за вещи, на которые у Кевина не хватало терпения, например, натереть цедру апельсинов, а потом выдавить из них же сок, пока Кевин натирал специями утку и выкладывал её на сковороду. Надо сказать, даже заниматься такими, казалось бы, обычными скучными вещами у Эуклидеса получалось очень сексуально. Особенно если он ещё и пританцовывал под музыку, которую сам же включил перед готовкой, плавно и очень эротично двигая плечами и бёдрами. Не будь руки Кевина испачканы в специях и утином жире, он бы не стал отказывать себе в удовольствии прихватить его за задницу. Но пришлось обойтись только поцелуем.
Эуклидес даже не выпустил из рук апельсин, который старательно шкрябал о тёрку. Только громко и горячо выдохнул, и когда Кевин прервал поцелуй, произнёс тихо и как будто немножко хрипло:
— Такими темпами мы останемся без ужина.
Оставаться без ужина Кевин не хотел, поэтому, ещё раз приложившись к его губам, заставил себя вернуться к начавшей шипеть вытапливающимся жиром утке.
Соусом занимались вместе, по очереди следя за тем, чтобы он не выкипел, и постоянно пробуя на вкус. В ход пошёл уже когда-то распотрошённый набор для глинтвейна, точнее, недотёртая палочка корицы и звёздочка бадьяна, а также же пара штучек гвоздики, которые не входили в изначальный рецепт, но показались Кевину уместными. А Эуклидес спорить не стал.
Главной сложностью оказалось не сожрать весь соус ещё в процессе приготовления. Апельсиновый сок в сочетании со сливочным маслом и пряностями давал совершенно сногсшибательный вкус, и Кевин каждые пару минут засовывал в рот ложку соуса, делая вид, что дегустирует, но на самом деле просто поджирая, потому что вкусно. До тех пор, пока Эуклидес не подошёл и не отобрал эту самую ложку.
— Хватит, ты съешь всё до того, как будет готова утка!
Кевин попытался вернуть ложку, но Эуклидес увернулся.
— Я больше не буду!
— Я не уверен! — улыбнулся Эуклидес и сделал шаг назад.
Кевин наступал на него.
— Честно! Отдай!
— Нет, — Эуклидес помотал головой, не отпуская взгляд Кевина.
Снова едва не случилось опасное. Прижатый к стене, Эуклидес сделал единственное, что мог — обнял Кевина за шею и вовлёк в долгий влажный поцелуй со вкусом апельсина и специй. Кевин не мог противиться и сразу же забыл и про ложку, и про соус, и вообще про всё на свете. Сейчас хотелось только снять с Эуклидеса всю одежду и утащить в кровать. И Кевин утащил бы, если бы их опять не прервал какой-то подозрительный звук со стороны плиты.
Эуклидес сразу же прервал поцелуй и прошептал голосом, от которого по коже мурашки побежали:
— Выключай утку. А то сгорит.
Кевин нехотя повернулся назад, вздохнул. Попробовать утку всё-таки хотелось.
— Ладно, сейчас.
Выключив конфорку с уткой, Кевин плотно завернул куски утиной грудки в фольгу и положил на тарелку, вздыхая о том, что всего приходится слишком долго ждать: и чтобы поесть, и чтобы потрахаться. Эуклидес в это время занялся соусом самостоятельно, видимо, больше Кевину не доверяя.
Аромат стоял такой, что Кевин с трудом держался, чтобы, наплевав на рецепт, не развернуть фольгу и не начать есть уже сейчас. Тем более, времени с обеда прошло много, а они ещё находились по магазинам, и выпитый кофе из кооповского автомата, да пара мармеладок были не в состоянии подавить чувство голода.
Когда, наконец, соус был готов, а утка развёрнута и порезана на ровные аккуратные ломтики (резал, конечно же, Эуклидес, тоже не доверял и был, в общем-то, прав), Кевин уже весь извёлся. Но получилось очень красиво, прямо для всяких модных кулинарных блогов, которых Кевин насмотрелся в последнее время: ровные кусочки мяса с коричневой корочкой и розоватой серединкой очень круто сочетались с ярко-оранжевым соусом и веточкой тимьяна, которую Кевин купил специально для того, чтобы сфоткать.
Эуклидес только закатил глаза, глядя, как Кевин снимает тарелку с разных ракурсов. Тоже, видимо, уже изрядно проголодался, потому что как только Кевин закончил, сразу же подцепил вилкой самый большой кусок, макнул в соус и отправил в рот.
— Офвенительно! — выдал он, ещё даже толком не прожевав, и взял второй, но этот уже протянул Кевину, выбиравшему фильтр в инстаграме.
Кевин с удивлением посмотрел на Эуклидеса, потом на кусок утки. Но аккуратно взял его зубами.
На вкус утка и правда оказалась божественной. Мягкая, ароматная и соус этот, который можно было бы есть просто так… сказочно! Кевин аж застонал — и сразу же почувствовал взгляд Эуклидеса. Пристальный, смеющийся и заинтересованный. За такой взгляд можно умереть. Или от него. Сгореть заживо. Причём, кажется, начиная откуда-то с области паха.
Кевин просто не выдерживал.
— Не смотри на меня так! Это невыносимо!
А Эуклидеса это, кажется, очень веселило. Он наклонил голову и продолжал смотреть на Кевина, пока тот не взял прямо пальцами ещё один кусок, макнул в соус и протянул ему.
Кевин ожидал, что Эуклидес коснётся губами его пальцев, что будет облизывать их, но всё равно не был к этому готов. Это как в тот раз с эклерами, только… только теперь Эуклидес делал это с полными осознанием, и судя по расфокурисовавшемуся взгляду, его самого тоже огого как повело.
Остатки утки пришлось оставить до лучших времён, потому что на этом моменте похоть победила чревоугодие с разгромным счётом.
Кевину нравилось, как Эуклидес раздевался — изящно, плавно двигаясь, словно опять танцевал под только ему слышимую музыку. Но ещё больше Кевину нравилось, как Эуклидес выглядел в постели. Нравилось, как он раскидывался на простынях голый, расслабленный, полный желания. Нравилось, как он лениво поглаживает свой член, как кусает губы, которые Кевин любит целовать. Нравилось, как он сбивчиво шумно дышит.
Полюбовавшись ещё секунду, Кевин лёг на кровать рядом с ним, взял за руку, заставляя прервать его ленивую мастурбацию, отвёл назад, прижимая над головой, и навалился на Эуклидеса сверху, заставляя умопомрачительно эротично охнуть. Потом поцеловал, медленно толкаясь языком в его рот. Сам, конечно же, не смог продержаться и пары секунд, прежде чем застонать от переизбытка ощущений и эмоций, а главное — от того, как Эуклидес, словно нарочно — а может, и правда нарочно — пошевелил бёдрами, заставляя соприкоснуться их стояки.
— Возьми меня уже!
Отказать ему Кевин не мог. И то, как Эуклидес запрокидывает голову, как он впивается пальцами в лопатку, как стонет — это самое прекрасное зрелище, которое Кевин когда-либо имел возможность наблюдать.
— Быть таким красивым противозаконно, — глядя ему в глаза, не замедляя темпа, держа зрительный контакт, наблюдая, как его взгляд с каждой секундой теряет осмысленность.
Кевин двигался в нём, смотрел на него, трогал и каждую секунду был счастлив, каждую секунду всё больше растворялся в нём, в ощущениях, в бесконечном обожании и восхищении. Чёрт знает, почему он так долго сомневался, так долго тянул. Кевин мог поклясться, что у него никогда не было секса лучше, да и сомневался, что может быть лучше в принципе.
От каждого толчка Эуклидес шумно выдыхал и то сжимал пальцами плечи, то ягодицы, как будто заставляя двигаться ещё глубже. Кевин иногда дотрагивался пальцами до его шеи, губ, груди, дополняя ощущения, свои и его, словно и без того их мало.
Менять позицию в процессе в голову никогда не приходило, но Эуклидес так естественно и ловко заставил перевалиться на спину, сам оказавшись верхом, словно так было и надо. Теперь уже он контролировал всё сам, и Кевин с готовностью уступил ему контроль, потому что с такого ракурса он тоже невероятный. Упирается ладонями в грудь, запрокидывает голову, выгибая шею.
Чем дальше, тем более отчётливо в его вздохах слышались стоны. И ритм их был уже не такой ровный. Сам Кевин тоже чувствовал, что приближается к оргазму, потянул его за руки на себя, чтобы наклонился, чтобы опять почувствовать его мягкие губы и влажный язык, и горячее дыхание, смешанное с уже откровенно громкими стонами. Руку — на его член, чтобы заставить почти вскрикнуть, сбиться с ритма, двигаться резче.
Эуклидес прервал поцелуй только на секунду, чтобы выдохнуть срывающимся шёпотом:
— Ещё немного… пожалуйста…
Кевин сжал руку чуть сильнее, стараясь сдержаться ещё секунду, чтобы вместе, одновременно, и этого оказалось достаточно, чтобы Эуклидес с протяжным стоном кончил, обессиленно падая на него, сжимаясь горячо вокруг его члена и давая кончить тоже.
Кевин чувствовал жар и невероятную лёгкость. И это снова было не так, как в прошлые разы, иначе, хотя так же круто, так же сильно. И Эуклидес определённо единственный, с кем хочется не переставая целоваться, несмотря на то, что даже дышать нет сил. И лежать, обнявшись, мог бы часами, потому что даже просто лениво гладить его, ощущая под пальцами горячую кожу, тоже невозможно приятно.
— Нужно сходить в душ и убраться на кухне.
Единственное, что Кевина в Эуклидесе бесит — это умение так бесцеремонно и бессовестно ломать весь кайф, всю магию момента каким-то совершенно незначительными бытовыми вещами. Как будто назло.
Но поддаваться Кевин не собирался. Не в этот раз.
— Ты издеваешься, да?
Вздохнув, Кевин крепко сжал руки на его ягодицах, не давая никуда деться, если он вдруг надумает.
Эуклидес поднял голову и расслабленно улыбнулся.
— Вообще-то нет. Утка заветрится. И я не хочу утром отковыривать от сковороды застывший жир.
Ну да, ну да, заветрившаяся утка, застывший жир… Кевину было совершенно пофиг. Единственное, чего он хочет сейчас и что будет делать — это лежать в кровати, целоваться, обниматься и заниматься другими приятными вещами. Всё остальное в этот раз идёт к чертям.
— Придётся, значит, есть заветрившуюся утку. Я не собираюсь отпускать тебя никуда до самого утра.
Во вгляде Эуклидеса на секунду мелькнуло замешательство, но он и сам был слишком расслабленный и уставший, чтобы разводить какую-то активную деятельность. Он подтянулся на руках, снова чмокнул Кевина в губы.
— Хорошо. Но ты мне поможешь с посудой.
— Ладно, помогу, так и быть, — простонал Кевин в ответ. В душе он очень надеялся, что завтра утром этого неприятного процесса ему всё-таки удастся избежать.