Название: Монополия
Автор:  Team EPL
Бета:  Team EPL
Пейринг: Ян Вертонген/Мусса Дембеле
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Таймлайн: 2012-2013, Гарет Бейл и Андре Виллаш-Боаш все еще в «Тоттенхеме»
Размер: мини, 2100 слов
Краткое содержание: Мусса Дембеле не любит перемены, но переход из «Фулхэма» в «Тоттенхем» происходит намного проще, чем он ожидал.

Мусса Дембеле не любит перемены, но переход из «Фулхэма» в «Тоттенхем» происходит намного проще, чем он ожидал.

Ян Вертонген, с которым они знакомы с десяти лет, представляет его всем работникам клуба, закинув свою длинную руку ему на плечо. Ян не отходит от него ни на шаг, развлекая старыми байками о прическе Адебайора и о том, как они в прошлом году спрятали штаны Гарета Бейла, так что тот бегал по базе в одних трусах.

Ян как будто решает, что отныне они лучшие друзья. Мусса особо не сопротивляется — они всегда неплохо общались, просто так много — никогда.

Он старается вспомнить Яна в четырнадцать, в юношеской сборной. Кажется, у него были очень мелированные волосы, хотя это он скорее подглядел в тех старых фотографиях. В памяти нет конкретного образа, только ощущение. Легко. С Яном всегда было легко.

Ян напевает эту назойливую песню «Ei Se Eu Te Pego», заливает хлопья молоком, и кладет туда порезанный банан. Они завтракают за отдельным столом.

— У тебя были переводные татуировки, — восклицает Ян, словно его осенило. Он будто продолжает разговор, который они начали еще вчера.

— Что?

— В детстве у тебя были татуировки. Дракон на плече!

Мусса вспоминает. Да, наверное, так и было.

— Хотел казаться крутым.

— Ты и так был крутым.

— Нет, не был, — отмахивается он. Он всегда был замкнутым, особенно в детстве.

— Не спорь, мне лучше знать.

Ян смотрит на него внимательно и серьезно, и кажется, что он хочет сказать что-то еще. Сандро садится с тарелкой фруктов рядом, начиная стонать о том, как же в октябре в Англии невыносимо холодно.



От его дома до базы «Хотспур Уэй» два часа езды. Оставаться на ночь у Яна — банально удобно и экономит время. Но когда в его личной «гостевой» гардеробной скапливается пятая домашняя футболка, он все же говорит:

— Надо решить вопрос с домом.

Ян отрывается от журнала.

— Хочешь от меня сбежать?

— Куда я от тебя сбегу.

Ян заметно расслабляется и тут же подскакивает с места, доставая телефон.

— Я спрашивал у своего риэлтера, сказали, что рядом есть несколько вариантов неподалеку.

Он не успевает моргнуть, как уже через несколько дней подписывает договор. Ян буквально светится от счастья — до его дома одиннадцать минут пешком.

— Если бы еще Вермаллен переехал поближе, то у нас был бы эдакий бельгийский квартал.

— Не грози бельгийскому кварталу?

По новому пустому дому разносится громкий смех. Яну настолько нравится эта шутка, что он пересказывает ее всему клубу несколько раз, добавляя к образу то бейсболку козырьком назад, то цепи Адебайора. Он даже предлагает переехать на север Лондона Эдену Азару, но тот в ответ присылает только эмодзи со смеющейся обезьянкой.



Мусса удивляется, как легко он становится своим в команде — уж точно намного быстрее, чем это было в «Фулхэме». Может, дело в его другом уровне английского, а может в том, что Ян постоянно втягивает его в общие разговоры.

— Как это ты не смотришь футбол? — Дэмпси говорит, одновременно прожевывая кусок стейка.

Мусса пожимает плечами, беря в ладонь виноград. Он слышал этот вопрос уже раз сто. Что тут странного? Просто смотреть девяносто минут на то, как кто-то катает мяч — какое тут развлечение. Уж лучше фильм посмотреть.

— Скучно же, — только и отвечает он.

— Но ты же футболист.

— Играть — другое.

— Гарет, иди сюда, слышал? — Дэмпси вытягивается вверх и машет рукой. — Мусса не смотрит футбол.

— Да ладно…



— Не знаю, что в этом такого уж странного, — говорит Мусса, когда вечером Ян приносит тарелку со снеками — орехами и чипсами, — кладет на столик и плюхается рядом на диван. — Смотреть и играть — разные вещи. Это никак не влияет на мою игру.

— Конечно.

— Я не считаю себя странным.

— Конечно нет.

Ян гладит его по спине и смотрит куда-то поверх головы. Мусса смаргивает и переводит разговор:

— Посмотрим последний «Форсаж»?



Ему надо больше общаться с другими игроками, думает он, когда поднимается вечером в гостиничный номер после ужина и кидает орешки на кровать, на которой уже разлегся Ян с автобиографией Андре Агасси. Ян как-то признается ему, что уже полгода не читал ни одной книги, и Мусса приносит ему десять штук.

— Читай, иначе с тобой не о чем будет разговаривать.

— Со мной можно разговаривать обо всем.

И это правда.

Они так много иногда говорят, что на общение с кем-то еще у Муссы не хватает сил. А может желания. Они — не Ян.



— Ты такой, — смеется Ян, после того, как Мусса вываливает на него тираду о том, что новые правила выбора в Сенат катастрофичны для страны и экономики и что дальше может быть только разъединение.

— Какой?

— Многогранный, — неопределенно показывает он рукой в воздухе и смеется. Он вообще часто так заканчивает разговор, но Муссу это не раздражает, наоборот. Он сразу расслабляется — Ян вообще может найти подход к кому угодно. Да что там, он смешит Андре Виллаш-Боаша, а это уже о многом говорит.

Андре, в общем, неплохой мужик. Умный очень. В своем деле. Хотя в некоторых вещах — совсем нет.

— Я же вообще не хотел тебя покупать, — неожиданно выдает ему Андре, когда они лежат на яхте на Багамах.

Мусса отрывается от бутылки «Будвайзера», пытаясь сохранить лицо. Интересное начало разговора.

Андре поправляет резинку трусов на своих синих командных шортах, видимо, чтобы лучше лег загар.

— Но когда Ян узнал, что ты в моем списке, целый час рассказывал, какой ты отличный командный игрок. И ведь был прав, — он выдавливает солнцезащитный крем себе на живот и начинает растирать его. — Повезло тебе с другом.

— Повезло, — кивает он.

С другом — да. А вот с тренером…

До него доносится громкий смех Яна с Бенуа, те возвращаются с несколькими бутылками пива, и он вздыхает с облегчением. Возможно, Андре все еще надо поработать над частью по укреплению командного духа.



За три года в Лондоне он так и не может привыкнуть к количеству вечеринок и любви к ним британцев. Ян заворачивает коллекцию альбомов «Уэстлайф» в подарочную бумагу — у Гарета Бейла день рождение.

Мусса не очень любит все эти шумные тусовки, где за громкой музыкой даже не слышно соседа. И, честно говоря, он с Гаретом-то не так уж и много общается.

— Ты иди, я не хочу,— говорит он почти жалобно.

Ян удивленно смотрит на него, держа в руках красную ленту и ножницы. Он думает, что Ян сейчас начнет его уговаривать, но тот только спрашивает:

— Совсем не хочешь?

— Нет.

— Ну ладно. Куда я без тебя пойду.

И он остается.

Они готовят пасту с овощами и пармезаном, а после ужина заваливаются на диван с тремя пачками «Лейз» и включают «Во все тяжкие», о котором им все уши прожужжал Сандро. Когда Мусса открывает глаза в следующий раз, то он уже лежит лицом в подушку, а Ян легко водит рукой по его спине вверх и вниз. Это чертовски приятно. Мусса засыпает обратно, думая, что британцы не знают толк в том, как хорошо проводить свободное время.


А еще Мусса не очень любит играть в «ФИФА», в которую без перерыва режутся остальные, поэтому они сходятся с Яном на настольных играх и картах. Тот принимает идею с энтузиазмом и уже спустя пару недель сам заказывает новую «Монополию» в интернете и, опробовав ее дома, везет в сборную.

Кевин Де Брюйне оказывается чертовски в ней хорош. У него четыре полных дома, а Ян захватил пару «дорогих» зданий — они в равных условиях — до финала еще час в лучшем случае. Винсент и Тоби уже ушли спать, да и Мусса зевает и кладет голову на плечо Яна. Тот, не отрываясь от чтения карты «Бонус», обнимает его в ответ и целует в нос.

Ничего такого. Все как обычно.

На Кевине лица нет.

Он сталкивается с Муссой взглядом и тут же отводит глаза.



— Давай хоть сходим куда-нибудь, — говорит он после сборов. Ему кажется, что они сидят дома каждый вечер, и Ян, наверное, хотел бы развеяться. — Может на «Призрак Оперы»? Давно хотел.

— Вдвоем?

Мусса теряется на секунду.

— Можно Дэмпси позвать.

Ян смотрит на него и кивает.


— Не люблю мюзиклы, — Клинт берет два блина по пятьдесят и несет к тренажеру. Мусса идет за ним. — А что, хороший мюзикл?

— Легендарный.

— Ну, я подумаю, — он ложится на стойку. — А кто идет?

— Мы с Яном.

Клинт фыркает и едва не роняет блин.

— Вот вы с Яном и идите.

Он отказывается, а Мусса и не пытается его переубедить.


— Ого, — присвистывает Ян, когда тот заезжает за ним в пиджаке и белой рубашке. — На свидание собрался?

— А ты вот так пойдешь? — он скептически осматривает джинсы Яна. Он определенно попал в точку.

— За кого ты меня принимаешь, — Ян направляется вглубь дома, явно не собираясь признавать свою ошибку. — А цветы купил?

— Конечно.

Вообще-то нет. Это же не премьера. Да и внимания привлекать не хотелось бы.

— Правда? — Ян выглядывает из-за двери. — Мне?

— Чего?

— Ну, у нас же свидание.

— Обязательно, четное количество, — он заваливается на диван и достает телефон — пока Ян будет переодеваться, можно дочитать статью «Сан» о связи отца Месси и наркоторговцев.



Он вспоминает о брошенном Яном слове «свидание», когда они заходят в зал, и отчетливо понимает, что надо было все же кого-то позвать. Ян под боком трещит о том, почему же он никогда раньше не был в лондонских театрах. Он пропускает вперед молодую пару и тянет за собой Яна.

— Подожди, дай я сфотографирую. Нет, давай лучше вдвоем.

Мусса ловит недовольный взгляд пожилой дамы в синем вечернем платье. Мало ли, может она фанат «Арсенала», думает про себя Мусса и улыбается. В этом сезоне у них есть шанс финишировать выше «канониров».


— Еще парочка таких свиданий и я тоже начну любить мюзиклы, — шепчет восторженный Ян в начале второго акта.

Мусса зависает на этой фразе и больше не может включиться в происходящее на сцене. Ян удивляется, словно ребенок, старым спецэффектам, хватая его за руку со словами «Ты это видел?». Он чувствует пальцы на своем запястье, даже когда тот убирает руки себе на колени.

Он думает об этом, а так же о том, как позже вечером Ян касается его верхней губы.

— У тебя соус тут, — бросает тот и берет из его тарелки кусок говядины, и затем продолжает рассказывать о своих впечатлениях, как будто ничего не произошло.

Потому что ничего и не произошло. Все как обычно — они сидят в любимом индонезийском ресторане Яна и просто разговаривают.

— Ты всегда такой задумчивый после мюзиклов? — спрашивает Ян.

Тот пожимает плечами. Ян говорит за двоих, а Мусса смотрит на него, как будто пытаясь высмотреть что-то новое.

Осознание падает на него как та люстра в начале спектакля.

Он останавливается посреди зала, держа в руках два стакана апельсинового сока. Его бросает в жар. Он медленно подходит к дивану, ставит все на столик и садится на свое привычное место рядом с Яном. После фразы «Еще и фильм есть?» было очевидно, что вечер далек от своего окончания.

— Ты же все равно уже смотрел, — бросает Ян, когда Мусса уходит в душ, и нажимает на кнопку «плей».

Он все еще думает о том, не совершает ли он глобальную ошибку, и может он все не так понял. Но Ян кладет руку ему на плечо и он отдергивается.

— Что не так? — Ян удивленно смотрит на него.

Мусса опускает взгляд на его губы, и ему кажется, что сердце сейчас выпрыгнет из груди. Все так. В том-то и дело.

Ян ничего не говорит, только смотрит на него напряженно, и да, наверное, все же да.

Он резко наклоняется, и целует Яна. Они сталкиваются зубами, и черт, наверное, это самый ужасный поцелуй в его жизни.

— Ты, — выдыхает Ян, хватает его за шею, засовывает язык и начинает целовать уже нормально.

— Если бы я только знал, что тебя всего лишь надо сводить на мюзикл, — смеется Ян ему в шею, когда они, наконец, останавливаются.

Ему требуется еще несколько секунд, чтобы осознать услышанное.

— Только если на хороший.

— Договорились, на плохие на пойдем.


Не меняется ровным счетом ничего. Утром Ян жарит им яичницу с сыром и овощами, и когда Мусса заходит в столовую, тот просто ставит стакан с кофе на стол, а затем чмокает в губы. И уходит, напевая «I’m sexy and I know it».

Хорошо. Что-то все же меняется.

Мусса смотрит на тарелку с яичницей и улыбается. Да, теперь так.

А еще он чертовски голоден.



— Я думал, что не интересую тебя в этом смысле, — говорит тихо Ян глубокой ночью, много недель спустя.

— Ян, — Мусса смотрит ему прямо в глаза. — Ты интересуешь меня во всех смыслах.

Ян неловко улыбается и опускает взгляд. Он все же чертовски привлекательный, когда смущается. Он как будто каждый день узнает о Яне что-то новое.

— Да?

— Конечно. Просто не знал, в каких, Супер Ян.

— И в каких же?

Он ведет ногой, задевая член Яна.

— Например, в этих.



В «Тоттенхеме» он чувствует себя как дома. Впрочем, как и на Ибице, на выездах или на сборах национальной команды. Он думает, что может, дело совсем не в «шпорах».

— Ты выглядишь счастливым, — говорит Винсент, наблюдая за их с Кевином битвой в «Уно».

— Он выглядит влюбленным, — смеется Кевин, и Мусса думает, что чужие дети слишком быстро растут.



— Это что? — глядит Ян на подарок.

— Ты же просил цветы.

— Но они в горшке.

— Конечно. Чтобы стояли много лет.

Ян берет его за лицо и крепко целует.

— Мусса Дембеле, ты такой…

— Какой?

Ян не отвечает. Только целует его, не переставая улыбаться.


И все же Андре умный был мужик, думает Мусса, когда узнает о его отставке. Ему, и правда, повезло с другом.

________________________

Примечание.

1. Мусса действительно не смотрит футбол и любит мюзиклы.

2. Ян известен своей любовью к настольным играм, так что сборная Бельгии обречена, «Тоттенхем» тоже. А Новый Год Ян с Муссой проводят за игрой в монополию.

3. В тексте отсылка к этой легендарной фотографии Андре Виллаш-Боаша. Команда отдыхает после товарищеского матча.

Конец.

Название: В Лугано всегда солнечно
Автор:  Team EPL
Размер: мини, 1143 слова
Персонажи: Валон Берами («Уотфорд»)
Категория: джен
Жанр: настроенческая зарисовка
Рейтинг: G
Краткое содержание: Пара лишних дней, и можно позволить себе сесть на самолёт не до «Хитроу», а до Милана, а оттуда на носатый поезд «Трениталии» в Лугано, куда всё так же возвращаешься, если хочешь побыть дома.

Идею немного схитрить и получить жёлтую перед Андоррой Петкович одобрил, дав своё благословение и разрешив пораньше уехать, поэтому совесть — последнее, о чём Валон думал после финального свистка в Будапеште, обнимая за плечи довольного Штокера. Пара лишних дней, и можно позволить себе сесть на самолёт не до «Хитроу», а до Милана, а оттуда на носатый поезд «Трениталии» в Лугано, куда всё так же возвращаешься, если хочешь побыть дома.

Тёплый ветер, едва выйдешь из здания вокзала, блестящее на солнце озеро внизу. Водитель такси, естественно, узнающий и поздравляющий со вчерашней победой, за пару минут довозит до дома в Джентилино, где Валон небрежно бросает чемодан прямо у двери и сразу отправляется в Лугано, в центр. Пешком, по обрамлённый пальмами и крючковатыми деревьями набережной, чувствуя на себе узнающие взгляды и приветственно кивая улыбающимся тичинцам: кто-то обедает на свежем воздухе, кто-то гуляет с собакой, кто-то спешит по делам.

Это место с детства так и не перестало ощущаться чем-то вроде убежища, где можно не переживать и не бояться ничего. Где всегда чувствуешь себя в безопасности. И воздух пахнет вечным летом и спокойствием, которое не тревожат ни сирены, ни северные ветра.

Время обеденное, и трубку берут сразу же.

— Пойдём поедим вместе? — после приветствия и уже второго со вчерашнего вечера поздравления с победой над венграми.

— Валон, охренеть, ты в Лугано?! Хоть бы предупредил вчера! Отец бы пораньше вернулся, он в Беллинцоне сейчас какие-то дела решает. Он ужасно по тебе соскучился!

Массимо как всегда многословный и по-тичински оживлённый, болтает на таком привычном итальянском, ставшем родным, и спускается через две минуты, едва услышав, что Валон стоит у входа. Этот человек в деловом костюме с галстуком — тот самый мальчишка, с которым по дороге с тренировки они болтали о футболе и менялись наклейками для альбома «Панини». Теперь эти альбомы собирают их дети, а среди наклеек есть и сам Валон, и это всё ещё ощущается странно. Особенно если сидеть на веранде ресторана на Пьяцца Риформа и трепаться, снова привычно забыв про возраст и статусы.

— Вы вчера дали жару! Я чуть не поседел в последние пять минут! И мама звонила, велела сказать тебе при встрече, чтобы ты передал Штокеру, что за его здоровье будет молиться вся наша деревня!

— Обязательно передам. Думаю, здоровье ему точно не помешает.

— Про тебя тоже спрашивали. Все соскучились, с лета тебя не видели.

— Лондон всё-таки дальше, чем Неаполь.

— Это не повод забывать старых друзей! Вы с Еленой давно обещали приехать к нам на ужин. Сюзи соскучилась по Софии, да и мелкую мы все хотим увидеть! Как они, кстати?

— Ждут меня в Лондоне. София уже треплется с новыми подружками на английском так, что даже я не всегда успеваю сообразить, что она болтает!

— Способность к языкам у неё явно в тебя. Кстати мама увидела в инстаграме твою новую татуху и три дня мне потом охала, что за ужасы ты на себе рисуешь!

И так ещё долго, значительно дольше, чем должен длиться обеденный перерыв, но Массимо только машет рукой в ответ на ухмылку:

— Да брось, я всё равно руководитель отдела, меня ещё нескоро хватятся. Тем более, я общаюсь с другом детства, которого не видел почти полгода!

— Не полгода, всего-то два с половиной месяца.

— Два с половиной! Это разве мало?

Валон улыбается, допивая терпкое тичинское мерло и оглядывается по сторонам.

Здесь всегда людно: туристы, местные, которые, кажется, физически не могут сидеть по домам. Здесь тепло и солнечно, почти всегда солнечно, и пёстрые нарядные фасады, и неумолкающий гомон, и по радио ещё поёт Челентано, и почему-то вспоминается, как давно ходил здесь бесцельно перед матчами, чтобы настроиться и расслабиться. Эта умиротворяющая суета южного города и сейчас отвлекает и согревает. И именно это нужно в разгар сезона.

Оставляя Массимо под его задорное «А причёска у тебя теперь ещё более дурацкая!» вместо прощания, Валон идёт на набережную. С мороженом в сахарном рожке и рюкзаком за спиной — совсем как тогда.

Поросшие пушистым и пряно пахнущим лесом Монте Бре и Сан-Сальваторе всё так же нависают над озером, над которым мельтешат крикливые чайки. Вдалеке кто-то пытается сладить с парусником, и у Парадизо видно фонтан. Солнце бликует так, что очки едва ли помогают. Вечное тичинское лето, иногда чуть теплее, иногда чуть холоднее, но всегда лето.

Пешком до «Стадио Корнаредо» идти минут сорок, если не торопясь. Валон не торопится, хотя в этой части, изученной до последнего куста, куда меньше живописного, чем в центре города. Но поле, где играл когда-то в чёрно-белой футболке луганези, остаётся одной из главных достопримечательностей. Особенно приятно было весной именно здесь играть со сборной контрольный матч против Молдавии, зная, что на трибуне собралось почти всё Стабио, переживавшее за него как за родного.

Думать о том, что «Лугано», ставшее когда-то дверью в профессиональный футбол, сейчас на подъёме и борется за еврокубки тоже приятно. И даже немного жаль, что редко выходит включить трансляцию и посмотреть на незнакомых людей в знакомой форме.

Навстречу бегут трое мальчишек лет десяти и только округляют глаза, когда Валон машет им рукой, и тоже нерешительно приветственно машут.

В Англии хорошо, и Лондон большой и шумный, там никогда не бывает скучно, а чтобы изучить его, наверно, и жизни-то не хватит. И это круто, в детстве Валон всегда мечтал о жизни в мегаполисе, о блестящих небоскрёбах, похожей на огромный лабиринт подземке, торговых центрах, по площади превосходящих то же Стабио в несколько раз, безостановочном движении, о безумии на стадионе и знакомых с разных концов света. Это всё и есть ожившая мечта, но даже живя в этой мечте, иногда всё равно хочется вернуться сюда, домой. Может быть потому что там чертовски не хватает солнца.

Вниз, в город, к набережной, Валон спускается не торопясь, щурясь от катящегося к горизонту солнца. Снова через пёстрые улицы — красно-жёлто-оранжевые лабиринты кафе, магазинчиков и маленьких отелей, снова запахи кофе, пиццы, шоколада и парфюма. Опять кто-то улыбается, узнав, и бариста, передавая стаканчик с американо, подмигивает: «Спасибо за вчера! Хорошего дня!»

Солнце уже начинает приобретать оранжеватый оттенок, сиеста, немного сонное время. Пора возвращаться — забрать вещи и садиться на поезд до Милана, оттуда — в Лондон, к бомбардирующей сообщениями Елене и едва дожидающейся Софии.

По правую руку возвышается Сан Лоренцо, и крик чаек, и музыка откуда-то со стороны виа Кантонале, и привычный ветер, и снова вспоминается, как с отцом сидели где-то здесь, на набережной, вымотавшиеся, и отец почему-то плакал, хотя Валон тогда не понимал, зачем плакать, если всё хорошо, всё наконец-то хорошо, и они остаются, и не придётся возвращаться в Митровице, где война, голод и запах гари. Тогда не понимал, тогда он был слишком маленьким.


По дороге в Лондон — и в поезде, и потом в самолёте, Валон закрывает уши наушниками и играет в «Кэнди краш», ни о чём не думая. Может, стоило заехать к родителям или ещё к кому-то из друзей, но... не хотелось. Как-нибудь в другой раз, когда нужен будет какой-нибудь формальный повод.

Обнимая за шею и целуя, Елена не спрашивает, зачем он туда мотался, если мог раньше вернуться к ним. Она знает. И только интересуется дежурно:

— Ну как там в Тичино? Как погода?

Валон улыбается, подхватывая на руки Софию и чмокая её в лоб.

— Всё как обычно. И солнечно.

В Лугано всегда солнечно.

Название: В городе Л.
Автор: Team EPL
Бета: Team EPL
Размер: драббл, 429 слов
Пейринг: Джейми Варди, намёк на Джейми Варди/Рияд Махрез
Категория: джен
Жанр: виньетка
Рейтинг: G

В городе Л. осень. Пахнет замерзшими листьями, дождем и тем особым осенним туманом, который приходит на пару часов после рассвета, а потом рассеивается, будто и не было ничего.

Джейми выходит из дома на пробежку. Рука ноет, он привычно морщится и поправляет фиксирующий бинт на запястье. Но боль — это не повод, чтобы отказываться от тренировки и Джейми бежит вперед.

В наушниках у него что-то бодрое и размеренное, он подстраивает движения под ритм и поправляет сползшую на лоб шапочку с эмблемой «лис».

Город Л. еще спит. Световой день постепенно становиться короче, сизые сумерки растягиваются, и скоро уже утро нельзя будет отличить от вечера, а дни станут мелькать мимо, как вагоны пригородных электричек, когда как будто стоишь на платформе и не знаешь, какая из них — твоя.

Джейми морщится снова — не от боли, а от сложной и муторной мысли. Он, черт возьми, английский футболист, его главный принцип «бей — беги», и размышления ему совершенно не нужны.

Но, наверное, это неизбежно, что мысли лезут в голову.

Навстречу Джейми попадается пара разнорабочих, невысокая девушка в черном пальто, пьянчуга с сизым носом. Они вскидывают руки и в глазах их радость, но только просроченная, прошлогодняя, как вышедшая из мод одежда, купленная на распродаже в прошлом сезоне чудом и за копейки.

Джейми поднимает руку в знак приветствия и бежит дальше. Ему совершенно не хочется объяснять людям, что некоторым в жизни отмерено только одно чудо, и свое собственное он уже получил. Это чудо стоило не копейки, это чудо было выстрадано, выиграно, заслужено, и уж точно он не заслужил ничего из того, что валиться на голову ему сейчас — обвинения в «звездном» статусе, призывы «поднажать», вопросы «а почему не?».

Джейми злится и от этого рука болит еще сильнее.

В городе Л. гасят фонари. Вот свет был — и теперь его нет. Джейми хочет войти в кофейню на углу, выпить кофе, потом выкурить сигарету и прочесть на первой странице большой репортаж о своем футбольном клубе, но ничего из этого му не положено, поэтому остается только бежать вперед, ведь движение это жизнь. Ведь не все еще потеряно, и не все еще разыграно. В конце концов, чудеса не всегда бывают конечны?

Джейми нужно немного веры. Не в невозможное — невозможное он уже совершил — а теперь уже в реальное. Джейми закрывает глаза, растворяется в музыке и бежит вперед — назло скептикам, утреннему холоду, больной руке.

Джейми очень упрямый. Пусть он в себя больше не верит, зато есть человек, который верит за двоих, и это хорошо. Джейми получает смс от Рияда, улыбается и забывает о боли в руке.

В городе Л. осень, и скоро будет зима.

Название: Кольцо Сатурна
Оригинал: saturn's ring
Автор: kaixo (ballpoint)
Переводчик:  Team EPL
Размер: мини, 3795 слов
Пейринг: Эрик Дайер/Деле Алли
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: О том, как тяжело бывает разобраться в самом себе.
Разрешение на перевод: получено

Деле кажется, что за этот год он успел узнать об Эрике абсолютно все.

К примеру, он знает, что у Эрика есть друзья в Эвертоне. Тот же Стоунзи.

В его оправдание дружить с Джоном легко. Он всегда спокоен и расслаблен — даже сейчас, когда они все вмести бредут по тихим улочкам Шантийи, на нем надеты простые резиновые шлепки. И если они подшучивают над ним, то он почти никогда не отвечает, а только смеется низким беззвучным смехом.

Деле знает, что Эрик свободно говорит по-португальски, и что он, хотя и предан Англии всем сердцем, хотел бы когда-нибудь вернуться туда, где ярче светит солнце.

«Настоящий англичанин», — сухо отмечает Гарри после пресс-конференции с участием Эрика. «Боже, храни Королеву и все такое, но погода все же лучше в Альгарви».

Деле прекрасно знает, какой Эрик на самом деле. Спокойный и надежный, как и его новая позиция. Веселый и вежливый — в обычной жизни, решительный и временами жесткий — на поле. Его акцент и манера говорить уже успели стать такими же родными как три льва на эмблеме сборной.

Деле почти всегда знает, чего от него ожидать.

Вспомнить даже ту дурацкую шутку в твиттере про цветы, которые Эрик послал ему в честь Международного дня дружбы, и комментарий самого Деле, оставшийся без ответа.

Конечно, Эрик не посылал ему никаких цветов, но разве можно было удержаться. Так ведь обычно поступают друзья?

Деле думает, что знает об Эрике абсолютно все, когда они заходят в небольшой магазинчик, рядом с которым в качестве приветствия развевается английский флаг. Прямо под флагштоком виднеются безголовые фигуры манекенов, одетые в кружево, будто для свадебной церемонии.

Харти как-то сказал Деле, что около трети всего населения Шантийи говорит по-английски. Женщину, которая встречает их на входе с мотком ленты в руках, об этом, видимо, забыли предупредить.

— Bonjour, messieurs!

Они приветствуют ее почти хором и смущенно молчат, пока хозяйка магазина продолжает что-то оживленно рассказывать на французском, не обращая внимания на их непонимающие взгляды.

Стоунзи удивленно распахивает глаза, Деле улыбается — защитная реакция на обращение на незнакомом языке. Один только Эрик выпрямляется, мгновенно избавляясь от привычной сутулости, убирает в карман телефон и что-то ей отвечает. Кажется, речь идет о погоде.

— Parlez vous Francais?

От радости лицо женщины выглядит моложе.

— Un peu, je ne practique pas beaucoup-

Поначалу он запинается, но понемногу все шероховатости и лишние паузы между словами исчезают. Ему даже удается спрягать глаголы — не то чтобы Деле в этом разбирался, но звучит как надо.

Деле бросает косой взгляд на Стоунзи, который в ответ только пожимает плечами, как бы говоря: «Без понятия, чувак».

Деле не знает, что Эрик говорит по-французски.

С самого прибытия во Францию им приходится встречаться со СМИ. Эрик справляется с этой новой ролью, как и со всем остальным, что ложится на его плечи в этом сезоне – без колебаний и с улыбкой на лице. Он и сейчас улыбается, только вот почему-то кажется чужим, как и язык, на котором он говорит.

— Ah, bonne chance au tournoi- saufcontre nous- biensûr!

— Ah Merci, Elodie.

От улыбки в уголках его глаз залегают морщинки. Он так и не достает телефон, и даже не прячет по привычки руки в карманы спортивных штанов. А еще он называет ее по имени. Прежде чем Деле успевает над этим задуматься, они выходят на улицу. Элоди машет им на прощание рукой и скрывается в дверном проеме, напоследок указав на красно-белый флаг.

Пока Эрик пытается отбиться от подколок Стоунзи, Деле обгоняет их. Пошире расставив руки в попытке удержать равновесия, он медленно шагает по узкой полоске бордюра. Он почти не слышит, о чем говорят позади него. Долго он так, конечно, не выдерживает и оборачивается, моментально цепляясь взглядом за Эрика: щеки у того алые от смущения, а сквозь светлые волосы просвечивает летнее солнце. Он пытается убедить Стоунзи, что французского он не знает.

Стараясь не сбиться с шага, Деле вновь упирается взглядом себе под ноги. Лицо Эрика все еще стоит у него перед глазами, когда он все-таки спотыкается и...

И как он раньше этого не замечал?

***

"В смысле, чем мы таким занимаемся?" Вопрос повисает в воздухе.

Эрик морщится и щурит глаза. Возможно, во всем виновата жара. Или насмешливый взгляд Стоунзи, чье лицо почти полностью скрывает чашка с чаем. Только Джон Стоунз способен настолько очаровать местных официанток, чтобы те сделали ему настоящий английский чая с молоком.

Джону не мешает даже его ужасный французский. «Plus lait, s’il vous plait?» и его дружелюбие работают безотказно: ему наливают полную кружку и вдобавок угощают миндальным печеньем. Как подтверждение, небольшой коричневый кружок теперь покоится около белоснежной чашки с синей каемкой, слишком большой для кого-то вроде Стоунзи.

Дурацкий вопрос...

— Ну, то есть, — Стоунзи качает головой и делает еще один глоток горячего чая. — Вы же у нас играете в полузащите, так? А все равно тренируетесь вместе с нами.

Эрик пожимает плечами и отводит взгляд. Сегодня Ходжсон решил устроить выходной для всей команды, чтобы они могли сходить куда-нибудь и посмотреть, наконец, на город.

— Это вовсе не значит, что можно напиваться до чертиков, — на лице у тренера появляется улыбка, как будто он только что вспомнил что-то ужасно смешное. — Но если вы вдруг захотите прогуляться, выпить кофе и пообщаться с кем-нибудь из местных, мы будем только рады.

Шантийи с его населением в 11.000 человек, держащийся на плаву только благодаря лошадиным бегам, никак нельзя назвать невзрачным. Тихий и изящный городок, далекий от суеты Парижа, но в то же время находящийся всего в часе езды от него, завораживает.

Даже Эрик вынужден признать, что здесь очень мило. Все эти домики-замки, башенки у кромки воды, тихие озера, тонущие в зелени и ярких цветах. Шантийи напоминает иллюстрацию из учебника истории.

Кафе, в котором они сидят, ничем не отличается от всех остальных. Их столик стоит на балконе, с которого открывается отличный вид на сад.

— Ну, — Эрик осторожно, чтобы не облиться, берет в руки чашку и произносит фразу, которая, пожалуй, могла бы описать карьеру любого из них. — Футбол – это настоящее безумие. Или как там говорят?

Стоунзи согласно кивает головой и даже хочет что-то сказать в ответ, но его тут же перебивают.

— Не помешаю?

За их столиком достаточно места для пятерых, и Кэхилл, видимо, считает, что он как раз может стать тем самым пятым.

Не то чтобы кто-то против. Если забыть за кого он играет, Гари, в общем-то, неплохой парень. Как настоящий ветеран международных соревнований, он уже не первый день расхаживает по лагерю, раздавая советы молодняку, и явно не собирается останавливаться на достигнутом.

— Это вам не Премьер-лига. Ритм игры, конечно, не такой сумасшедший, зато карточку получить проще простого.

Эрик краем глаза видит, как Деле наконец-то отрывается от своего телефона. В последнее время он какой-то слишком серьезный и отстраненный, а его реакция на вопрос Стоунзи выглядит, по меньшей мере, странно.

— И будьте осторожны, — завершает свою лекцию Гари, откидываясь на спинку кресла, не забыв при этом ослепительно улыбнуться официантке, проплывающей мимо них с подносом «слишком-больших» чашек. — Не плакать и не бояться. Словом, получайте удовольствие от игры. Зря вас, что ли, сюда пригласили.

***

Они нередко задерживаются после тренировки и отрабатывают удары.

100 попыток с различных позиций в пределах штрафной. Деле старается не бить по воробьям, представляет в голове траекторию полета мяча и куда он должен попасть.

Удары головой, плечом, стопой. Изменяя положения тела, чтобы выиграть лишний сантиметр. Удары подъемом, носком, прямо в сетку ворот.

Нет ничего лучше, чем чувство контроля над мячом. Мгновенные расчеты и движения на уровне инстинктов.

В эти мгновения мир за пределами поля перестает существовать.

А потом звучит свисток, и тренировка подходит к концу.

— Хорошо сегодня поработали, — Гарри дает Деле пять, поднимая руку слишком высоко над головой.

В его словах нет ни капли самодовольства, тренировка и правда была что надо. Так они привыкли тренироваться в Тоттенхэме: выкладываться на полную, но знать меру.

Если Деле не может попасть в стартовый состав, играя позади Гарри, значит, со своей новой позиции он должен сделать все возможной, чтобы в ногах у Гарри всегда был мяч.

Он и правда хочет быть частью этого чемпионата — в конце концов, он шел к этому все эти годы, пусть и не всегда осознанно.

— Неплохо, — Деле достает из мини-холодильника у кромки поля две бутылки с водой и бросает одну Гарри. В Шантийи не так жарко, как в Марселе, где им предстоит играть в эту субботу, но воздух по-прежнему слишком горячий и влажный.

— Смотри, не забудь о завтрашней пресс-конференции, ладно?

— Не забуду, — кричит Гарри в спину удаляющемуся Киту.

Деле споласкивает рот и сплевывает на землю.

— Видел бы ты свое лицо.

— А что с ним не так? — Он приступает к растяжке.

— Как будто что-то натворил, а как исправить не знаешь.

Гарри, конечно, не в курсе. Он и сам еще не до конца разобрался. Новые чувства как новая пара бутс, никак не получается понять, подходят они ему или нет. Говорить об этом еще рано, и он меняет тему.

— Думаешь, они мне не доверяют?

— Ты это о чем? — на лице Гарри читается удивление.

— Встречи со СМИ, интервью после матчей. Хоть бы раз попросили.

— А ты так прямо и горишь желанием? Разговоры о наших успехах, попытки осчастливить СМИ, удержать все под контролем. Пустая болтовня, как по мне.

— Может, ты и прав, — лежа на спине, Деле притягивает правую коленку к животу.

— Конечно, прав. Ты и Раш еще слишком неопытные...

— Не знаю как Раш, но... — звучит на удивление резко. Деле приподнимается на локтях.

— Но ты не он. Понятно, — соглашается Гарри. Он уже успел встать на ноги и протягивает Деле руку. — Ты это... — он останавливается, пытаясь подобрать слова.

— Только не зазнавайся.

Деле фыркает, когда Гарри кладет руку ему на плечо.

— В общем, слушай, — он дожидается, пока Деле повернется к нему лицом. — Американцы бы сказали, что ты лидер бокс офиса. У тебя и талант, и харизма. И никакие пресс-конференции тебе не нужны. Просто хочешь, чтобы тебя выбрали.

— Уверен?

— Что мне тебя уговаривать, все равно по-своему сделаешь, — Гарри стягивает с себя футболку, как только они входят в раздевалку. — Не то чтобы кто-то жаловался.

— А, вообще, лучше послушай Уэйна и наслаждайся игрой. Первый чемпионат – дело такое. Перед прессой унижаться они тебя еще заставят.

— Но вот когда придет время, — голос Гарри вдруг становится серьезным. — Ты должен быть готов.

***

Когда, приняв душ, Деле решает спуститься вниз, слова Гарри все еще звучат у него в голове.

Холл их отеля похож на картинку из журнала. Одного из тех, который перелистывают от нечего делать, сидя в кресле самолета. От мебели нейтральной расцветки с множеством маленьких подушечек и ламп с мягким освещением клонит в сон.

В комнате уже кто-то есть, и Деле застывает в дверях, так и не переступив через порог. Эрик и Стоунзи — последний держит на руках Лео, одного из трех игрушечных львов. Прямо перед ними на низеньком кофейном столике лежит коробка с торчащим из нее куском красной веревки.

Уэйн, Харти и Кэхилл устроили из холла что-то наподобие комнаты отдыха. Игроки больше не расходятся по своим номерам сразу после тренировки, они приходят сюда.

В соседней комнате есть игровая.

Наушники в холле запрещены, так решил кто-то из старших, поэтому Деле оставляет свои в номере, но телефон из рук все равно не выпускает.

У Эрика, наконец, получается привязать веревку к передней лапе Лео.

— Погоди, — он улыбается, отступает на два шага назад и складывает из пальцев рамку, будто собираясь сделать фото. От ламп на стены комнаты падают тени, а от приглушенного света очертания предметов кажутся смазанными. Волосы Эрика уже успели отрасти, и теперь челка мягкой волной падает ему на глаза. На нем его любимые черные штаны и мягкие тапочки.

Тем, кто его не знает, Эрик может показаться слишком серьезным и правильным, как какой-нибудь студент-первогодка. Только это все напускное. Настоящий Эрик — веселый, расслабленный и готовый на все ради дурацкой шутки. Деле опирается плечом на дверной косяк, стараясь остаться незамеченным.

— Выглядит по-идиотски, да? — Стоунзи сначала крутится на месте, пытаясь разглядеть свою спину, а потом вдруг останавливается, видимо, осознав всю нелепость ситуации. — Нет, не отвечай. Мои честь и достоинство уже не спасти.

— Выглядит отлично, чувак, — Эрик не может сдержать смех. — Я серьезно.

После того, как Смоллинг целый день таскал Лео как какую-нибудь тряпку, Стоунзи решил внести свои коррективы в этот ответственный процесс. Львиный рюкзак выглядит лучше, чем ожидалось.

Эрик поправляет узел на правой лапе.

— Само собой, — голос Стоунзи сквозит недоверием.

— Не парься, все будет нормально.

Эрик улыбается так широко, что Джон не сдерживает ответной улыбки. Деле не может его за это осудить. Он, наконец, решается войти комнату.

— Ну-ну, — произносит он почти нараспев. — Что тут у нас?

Стоунзи картинно пожимает плечами. «Как будто сам не видишь».

— Палитесь вы, конечно, бездарно, — Деле осуждающе качает головой.


— Но меня же никто не видел, — от удивления глаза у Стоунзи становятся комично огромными. — Как тебе?

— Лямку подтяни, — Деле плюхается в стоящее рядом кресло.

— Без Эрика бы совсем не вышло, — Стоунзи и правда подтягивает лямку импровизированного рюкзака и принимает позу, подходящую разве что для какого-нибудь спортивного каталога. — Он говорит, что идея офигенная. Но ты же его знаешь.

Эрик тем временем, стараясь скрыть следы преступление, убирает веревку, ножницы и сантиметр обратно в коробку. Движения его рук уверенные и спокойные. Челка по-прежнему падает на глаза.

Не желая портить Стоунзи настроение, Деле ухмыляется и поднимает вверх большой палец.

— Выглядит просто отлично.

Эрик дергает головой, услышав, что его труд оценили по достоинству. Свет лампы отражается в его глазах, делая их светлее, чем обычно. Лицо его принимает нечитаемое выражение. — Ну, тогда иди. Скажешь, если будет неудобно.

— Встретимся за ужином? — у Джона такой довольный вид, будто бы на нем рюкзак от Луи Виттона, а не подвешенная за лапы мягкая игрушка.

Деле машет рукой ему вслед и, окончательно расслабившись, растягивается в кресле в позе морской звезды.



Они остаются одни. Деле даже не замечает, когда Эрик заканчивает заметать следы преступления и нависает над ним.

— Делбой. Порядок?

— Ага, — Деле наконец-то перестает пялиться на свои ноги и встречается с ним взглядом. У Эрика щетина, а волосы торчат в разные стороны. И, вообще, он чем-то напоминает цыпленка. Деле закусывает губу. Что бы он не чувствовал по отношению к Эрику, это что-то все еще на месте.

— Дуешься из-за пресс-конференции? Сдались они тебе, — Эрик поддевает его ногу своей. — Подвинься.

Они садятся совсем близко, соприкасаясь плечами и бедрами.

— Эй. Я только лег.

— Не ной, — Эрик смеется, Деле, пусть и жалуется, место для него все равно оставляет.

Есть между ними что-то странное (Эрик пока не знает нужного слова), но друг с другом им хорошо.

— Все еще мешаю? — Эрик вытягивает ноги, касаясь носками пола — уличная обувь в отеле запрещена.

Кресло достаточно большое для них двоих, да и Деле со своими ногами-спичками не занимает много места.

— Придурок, — голос звучит слишком мягко, но Деле не обращает внимания и вместо этого упирается взглядом в противоположную стену. Там висят зеркала в рамках с орнаментом, из-за них комната кажется просторнее и светлее.

Эрик смотрит на самого Деле. Высокий лоб, черные брови, четко очерченные скулы, насмешливая линия рта. Обычно уверенный во всем Деле сейчас выглядит взволнованным. Эрик склоняется еще ближе и толкает его плечом в плечо.

— Серьезно. Нужны тебе эти пресс-конференции.

— Легко тебе, Дайет. Ты же у нас без пяти минут капитан...

— Глупости не говори.

— А я всего лишь тот парень с красной карточкой.

— Скажешь, не было?

— Очень смешно.

— Я же шучу.

Эрик поворачивается так, чтобы быть к Деле лицом, и прижимается щекой к спинке кресла. Хочется спать. — Это все дух соперничества.

— Дело не в этом.

Эрик удивленно хмыкает.

— Все вокруг об этой чертовой карточке говорят, думают, что я... — Деле устало трет переносицу, от ресниц на щеки падают длинные тени.

Эрик отлично понимает, о чем он. Дисквалификация на три матча сделала свое дело. Пресса теперь воспринимает его как угрозу для команды, выжидает, когда он снова сорвется.

Они ведь не знают, как он был подавлен, и как ему было стыдно, когда он пришел на тренировку на следующее утро. С погасшим видом и опухшими глазами. Почеттино даже объяснять ему ничего не пришлось.

Особо не задумываясь над тем, что он делает, Эрик тянет руку Деле на себя и переплетает их пальцы. Удивительно, как у некоторых людей в такую жару могут быть такие холодные руки.

— Пресс-конференция не поможет, — говорит он совсем тихо. — Всех волнует только результат. Если мы не будем сдавать позиций, будем биться до последнего, то все остальное вскоре забудется.

Деле сжимает его ладонь, и Эрик чувствует, как ускоряется его пульс. Голову немного кружит, и он втягивает ртом воздух.

— С прошедшим Днем дружбы.

— Идиот, — улыбка Эрика становится мягче. На Деле невозможно долго злиться. Ну, или не получается только у него. — Поздновато ты спохватился.

Деле тоже прижимается щекой к спинке кресла. Их лица настолько близко, что он может видеть, как зрачок Эрика переходит в радужку.

— Ты...

Голоса Дэнни, Стоунзи и Баркли, звучащие совсем близко, заставляют Эрика отстраниться, как раз когда все троя вваливаются в комнату.

— А где Гарри и Уокс? — Деле напоследок чуть сильнее сжимает его пальцы, хотя, возможно, ему это только кажется.

— Там же, где Харти, Милнер и Уэйн, — Дэнни садится на одно из кресел, скрещивая в коленях ноги. Вид у него, честно говоря, тоже сонный. — Они ведь у нас гольфисты. Должны вот-вот вернуться, — он смотрит на часы на своем запястье. — Как раз к ужину.

— А десерт сегодня будет? — спрашивает Баркли, как самый голодный. — Хочу попробовать тот торт, "сантоноре" или вроде того.

— Сладкое только победителям, — уж в чем, а в способности испортить всем настроение, Эрику отказать нельзя.

— Как жестоко, Дайер, — Дэнни выглядит до смешного оскорбленным. Эрику приходится закрыть рот ладонью, чтобы не засмеяться... — Скажи ему, Делбой.

— Почему я? — теперь он тоже улыбается.

— Не заставляй меня произносить это вслух.

Эрик даже подается вперед, чтобы сказать все, что он об этом думает, когда рука Деле ложится на его бедро.

— Ну, вообще-то он прав. Строго, но справедливо. — Взгляд Деле даже можно было бы назвать ласковым. — Когда мы выиграем, он перестанет ныть и...

Блеск в его глазах явно не предвещает ничего хорошего. — И он не будет есть десерт вместе со всеми.

Предательство. Возмущения Эрика тонут в улюлюканье и свисте. Предательство от самого близкого человека.

***

В ночь перед первой игрой Эрик не может уснуть.

Город накануне матча напоминает пчелиный улей. Присутствие английских фанатов почти физически ощутимо — если прислушаться, можно услышать, как где-то звучит гимн. Предвкушение грядущих побед витает в воздухе, разочарования 2014 давно забыты.

Эрик стоит перед окном, раздвигая пальцами жалюзи. Уже успело стемнеть. Где-то в фан-зоне экраны телевизоров, все еще показывающие на повторе лучшие моменты прошедших матчей, вспышками озаряют ночную темноту. По ту сторону улицы какой-то парень с флагом Англии на шее изображает из себя крестоносца.

Когда в дверь стучат, Эрик первым делом смотрит на часы. Уже слишком поздно, чтобы болтаться по чужим номерам, но он все равно открывает дверь.

— Деле, — выходит даже как-то возмущенно. — Тебе не кажется?

Деле стоит перед ним, опираясь плечом на дверной косяк, в его глазах тоже читается что-то похожее на предвкушение.

— Может, впустишь уже?

— Тебе как будто завтра на поле не выходить. Все спят.

— Ты не спишь.

У Эрика нет никакого желания препираться, поэтому секунду спустя Деле оказывается в его номере. Дверь за ним захлопывается. На Деле форма сборной, с волос капает вода и от него отчетливо пахнет лимонами, как будто он только что вышел из душа. Хотя, может, так оно и есть.

В Марселе так жарко, что душ можно принимать каждый 20 минут и все равно чувствовать себя, как после пробежки.

— Завтра нужно будет указать, сколько часов мы потратили на сон. Я напишу, что ты не давал мне уснуть, — говорит Эрик уже на полпути к кровати. По сравнению с улицей в номере не так душно, кондиционер работает на полную мощность. Даже в Альгарви в это время года солнце куда милосерднее.

Пока Эрик делает тише телевизор — все равно там не показывают ничего кроме вырезок из матчей — Деле заваливается на кровать рядом с ним, на ходу еле успевая скинуть кроссовки. Чаще всего повторяют голевую передачу Пайета и его гол в ворота Румынии, что, в общем-то, неудивительно.

— Ты видел флаги? А песни? Это так здорово, — Деле лежит на животе, опираясь на матрас локтями. — Я даже специально окно закрывать не стал.

— Ты, смотрю, совсем не переживаешь, — Эрик закидывает руки за голову, вперяя взгляд в потолок.

— Это же футбол, — голос Деле звучит так, будто слово «переживать» ему незнакомо. Наравне со словами вроде «одиночество», «робость» и «сомнения». — Как можно переживать из-за футбола. Я всю жизнь этого ждал. Евро — это, конечно, совсем другое...

— Но футбол есть футбол, — краем глаза Эрик видит, как Деле переворачивается на спину, складывая руки на животе. — Это все, о чем я мечтал, — взгляд его расфокусирован. — Раньше это было все, что имело для меня смысл, все, что мне было нужно.

Эрик не знает, что ему на это ответить.

Деле редко рассказывает о своей учебе в академии и первой команде. Иногда он, правда, заговаривается, но сразу же одергивает себя.

Эрик переворачивается на живот. В полумраке номера лицо Деле почти неразличимо, видно только глаза, черные в свете настольной лампы.

— А теперь?

— Это все еще единственное, что имеет смысл, единственное, что мне нужно.

«У тебя все еще есть шанс отступить». Проверка, хватит ли Эрику смелости.

— Знаешь, как я всегда говорю...

Деле перебивает его на полуслове.

— O futebol e de loucos.

Игра не по правилам. Сердце Эрика пропускает удар.

С переездом в Лондон Португалия из жизни Эрика никуда не исчезает. Он все так же общается со своими друзьями и даже не думает забывать ставший родным язык. Но, чтобы кто-нибудь из «шпор» говорил на португальском, он слышит впервые. Французский, испанский, фламандский, английский без английского акцента — все что угодно, но не португальский. Даже здесь в сборной он чаще слышит испанский (Милнер), французский (Ходжсон) и, само собой, английский. На этот раз во всем его разнообразии: скаузерский Баркли, с его теснящими друг друга гласными, или шеффилдский акцент Варди, который, кажется, берет свои корни в Ист Мидландс.

Английский достается Эрику с рождения, но родным он называет все-таки другой, португальский. Язык футбола, язык, на котором он думает и чувствует.

Не то чтобы Эрик скучает по своей второй родине. Он привык нести ответственность за свои решения.

Португальский Деле звучит чересчур гортанно, он не умеет говорить в нос и коверкает шипящие, но Эрику все равно. Услышать родной язык здесь и сейчас неожиданно сбивает с толку.

— Повтори? — его голос еле заметно ломается.

— Погоди, я попробую еще раз, — Деле жмурится, концентрируясь на поставленной задаче. — Вышло не очень, знаю, особенно этот «с».

Он замирает буквально на секунду, как если бы он был на поле, и ему предстояло бить пенальти, но потом решается и все-таки повторяет.

— O futebol e de loucos. Я правильно сказал?

— Вроде того, — чувство, зарождающееся где-то в груди, мешает дышать. Эрик прижимается ко лбу Деле своим. Их дыхание смешивается.

— Скоро совсем поля видеть не будешь за своей челкой, — почти шепотом произносит Деле. Глаза Эрика закрыты, но он чувствует, как Деле касается кончиками пальцев его лба. — Станешь похож на...

— Бродячего пса.

— На волка, — звучит на удивление нежно. Эрик дотрагивается дрожащими пальцами до его скул.

Они и раньше касались друг друга. На поле, своем или чужом, увлекая друг друга в тесное кольцо рук, забыв обо всем, под действием адреналина в крови и окруженные всеобщем ликованием.

Сейчас все совсем не так. Эрику кажется, что по его лицу можно прочитать все и сразу — как на чертовом футбольном баннере.

— Деле... — он сбивается, не в силах подобрать правильные слова, слишком много надо сказать.

Деле проводит костяшками пальцев по его щеке. А потом вдруг расплывается в улыбке, и Эрика отпускает. Он наконец-то сокращает расстояние между ними, закрывает глаза и чувствует, как губы Деле приоткрываются навстречу, а руки ложатся ему на спину.

Позже, когда он прервет поцелуй, кровь все еще будет стучать в висках, а губы колоть, он посмотрит Деле прямо в глаза, пытаясь понять, о чем тот сейчас думает. Позже Деле коснется его руки своей и переплетет их пальцы.

— Это тоже имеет смысл.

______________________________________________

Bonjour, messieurs! - Доброго вам дня, молодые люди!

Parlez vous Francais? - Вы говорите по-французски?

Un peu, je ne practique pas beaucoup. - Совсем немного, я почти...

Ah, bonne chanceau tournoi- sauf contre nous- bien sûr! - Удачи на чемпионате, смотрите только не выигрывайте у нас! Доброго Вам дня!

Ah Merci, Elodie. - Спасибо, Элоди.

Plus lait, s’ilvous plait? - Еще молока, пожалуйста?

O futebol e de loucos. - Футбол – это настоящее безумие.