шницель и раклет

Автор: team Alps alliance
Форма: арт
Пейринг/персонажи: Марвин Хитц, Ивон Мвого, Янн Зоммер
Категория: джен
Материалы: фотошоп, исходное изображение
Рейтинг: G
Размер: 700x550 пикселей
Ключ: снег


Название: Не снами одними
Автор: team Alps alliance
Бета: team Alps alliance
Размер: драббл, 835 слов
Пейринг, персонажи: Марк Янко/Биркир Бьярнасон
Категория: слэш
Жанр: виньетка с повышенным содержанием слюней
Рейтинг: G
Краткое содержание: Когда на игры сборной начинаешь ездить как на собственные похороны, привычные вещи могут помочь снова найти точку опоры.
Ключ: сон
Примечание: австрийская спортивная пресса по жёсткости отправляет английскую нервно покурить в сторонке, и в том, что сборная Австрии в четырёх играх набрала четыре очка, огромная часть экспертов винит не в последнюю очередь Марка.

Марк застыл на краю кровати с трубкой у уха, отсутствующе разглядывая узор на гостиничном ковролине. Заставить себя доползти до номера оказалось нетривиальной задачей: после таких игр единственное желание – напиться где-нибудь, чтобы забыть последние несколько часов к чёртовой матери. Но только фотографий пьяной вдрызг и так вызывающей у публики вопросы легенды сборной из одного из венских баров не хватало, чтобы разбавить галерею броских заголовков. Сегодня-то все эти остряки из редакций и без того полопаются от гордости за собственное красноречие, вертится в голове у Марка, но за годы привычка не открывать новостные порталы пару дней после подобного спасла немало нервных клеток. Поэтому он с плохо скрываемой завистью распрощался с теми из ребят, кому есть куда спрятаться в Вене – у кого семья здесь живёт, у кого друзей полно в столице – и понуро побрёл к себе в номер. Кому-то повезло куда меньше.
Когда он не без усилия вытащил себя из-под ледяного душа, под которым простоял с четверть часа, зажмурившись и прокручивая в голове особенно паршивые моменты матча, телефон привычно квакнул: сообщение. Марк протянул к нему ещё мокрую и порядочно замёрзшую руку и чертыхнулся.
«Увидел про вас, хреново. Не кисни там. Мы тоже, кстати, облажались, если ещё не видел (лучше не надо)».
И привычный уже плохо связанный между собой ряд эмодзи.
Ох, Биркир.
Марк запахивает отельный халат и набирает номер.
— Насколько сильно? — Биркир снимает трубку почти сразу, и двух гудков не проходит.
— 2:0. При пустом стадионе, чтоб его, спасибо, что не больше.
Марк сочувственно вздыхает.
— Вы-то как ухитрились? Насколько плохо всё?
— Ну… — подбирает слова Марк, — скажем так: когда видишь своего капитана размазывающим слёзы по щекам в раздевалке, это плохая примета.
Марк задаёт какие-то вопросы, банальные, случайные, словно в каком-то тумане: концентрироваться на чём-то, кроме отвратительного, скручивающего все внутренности чувства вины, не получается. А вслушиваться в отвечающий ему голос хоть немного отвлекает. К счастью, на том конце трубки не прочь проговорить и собственную неудачу, и что угодно, кроме неё.
— Раз уж ты все равно залез в интернет, расскажи мне, что там у остальных, — Марку абсолютно наплевать, что творилось у других, но так проще. — Мне-то небезопасно без особой подготовки.
— Оке-е-ей, — протяжно соглашается Биркир. — Из того, что я видел, сейчас ваш Уэльс…
Марк с трубкой у уха сползает с кровати на пол и вытягивает ноги – кончиками пальцев он достаёт до балконной двери. Она кажется холодной, как и картинка за окном: тёмная припорошенная снегом стылая Вена. Красивая, утончённая, но слишком, слишком сложносочинённая, чопорная. Он с детства хорошо усвоил, что в Вене не любят простые вещи. И простых, прямолинейных, с сердцем нараспашку людей, таких, как он сам, тоже не жалуют – здесь подавай вензеля и лепнину, чтобы подставить под вечно ледяной венский ветер.
Он вслушивается в знакомый голос и понимает, что может сказать про него «привычный», слово, которое не встречалось в его лексиконе много лет, с тех пор, как он решил, что Зальцбург у него уже в печёнках сидит. Теперь привыкнуть к чему-либо, позволить себе привыкнуть к чему-то – роскошь, порой со слишком высокой ценой.
К Базелю он привык. Настолько, что сейчас, вернувшись в который раз в холодную Вену, ему вторую ночь подряд снятся сны про Базель. Рейн, подёрнутые дымкой на горизонте невысокие горы, вечно спешащие куда-то студенты, жмурящаяся на ярком солнце Катарина с коляской, смеющиеся из-за какой-то чепухи ребята на тренировке – бессюжетные сценки, всполохи сознания, приносящие то, что, наверное, кажется важным.
И Биркир – Биркир тоже снится. Как они играют в гольф – и Биркир во сне проигрывает так же, как и в реальной жизни, и корчит такие же гримасы. Как вместе тренируются – и Биркир из снов точно так же смеётся над его неловкостью и выдумывает несмешные шутки про неуклюжих великанов. Как он заходит иногда на обед – и во сне он так же заваливает Катарину вопросами о Марке, испытывая, видимо, какое-то особое удовольствие от того, чтобы не спрашивать прямо, а вызнавать опосредованно. Как…
Биркир из снов гораздо смелее своей реальной версии.
Марк жмурится и вздрагивает от воспоминания, всё ещё слыша голос в телефонной трубке.
Ему вдруг хочется сказать – вот так, внезапно, посреди фразы, не дав договорить, — что-то очень простое, очень прямое, про то, что Биркир ему снился, про то, как это важно, про то, как это помогает прямо сейчас, хочется вывалить на него всё это, потому что молчать о чём-либо он никогда не умел и не видел смысла.
Но на смену резкому порыву приходит понимание и почему-то даже уверенность: он знает. Он и так знает.
Он ничего не говорит.
Биркир в трубке почти сливается с хорватским комментатором на фоне – смекнув, видимо, что просьба была на самом деле о другом, он уже перешёл на описание того, как албанцы пропускают третий от Израиля – и тепло, почти уютно смеётся над своими же словами.
Марк едва слышно угукает в ответ, показывая, что ещё здесь, что не перестал слушать, и выдавливает из себя не то улыбку, не то ухмылку.
Пережить ещё один потенциальный позор со Словакией — невольно хочется съёжиться при мысли об этом, господи, как в старые добрые годы, когда на каждый матч как на собственные похороны, — и можно возвращаться в Базель.
Не снами одними.
Название: Проблемы взаимопонимания
Автор: team Alps alliance
Бета: team Alps alliance
Размер: мини, 1500 слов
Пейринг, персонажи: Михаэль Ланг/Биркир Бьярнасон
Категория: слэш
Жанр: ПВП, фёст-тайм, немножко романса
Рейтинг: R
Краткое содержание: Если и есть кто-то в «Базеле», кого Биркир понимает меньше всех, то это Михаэль.
Ключ: языковой барьер

Биркир смотрит на него внимательно, не понимая, к чему это вообще. Он много чего не понимает здесь. Много чего не понимает в разговорах, в событиях, в людях. И в языке. Михаэля он понимает в самую последнюю очередь. Он кажется понятным и простым, но в интервью, которое Биркир зачем-то читал, он как-то обмолвился о том, что за внешним спокойствием он скрывает авантюрную натуру, и после долгого общения Биркир нутром ощущал, что это правда.
— В тебе и правда что-то такое есть.
Биркир не уверен, что говорит правильно. Не уверен, что говорит то. Не уверен, что думает то, что говорит.
— А ты действительно на Тора похож.
Его усмешка нечитаемая.
С Марком проще, он какой-то... обычный. В нём нет ничего кроме того, что есть. Он заходит в номер, улыбается, шутит как-нибудь нелепо, но забавно, разваливается на кровати, длинный и костлявый, и болтает, как будто они уже тысячу лет знакомы. Обо всяком болтает, иногда тоже непонятно, но это непонятно — другое. Оно из-за недостатка слов, из-за чужого языка, который хоть и звучит более знакомо, но тоже ещё непонятен. И потом они оба же смеются над этим.
С Михаэлем по-другому. Он непонятный изначально, сам по себе. С ним иногда даже немного неуютно — вот он сидит, зачем-то снял наушники, зачем-то говорит, хотя существовать на параллельных орбитах для обоих, наверно, проще. Зачем-то вообще оказался в номере Биркира вместо Марка, вместо Даниэля, в конце концов.
С кем-то из парней он ещё общается относительно легко, даже обменивается своими непонятными шутками, с Ренато и Таулантом, например. Но большую часть времени непроницаемый, и даже за его улыбкой что-то... другое. Действительно тот ещё викинг.
Он очень странно смотрел после игры с ПСЖ. Это было неделю назад, но всё равно всё ещё в голове нерешённой загадкой, потому что обычно зрительный контакт позволяет понять то, чему мешает языковой барьер, но в его случае — только невозмутимая решительность. Он сказал что-то, вроде «В следующем году выйдет лучше», Биркир не понял точно, слишком расстроенный и потерянный, чтобы внимательно вслушиваться даже в самые простые фразы. Запомнил взгляд. И то, как Михаэль держал его ладонью за щёку. Так, наверно, должен был бы сделать Матиас — по-капитански жёстко и серьёзно, но Матиас аргентинец, он делает всё иначе, эмоционально, горячо, понятно даже если бы он ничего не говорит.
Михаэля невозможно понять. Ни когда он молчит, ни — особенно — когда говорит. Даже не потому что говорит не так — просто не угадаешь, что он имеет в виду.
От неловкой попытки беседы Биркир скрывается в ванной, и кажется, что когда он закрывает за собой дверь, Михаэль облегчённо выдыхает и надевает наушники. Хотя его ведь никто не заставлял селиться вместе с человеком, с которым ему не о чем поговорить.
Горячая вода расслабляет и отвлекает, позволяя забыть о лишнем и настроиться мысленно на завтрашнюю игру, но когда Биркир выходит, Михаэль всё ещё в номере — да и где ещё ему быть? Стоит лицом к окну, смотрит во двор отеля, засунув руки в карманы. И когда оборачивается, складывается ощущение, что он хочет что-то сказать, но не говорит — широкими шагами подходит к Биркиру, почему-то трогает татуировку на плече. Задумчиво, любопытно, как будто не видел раньше, весь этот год не замечал.
Как-то неуловимо он всё ближе — уже не просто стоит рядом, уже держит за оба плеча, обнимает, прижимает к себе как только что пойманную добычу, шумно дышит в висок, и Биркир понимает, что пойман врасплох, что не ожидал чего-то такого, что даже не знает, как реагировать. На нём только полотенце — не самый удобный прикид, чтобы пытаться вырваться из чужих крепких объятий. Но и вырываться не то чтобы хочется, не то чтобы нужно.
Рука поперёк груди. Вторая — на животе. Уверенно, как тогда, после ПСЖ.
Он никогда ничего подобного не говорил, не упоминал, не намекал. Ни разу. Даже не смотрел, если не считать того раза, но это всё равно было другое. Только молчание между ними — сегодня и вообще каждый раз, когда они оставались наедине, всё объясняло, но это то объяснение, ключ к которому находишь спустя время.
Он всё ещё хочет что-то сказать, Биркир это чувствует по тому, как прерывается его дыхание, чувствует по фактуре этих пауз, что что-то этот самозваный (или названный кем-то, не суть) викинг держит на самом кончике языка, но не позволяет сорваться. Что-то глупое, или опасное, или то, что он не может объяснить понятными Биркиру словами. И всё передаётся иначе — руками, разматывающими и скидывающими на пол полотенце, дыханием за ухом, зубами, впивающимися в шею нежно и жадно. Возбуждением, передающимся с теплом его тела. С каждым движением и каждым ударом сердца, отдающимся в ушах.
К кровати Биркир идёт не оглядываясь. Один визуальный контакт — и всё станет... не так. Сложнее, непонятнее, серьёзнее. Михаэль позади снимает футболку, джинсы. Потом что-то падает с его тумбочки, что-то шуршит. Всё это время Биркир лежит на животе на кровати, чувствуя всё меньше уверенности в том, что всё, что сейчас происходит, должно происходить.
Матрас тяжело прогибается, когда Михаэль опускается на него, ложится сверху, накрывая своим телом. Целует щёку и шею, и пряди его волос щекочут лицо.
От тишины даже уши закладывает, хочется, чтобы хоть кто-то из них что-то сказал, хоть пошутить попробовал как-нибудь нелепо, чтобы разрядить напряжение. Но у обоих недостаточно слов в запасе.
Биркир понятия не имеет, как надо, что делать и как реагировать. Михаэль, видимо, тоже. И тишина — отчасти неловкая.
Он заставляет приподнять задницу, гладит ягодицы, как будто примериваясь, упирается между них твёрдым членом.
Сердце уже стучит в ушах, заглушая всё вокруг. На секунду становится страшно. Потом — больно, не слишком, скорее... непривычно, даже приятно. Может, они просто всё делают неправильно. Без прелюдий, без подготовки, без даже договорённости. Случайно.
Любые громкие звуки кажутся лишними, поэтому даже стонет Биркир сдавленно, кусая ребро ладони и край подушки. Хотя и это кажется оглушительно громким и пошлым.
Это всё могло бы присниться — взаимодействие, основанное только на ощущениях. Прикосновений, дыхания, движения его внутри, таких же глухих рычащих стонов, веса чужого тела. Сон о сексе с человеком без лица и, может, без имени. Может быть не с человеком даже — откуда знать, если не видеть?
Он двигается всё быстрее, хватает за волосы, кусает за плечо, сильнее, больнее, чем до этого, так что Биркир вскрикивает невольно — и окончательно перестаёт понимать, что это всё значит, что Михаэль чувствует, если чувствует, к нему, кто он вообще и...
Обнимает неловко, прижимается лбом к шее, от его волос снова щекотно, и жарко. Трогает неуверенно член, заставляя накрыть его руку своей, направляя, показывая ритм. Нетерпеливый, рваный.
Даже странно, что всё получается так синхронно, так идеально слаженно. Они ведь не понимают друг друга, совершенно не понимают.
Может быть, и не совсем уж ничего Михаэль не знает. Может, был у него уже опыт. А может быть он просто инстинктивно чувствует, что нужно делать, улавливает ощущения Биркира. Может быть, они оба чувствуют друг друга, как бы странно это ни было. Даже кончают они одновременно, словно правда настроенные друг на друга, и чувствуя непривычное, незнакомое наслаждение и ещё сильнее впиваясь зубами в руку, чтобы никто ничего не услышал, Биркир слышит тихий рычащий стон Михаэля, и затем — что-то на его родном диалекте немецкого, что нельзя перевести, да и вряд ли оно нуждается в переводе.
Он сразу же обнимает, наваливаясь на Биркира, дышит тяжело и горячо в спину. И впервые его молчание не вызывает вопросов, не кажется непонятным и интригующим. Оно простое и почти комфортное. И это тоже странно — лежать с ним в обнимку, не думать, к чему всё то, что он говорит, и что он вообще имеет в виду когда говорит старательно чётко, и о чём молчит, прячась за спадающими на лицо рыжеватыми волосами.
Спустя пару минут он молча встаёт и уходит в ванную. Биркир ложится на бок, всё ещё не полностью осознав, что только что произошло, и вслушивается в шум воды за стенкой. Вряд ли он станет понимать больше, если даже они попытаются поговорить. Но сейчас и не хочется понимать.
Когда Михаэль выходит из ванной, в одном полотенце на бёдрах и с мокрыми — и оттого почему-то ещё более рыжими — волосами, в голове всплывает картинка из старой книги сказок, кажется, немецких. Мама читала её Биркиру в детстве, и её голосу аккомпанировал свист метели за окном. Одна из акварельных иллюстраций тогда особенно нравилась, но потом всё забылось, книга затерялась, да и сама сказка затерялась в памяти.
Нужные слова приходят в голову с трудом.
— Мне в детстве мама читала сказки, и там была картинка. Какой-то лесной разбойник. Рыжий. Ты скорее похож на него.
Михаэль стоит лицом к окну. И даже не поворачивает голову, только смеётся.
— Мне кажется, такие варианты тоже были!
Биркир подходит к нему. Сам он, наверное, не сильно понятнее, но что делать.
Михаэль поворачивается, смотрит немного удивлённо, немного растерянно, но продолжает улыбаться довольно. И целует, придерживая за щёку. Очень настойчиво и очень... сурово. Но почему-то приятно.
— Это нужно было сделать сначала, — усмехается Биркир, отстраняясь и пытаясь понять по глазам Михаэля хоть что-то.
— Какая разница?
И действительно — какая?
Название: Как в шпионском кино
Автор: team Alps alliance
Бета: team Alps alliance
Размер: мини, 1700 слов
Пейринг, персонажи: Марко Вёльфли/Диего Бенальо
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Краткое содержание: Каждый раз это слишком похоже на сцену из шпионского фильма. Каждая встреча — сложный ритуал. Долгое планирование, звонки в тщательно обговорённое время, каждый раз различные места, небольшие отели, разные номера, обмены взглядами, загадочные улыбки, провокационные фразы шёпотом на ухо в поезде, грёбаные лыжи, хотя оба не любители на них кататься.
Ключ: снег

Каждый раз это слишком похоже на сцену из шпионского фильма. Каждая встреча — сложный ритуал. Долгое планирование, звонки в тщательно обговорённое время, каждый раз различные места, небольшие отели, разные номера, обмены взглядами, загадочные улыбки, провокационные фразы шёпотом на ухо в поезде, грёбаные лыжи, хотя оба не любители на них кататься.
Романтическая сказка, в реальности щедро разбавленная страхами, недопониманием, тоской, от которой в самом буквальном смысле хочется выть. Резкое «Через две недели!» в ответ на отправленное в три ночи «Скучаю». И шёпот в шею «Боже, Марко, я так не хочу уезжать!», когда его уже ждёт такси, и сплетённые пальцы под столом во время официального ужина СФФ.
Когда поезд останавливается на какой-то маленькой станции между Цюрихом и Винтертуром, Марко убирает вещи с сидения рядом и выключает плеер, немного с волнением поглядывая на вход, хотя они списывались пять минут назад и не могли ошибиться. Поезда, несмотря на погоду, всё ещё ходят по расписанию.
И всё же... всё же немного страшно. Как ребёнку в Рождество, знающему, что подарок будет, но всё равно опасающемуся его не найти под ёлкой. Как будто волшебство может вдруг дать сбой.
Но Диего не разочаровывает. Быстрыми шагами проходит по вагону, бросает сумку на полку, а на сиденье напротив кидает перчатки и шарф, потом куртку, и садится рядом. И только затем улыбается:
— Привет! Ну и погода!
Хочется поцеловать его, хоть в щёку, холодную и чуть шершавую, и прижать к себе, но Марко тоже просто кивает:
— Привет, Диего. Да уж, с самого утра метёт! И в Санкт-Галлене только хуже.
— Уверен, что не лучше было ехать на машине?
На его чёлке и бровях капли воды — растаявшие снежинки. И пальцы наверняка ледяные, несмотря на перчатки, это заметно даже по тому, как Диего зябко потирает ими ладони.
— На машине мы бы точно где-нибудь застряли.
Зато можно было бы чуть откровеннее касаться его и говорить что угодно, не оглядываясь опасливо, пусть даже они одни во всём вагоне.
Пока Диего устраивается, выкладывая на столик телефон, спутанные в комок наушники и билет, вытягивая ноги, усаживаясь и ладонью отряхивая волосы, Марко молчит и просто смотрит на него, удостоверяясь, что да, он, наконец-то рядом и не денется никуда в ближайшие три дня. Только потом можно задать вопросы — о Надин, о дочках, о родителях, не стыдясь этого немного патологического интереса, и рассказывать о делах в Берне, первых месяцах работы Кристофа Шпихера на новой должности, вчерашнем ужине у мамы и о том, как растёт Рио. Видеть, как Диего улыбается, покусывая губы, как растерянно глядит в окно, осознав, что говорит что-то, что Марко, возможно, по его мнению, не хочет или не должен слышать.
Рассказать всегда есть что, а слушать, как говорит Диего, вполголоса, мягко, по-цюрихски торопливо, всегда завораживающе приятно. Они вдвоём в вагоне, и поезд несёт их в Санкт-Галлен, и снег только усиливается, так что за вихрем крупных белых хлопьев не видно ничего — одни невнятные силуэты.
— Как в «Сквозь снег», да? — усмехается Диего. Он уже согрелся и расслабился, и успел сточить две вафли.
— Ага. Даже жутковато.
— Зато мало желающих выползать из дома, — он снова оглядывается и на секунду прижимается лбом к виску. — Я хочу трахнуть тебя в туалете.
Марко знает, что он это несерьёзно, только чтобы поизводить, но всё равно вздыхает, чувствуя, как кровь сразу же приливает внизу живота.
— Маньяк ты чокнутый, Бенальо.
И они смеются оба, хотя в глубине души и правда бы хотели.
Но впереди их ещё ждёт ночь, а пока — только такие провокации на грани фола. И когда-нибудь Диего определённо доиграется.
У проходящей по вагону с тележкой маленькой худой сотрудницы СББ он покупает американо и «Твикс». И Марко не может удержаться:
— Я расскажу Надин! И она опять устроит тебе выволочку.
— Марко, ну хоть при тебе я могу расслабиться?
Диего смешно кривит лицо и смотрит с осуждением, как на предателя нации.
— Если ты заработаешь диабет, я себе этого не прощу.
Он смеётся, пихает локтем и с удовольствием разворачивает батончик.
Это точно какая-то детская мания, возможно, его родители держали на строгой диете или ещё что, но удержаться от того, чтобы сожрать очередную шоколадку, он не может физически, хотя старается как может большую часть времени.
За окном мелькает что-то похожее на озеро, тёмное пятно за белой завесой. И кажется, что нет никого на целом свете, кроме них двоих.
В маленьком городке в получасе езды от самого Санкт-Галлена тоже безлюдно и тихо как в постапокалиптическом фильме. Только в киоске на станции сидит сонный продавец и листает утреннюю газету, поглядывая без интереса на единственных сошедших пассажиров. Улицы же пусты, и снег успел снова завалить расчищенные с утра дорожки.
В частном отеле за стойкой регистрации тоже никого нет, но едва Диего отрывисто нажимает на кнопку металлического звонка, выходит хозяин в вязаном свитере. Хмыкает сочувственно «Что за погода сегодня!» и неспешно записывает данные и выдаёт ключи на тяжёлых латунных брелках — от разных номеров, конечно же, но свой Марко сразу же убирает в карман, — не забывая сообщить, что завтрак с семи до десяти, и выдать бумажки с паролем от вай-фая.
Только в номере, заперев дверь и на всякий случай вывесив табличку «Не беспокоить», можно расслабиться немного, перестать играть в шпионов и трогать так, как хочется, смотреть как хочется. Целовать как хочется.
Этот момент всегда сложный, всегда немного неловкий, неважно, по двадцать им лет или уже ближется к сорока.
Диего кладёт сумку на стул, снимает куртку, вешает её так, чтобы высохла, скидывает облепленные снегом ботинки и растерянно останавливается посреди номера. Ждёт. И он чертовски трогательный в этом ожидании. Сбрасывает все годы, все истории их тайных встреч и расставаний, всю накопленную серьёзность и смелость. Он — просто влюблённый мальчишка из сборной U-21 со встрёпанными под капюшоном волосами и янтарно-карими глазами демона средней руки.
Марко, наверно, сам не лучше. Тоже спешно раздевается — ботинки остаются валяться у двери, куртка — висеть небрежно на стуле, шарф — валяться на столе. Диего потом сделает замечание, после чего уберёт всё на положенные места, но сейчас он просто ждёт. И Марко не торопится, хотя времени у них всегда мало.
— Как тебе здесь? — разговор поддерживать, в общем-то, не обязательно, но отель правда чертовски уютный, с кроватью с большой деревянной спинкой и занавесками на окнах с каким-то рождественским узором. И окна выходят на узкую улочку, заваленную снегом.
— Неплохо. Но если честно, в такую погоду мне всё равно — главное, что я в тепле и могу наконец-то обсохнуть.
Диего улыбается, когда Марко обнимает его за шею. Словно уже не надеялся. Обнимает в ответ, целует. И шепчет тихо и горячо:
— Боже, Марко, как я соскучился!
Это происходит примерно одинаково почти всегда. Попытки осознать, что они наконец-то, спустя столько дней ожидания, наедине, что можно — всё, что угодно, можно. И неуверенные поцелуи сначала, как будто за это время могло измениться отношение, как будто они оба могли успеть измениться, и всё будет не то. Как будто может ещё что-то измениться.
Всегда хочется насладиться, растянуть момент, прочувствовать. И одновременно — нетерпение, жажда, накопившаяся за столько времени. И потому Диего сначала медленно раздевается, неспешно, позволяя наблюдать за собой, а потом, не выдерживая, тянет на кровать, резко срывая с Марко джинсы. И они то трогают друг друга, заново изучая, — то целуются неистово, и Диего пытается вывернуться, чтобы повалить Марко на спину, забыв про все ленивые ласки.
И движения то рваные, резкие, то медленные и нежные. И Диего то дышит беззвучно, жадно хватая воздух ртом, то приходится закрывать его рот ладонью, чтобы не пугать соседей. Сначала всегда так — страстно, сумбурно, сбиваясь то на быстрый ритм, то замедляясь. Бросаясь в крайности от нежности к почти животной страсти.
Нужно заново привыкнуть, вспомнить, почувствовать, что всё так как есть. Нужно найти всё общее, что за недели порознь теряется.
И всегда Диего смеётся, когда Марко шепчет в его шею «Люблю тебя», ещё не в силах отдышаться. Но всегда обнимает, прижимая к себе с силой, и отвечает после паузы: «Я тебя тоже».
Дни в декабре короткие, и темно уже в пять, поэтому всё, что они делают до вечера — это валяются, обнявшись, и болтают, хотя ещё утром в планах было прогуляться куда-нибудь в окрестные горы. Но погода, но нежелание выбираться из постели и одеваться. Для прогулки, может быть, они найдут время завтра.
Диего обнимает за шею, тыкается носом в висок, целует в щёку. Расслабленный как не был давно. Рассказывает о делах в «Вольфсбурге», о своём втором шансе при Измаэле и сдержанно признаётся:
— Я всё-таки рад, что Хеккинг ушёл.
Стесняется в этом признаваться, хотя это вполне естественно.
Марко усмехается и гладит его по голове, думая, что Диего всегда везёт, что он с самого начала был талантливее, перспективнее, всегда выходил победителем. Это вызывает даже некоторую ревность. Смешную, глупую. Всё равно ведь он принадлежит Марко, всегда принадлежал, со всеми своими победами и удачами, и чудными привычками. Хотя бы раз в несколько недель.
Снова ужасно хочется объяснить ему, как это всё важно, как он важен, но слов за эти годы было сказано достаточно. Марко только целует его быстро и произносит задумчиво, почему-то опять вспомнив:
— И всё-таки я не понимаю, почему ты ушёл из сборной.
Сначала Диего молчит. Как будто не хочет отвечать или не готов. Тянется за бутылкой «Ривеллы» на тумбочке, явно чтобы дать себе время, и в конце концов пожимает плечами.
— Сложно сказать. Просто... без Генерала, без тебя... это уже другая история, не моя.
— Не думал, что тебя пугают сложности.
Это всё шутки, и они оба смеются, и Диего отзывается просто:
— Я здраво оцениваю свои силы.
Он здраво оценивает всё. И свои силы, и их шансы на нормальные отношения, и вообще всё. Умник и зануда, и оттого так нравится его бесить, выводить из себя, ставить в сложные ситуации, провоцировать, резко менять планы. Сейчас тоже хочется поддеть, позлить, достать, но слишком лень. Такая погода убаюкивает и умиротворяет, если сидеть в тепле.
— И вообще к чёрту сборную. Они без нас справятся, а Штеф проследит, — усмехается Диего. — И футбол тоже к чёрту, достань лучше ноут, посмотрим тот сериал про роботов, про который Мауро рассказывал.
Он открывает бутылку, которую до этого всё задумчиво держал в руках, делает несколько глотков и смотрит на Марко выжидающе, со смешным детским нетерпением. И это ведь он же только недавно просяще стонал, выгибаясь под Марко и сводя с ума томным взглядом. Диего может быть разным, и всегда — настоящий, всегда читается как открытая книга. По крайней мере для Марко.
Он засыпает где-то на середине второй серии, хотя времени совсем немного. Как-то неловко устраивает голову на бедре Марко так, что сложно пошевелиться, чтобы его не беспокоить. Остаётся только выключить ноутбук, кое-как переставить его на пол и, прикрыв плечо Диего одеялом, сидеть и смотреть в окно на медленно летящие в свете фонаря крупные хлопья снега. Как герой своего собственного шпионского романа.
Вопрос: Понравилось?
1. Да! | 8 | (100%) | |
Всего: | 8 |
@темы: 3 этап, Team Alps alliance, Football Autumn Fest 2016
Спасибо! Наша маленькая, но очень гордая команда билась изо всех сил!)
Хотя Проблемы взаимопонимания тоже очень и очень)
Присоединяюсь к поздравлениям с окончанием)
Спасибо вам огромное! Автор изначально предполагал, что большинство будет читать это какоридж и очень рад, что его тексты понравились. Приходите к нам знакомиться подробнее с героями! У нас есть викинги, Марк Янко и печеньки.))
блин, время, ты где, пока первый драбблик только успела, но можно я сразу автору подарю золотое перо за такой вкусный язык, а? в сложносочиненную стылую Вену после одного этого описания захотелось съездить
и еще за какую-то вот... реальность, что ли? так все эти неизбитые слова воплощают всю картинку, что буквально ковролин в номере под пальцами чувствуешь. спасибо прям!
Спасибо вам, что прочли!
У автора и правда очень здорово получилось про Вену, действительно хочется посмотреть на эту помпезную сложносочинённость.))
Милеший арт, от которого улыбка до ушей)))
Мое любимое с языковым барьером: очень горячо и очень... эмоционально))) люблю такие тексты, когда на одном голом чувстве))
Очень здорово про "почти шпионов". Это сложная жизнь, но здесь показано без надлома и ангста, а как-то так, что именно радостно, что эти встречи просто есть, что люди, которые любят, могут побыть вместе, далеко от всего и мира.
А «Не снами одними» отдельная любовь!)) Оно такое все... даже слов не подберу, наверное. Живое, пульсирующее, настоящее. Очень зацепило.
Спасибо огромное всем!))
Спасибо вам огромное!
Арт был случайным плодом внезапного упороса, и мы его тоже очень любим.
Мое любимое с языковым барьером: очень горячо и очень... эмоционально))) люблю такие тексты, когда на одном голом чувстве))
Автору было самому интересно раскрыть эту тему. Чтобы всё не на вербальном общении, а на уровне ощущений.)
без надлома и ангста, а как-то так, что именно радостно
в этом пейринге слишком много ангста, так что для разнообразия ему необходимы были уют и ламповость.))
А «Не снами одними» отдельная любовь!)) Оно такое все... даже слов не подберу, наверное. Живое, пульсирующее, настоящее. Очень зацепило.
после этого текста Марка ещё больше хочется обнять.)