Название: Сен-Жерменское общество любителей древности
Автор: 
team Fantasy footballРазмер: миди (11 226 слов)
Пейринг/Персонажи: Кевин Трапп/Юлиан Дракслер, Марко Верратти, Гжегож Крыховяк
Категория: слэш, джен
Жанр: драма, фантастика
Тип АУ: археология!АУ
Рейтинг: R
Саммари: Юлиан уж было решил, что проведет Рождество в окопе. Окопом по аналогии с изучаемыми позициями Марко называл их раскоп, и очень быстро это слово намертво прилипло. После обнаружения мужика из сундука Кевин пытался поименовать раскоп «склепом», но это, к счастью, не прижилось – среди археологов были и очень суеверные люди.
Юлиан уж было решил, что проведет Рождество в окопе.
В том смысле, что окопом по аналогии с изучаемыми позициями Марко называл их раскоп, и очень быстро это слово намертво прилипло. После обнаружения мужика из сундука Кевин пытался поименовать раскоп «склепом», но, к счастью, не прижилось — среди археологов были и очень суеверные люди.
Эмма дала ему понять, что собирается провести Рождество весело и с пользой и, если у Юлиана есть такая возможность, то и без него. Возможности у Юлиана не было, но он не унывал. Точнее, сначала недолго унывал, а затем перестал, добравшись до раскопа и погрузившись в него головой. Он был уверен, что кто-то из археологов обязательно останется в городе, а значит, работать в одиночку не придется.
В начале пятого, когда уже начало темнеть, в раскоп приземлился Кевин. Он бегал где-то вокруг утром, затем пропадал, теперь вот снова вернулся.
— Ты с ума сошел? — без предисловий начал он.
— В смысле? — Юлиан почесал лоб мастерком. После обнаружения сундука, ничего особо интересного они не находили. Да, дорога, которую потом засыпали, чтобы постелить сверху дорогу поновее, но не более того. Не один город может таким похвастаться, и другой вопрос в том, как градоначальник решит этим наследием распорядиться. Юлиан слышал где-то, кто один из городов принял решение застелить участок дороги стеклом, чтобы под ним можно было рассмотреть старую. Насколько эта идея была жизнеспособна — он не знал.
— Я тебе звонил раз пять, ищу тебя.
— Зачем? — Юлиан почти не удивился. То есть, удивился, но как-то очень устало. Он ожидал до последнего, что археологи пригласят его в свою теплую компанию, но этого не случилось. И он уже даже смирился с этим. Поэтому теперь чувствовал себя… не очень довольным.
— Мы едем в Сен-Жермен, — Кевин крепко взял его за локоть, демонстрируя серьезность своих намерений. — У нас там праздничное тусево.
— Я не очень хочу, — попытался вывернуться Юлиан, прекрасно понимая, как это глупо звучит.
Кевин это тоже понимал.
— Поехали, поехали, что я, буду тебя тут уговаривать?
Юлиан кивнул.
— Ладно. Но я весь в грязи.
— Это ничего, — успокоил его Кевин, тоже уже успевший испачкать куртку. — Тебе идет.
Он оттянул рукав свитера, выглядывающий из-под куртки, натянул его на ладонь и потер лоб Юлиана. Тот покачал головой.
— Ладно, поедем.
Юлиан сложил мастерки, отряхнул руки и первым полез наверх. Через пятнадцать минут они уже стояли на пустом перроне. Снега не было, только мелко моросило с хмурого неба. Юлиан сунул руки в карманы куртки и нахохлился.
— Тебе не холодно? — зачем-то уточнил Кевин, наматывая поверх куртки длинный шарф. Его край с бахромой свободно полоскался на ветру, завораживая Юлиана. Он кивнул. Потом, передумав, покачал головой.
— Все нормально.
Не торопясь, подкатил почти пустой поезд, видимо, в самом деле последний. Мало кому могло прийти в голову ехать в город или из города перед самым Рождеством. Через динамики сочилась какая-то легкомысленная мелодия. Юлиан, успевший замерзнуть, отогревался у окна, спрятав руки в карманы и сунув наушники в уши. Кевин пару раз пытался к нему обратиться, но сквозь Мегахерц его все равно было не услышать, да Юлиан и не старался, иногда сквозь ресницы поглядывая на спутника.
Признай, это сумасшествие,
Что ты что-то ищешь,
Что ты любишь свою жизнь,
Даже если проклинаешь ее.
Северный вокзал даже под Рождество был переполнен туристами. Все куда-то бежали, о чем-то спорили, волокли тяжелые чемоданы, китайцы, не переставая, щелкали фотоаппаратами. Кевин легко лавировал между людьми, Юлиан шел следом за ним.
В исследовательском центре имени Сен-Жермена, помимо археологов и их ближайших собратьев — «книжных» историков — присутствовали и представители других факультетов. Кевин протащил Юлиана по залу, знакомя его с теми и этими, но заполнить множество имен за один рад не представлялось возможным.
Из праздничного месива людей вынырнул лучащийся счастьем Марко. Руку он держал на привязи, а гипс весь пестрел надписями и рисунками — от адекватных до не очень привычных. Марко расцеловал Юлиана в щеки, следом за ним и Кевина, умудрился ухватить обоих здоровой рукой и потащить к столам. Не прошло и минуты, как у обоих в руках появилось по бутылке пива.
Марко умчался дальше развлекать коллег и гостей, Кевин тоже куда-то испарился, так что Юлиан, набрав себе в тарелку канапе и закусок, отправился на поиски кого-нибудь знакомого. Гжегож обнаружился на своем любимом диване в холле в окружении славянской братии парижского института.
— Можно? — спросил Юлиан, за что был одарен множеством заинтересованных взглядов.
— Конечно, — Гжегож похлопал по дивану рядом с собой и, увидев, как увлеченно Юлиан ест, вернулся к беседе на своем смешном языке.
Через какое-то время их нашел Марко, будто созданный для того, чтобы приносить новую бутылку пива, когда предыдущая кончилась. И если Гжегож с поставками алкоголя самому себе отлично справлялся, то Юлиану быстро стало грустно, как только опустели бутылка и тарелка.
— Я вижу, ты заскучал! — Марко согнал девушку то ли из Словакии, то ли из Словении с края дивана и плюхнулся рядом с Юлианом, отобрав у него пустую тарелку. Вместо нее вручил два бокала, штопор и подставил бутылку.
— Савиньон блан урожая тысяча девятьсот пятого года? — наугад спросил Юлиан, улыбаясь и вертя в руках штопор.
— Ага, конечно, — в тон ему ответил Марко. — Чилийское вино из супермаркета за пять евро.
— Тоже неплохо, — Юлиан забрал у Марко бутылку и принялся его открывать.
— Что там? — ему за плечо заглянул Гжегож, но, рассмотрев этикетку, быстро потерял интерес.
— Что такое, ты не пьешь чилийское вино за пять евро? — спросил Юлиан, зажимая бутылку коленями.
— Чилийское вино за пять евро — не мой случай. Лучше водочки.
Юлиан фыркнул, одновременно с этим откупоривая бутылку.
— Вот молодец! — обрадовался Марко. — Наливай.
Юлиан придержал бутылку, разливая вино по бокалам, когда вдруг почувствовал приближающееся к уху тепло. Краем глаза он уловил движение и блеск, и отпрянул, отчего сидевший позади него Гжегож едва не расплескал содержимое своего бокала. Но больше его удивила реакция Марко: увидев, как и Юлиан, приближающийся канделябр с пятью зажженными свечами, он оглушительно заорал и, напрочь игнорируя гипс, перелетел через подлокотник дивана.
Его тут же кинулись поднимать друзья Гжегожа, который сам не спешил вставать. Он даже выглядел немного удивленным. Юлиан уставился сначала на него, затем на Кевина, держащего канделябр.
— Это что за нахрен?
Но Кевин выглядел не менее удивленным. Передав канделябр Юлиану, заставшему с ним, как каменное изваяние, он наклонился к Марко, чисто символически отряхивая его от некой пыли с пола.
— Ты чего?
— А, — отозвался Марко, — фигня. Убери его, это уже не смешно.
После чего, ухватив бутылку чилийского вина, умчался дальше по своим делам.
Кевин забрал у Юлиана канделябр, сел рядом и, облизнув пальцы, принялся тушить свечи.
— Это что? — поинтересовался Юлиан еще раз.
— Это — викторианский канделябр, — ответил Кевин. — Марко его очень любит. На Рождество и Хануку он всю ночь с ним носится и сам меняет свечи. Ну, надоело так надоело. Есть что выпить?
Юлиан предложил ему свой бокал, но неизвестна бутылка, протянутая Гжегожем, оказалась заманчивее. Кевин поставил канделябр на столик между пустыми стаканчиками и тарелкой с хлебными крошками, и скоро инцидент был забыт.
Потому что потом было еще польское пойло, пиво, вино и коктейли, которые мутил появляющийся иногда Марко. Согласиться ехать сюда было лучшей из плохих идей Юлиана.
Проснулся он в общежитии. Судя по плакатам на стенах — первые танки в разрезе, хуманизированная Антанта, «а что ты сделал для победы?» и так далее, это была либо комната Марко, либо кого-то из его коллег. Помимо Юлиана, находящегося в плохом состоянии, в комнате никого не было. Зато на тумбочке обнаружилась оставленная кем-то спасительная бутылочка воды.
Опустив на пол опустевшую бутылку, Юлиан осторожно поднялся с кровати и, не открывая глаз и запинаясь о раскиданные по комнате вещи, наощупь пошел в ванную. Ну, он искренне надеялся, что это именно ванная комната, а не дверь в коридор. Его надежды почти оправдались — в блоке находились две комнаты, ванная и туалет. К счастью, никто из соседей пока не подавал признаков жизни.
Юлиан потер лицо мокрыми ладонями, заглянул в зеркало, покачал самому себе головой и полез в душ. Омовение принесло некоторое облегчение, во всяком случае, лечь и помереть уже не хотелось. Обнаружив свою куртку и рюкзак, сваленные в углу комнаты, Юлиан догадался посмотреть на время. На часах было начало первого, и ем почему-то очень не хотелось встречаться с хозяином номера. Так что он оделся, закинул на плечо рюкзак, на еще мокрую голову натянул капюшон и вышел в коридор, плотно захлопнув дверь.
Скорее всего Эмма уже закончила отмечать Рождество, так что можно было заехать в квартиру, переодеться там и поехать на раскоп. Ну, или прогуляться по Парижу обычным туристом. Как-то до этого момента такого желания у Юлиана не было, а сейчас как-то накатило.
В любом случае Юлиана ждало парижское метро.
Ключ от квартиры у Юлиана, конечно, был. Но воспользоваться им не пришлось: дверь в квартиру была не заперта. Возможно, что кто-то, как и Юлиан, решил уйти, не прощаясь, и не закрыл за собой дверь — в рамках шумного праздненства в этом не было ничего странного.
В квартире было тихо. Юлиан убрал ключи в карман куртки, повесил ее на крючок, разулся — и все это в полной тишине, что было уже более странным. Эмма держала собаку по имени Шарль — мелкую и очень визгливую, встречающую каждого гостя пронзительным лаем независимо от времени суток.
Это было к лучшему, потому как Эмма, а может быть, и ее гости, наверняка спала и будить ее Юлиану не хотелось.
И одновременно с этим было подозрительно: они что, съели собаку? Или, может, Эмма с ней гуляет?
Юлиан прокрался в зал, двери из которого вели в комнату — в ту, что занимал он сам, и в спальню Эммы. Эмма, да и Шарль, обнаружились там же.
Юлиан выронил рюкзак.
Эмма лежала на полу, лицом вниз, темные кудрявые волосы окружали ее голову. Волосы лежали в начинающей застывать темной крови.
Unser Vater in dem HimmelОтче наш (нем.), - только и успел подумать Юлиан, прежде чем его затошнило от густого запаха крови, ударившего в нос. Шарль, лежавший на спине хозяйки, поднял голову и проводил его тоскливым взглядом до самой ванной, где Юлиана все-таки вывернуло.
Когда он вернулся в зал, мысленно взмолившись, чтобы все это оказалось похмельной галлюцинацией, Эмма с Шарлем были на месте.
Юлиан привалился плечом к дверному косяку и медленно сполз вниз. Снизу он увидел, что его рюкзак краешком задевает кровавую лужу из-под головы Эммы, и поспешно дернул его за лямку. По полу за рюкзаком потянулась кровавая капель.
Это мог сделать кто угодно из гостей Эммы — следы праздника были заметны повсюду. Бутылки, которые Эмма, видимо, начала убирать в мусорный пакет, но не успела; пластиковые одноразовые тарелки в веселый узорчик; мишура на диване; подвешенная к люстре гирлянда из омелы.
Мало ли что могло случиться под алкоголем, но это ни в коем случае не отводило подозрения от Юлиана. Он схватил свой рюкзак, прижав его окровавленный угол ладонью, чтобы не капало, и кинулся в комнату. Там начал метаться и собирать вещи, застилать постель, одергивать окна — в общем, усиленно делать вид, что его здесь никогда не было.
Паника затапливала Юлиана, чуть ли не из носа текла (оставалось надеяться, что это просто активизировавшийся от стресса и промозглой погоды насморк). Он заставил себя остановиться, оглядеть комнату спокойным взглядом. Спокойным, конечно, не получилось, но счастье Юлиана, что он не сильно раскладывался, большую часть вещей таская с собой в рюкзаке. Еще одно — последнее.
Юлиан зашел в комнату Эммы, подошел к ее компьютеру. К счастью, он был включен. Не трогая мышку, а используя сенсорный экран, Юлиан зашел на сайт каучсерферов и удалил всю их с Эммой переписку. Так ему стало немного легче.
Он вернулся в зал, стараясь не смотреть на тело девушки, обошел его по широкой дуге. Едва не запутался в длинноворсовом ковре, еще и ударился обо что-то. С ковра на пол вылетел пистолет.
Юлиан сначала испугался. Шугнулся от него, как от ядовитой змеи, а затем подошел ближе. Несмотря на то, что он был специалистом по доисторическим поселениям, отличить Люгер от любого другого пистолета было проще, чем перечислить правителей Франции, никогда не влипавших в скандалы. Юлиан снова занервничал — протянул руку и сунул люгер в карман.
Выходя из квартиры, Юлиан оставил дверь распахнутой. И, надеясь, что соседям достанет ума полюбопытствовать, почему Эмма не закрыла дверь, помчался вниз, игнорируя лифт и, через одну, ступени.
Конечно, он должен был сам позвонить в полицию. Но это ставило его под слишком большой удар.
Вместо этого он набрал другой номер.
Кевин ответил не сразу и таким голосом, что все вопросы по поводу долгого ожидания у Юлиана отпали. Кевин явно спал и планировал делать это еще очень-очень долго.
Юлиан мчался к метро, сшибая случайных прохожих.
— Ты в общежитии? — выдохнул он, даже голосом давая понять, что что-то не так.
— Нет, — Кевин, видимо, что-то понял, потому как собрался и перестал звучать как призрак самого себя. — Я утром вернулся в отель. Что случилось, Юлиан?
Опять прозвучало это ужасающее «Жульен», и Юлиана передернуло.
— Все.
— Что — все?
— Я буду у тебя минут через сорок, встреть меня у отеля, ладно?
— Ладно, — судя по голосу, Кевин был удивлен настолько же, насколько испуган Юлиан.
Двадцать минут в поезде грозили превратиться в вечность. Юлиану казалось, что все на него смотрят — пассажиры, туристы, охранники на вокзале. От этого не становилось спокойнее. Он натянул капюшон поглубже и притворился спящим.
Кевин выскочил из отеля в рубашке и джинсах, видимо, увидев его через стеклянные двери. Ничего не спрашивая, потащил за собой. Провел его в небольшой холл, проходя мимо ресепшн, улыбнулся девушке, едва заметной за стойкой:
— Ко мне гость.
Девушка улыбнулась ему в ответ, посмотрела на Юлиана, улыбнулась еще шире и отвела взгляд.
Только в лифте Юлиан решил спросить, что это было.
— Ничего, — ответил Кевин, пожав плечами. — У меня двухместный номер с одной кроватью.
Юлиан больше не стал ничего спрашивать, увлеченный своей паранойей. Кевин с интересом смотрел на него, видимо, изнывая от любопытства.
Юлиан не спешил делиться новостями — бросил рюкзак у входа, прошел к креслу, утонул в нем и некоторое время просто сидел, собираясь с мыслями. Кевин смотрел на него, смотрел, и наконец-то отошел, чтобы поставить чайник. И все это — молча. Юлиан сам был не очень уверен, что готов что-то услышать. Он даже подумал, что зря он приехал к Кевину, что сейчас придется что-то рассказывать, объяснять, клясться, что это не он сделал… А потом решил, что если он вдруг испарится в неизвестном направлении, будет только хуже. И уж поддержкой коллег на всякий случай стоит заручиться.
Кевин пришел с двумя кружками кофе, одну вручил Юлиану, сел на кровать напротив него. Еще какое-то время прошло в тоскливом безмолвии.
Первым не выдержал Кевин:
— Я понимаю, что ты, может, не хочешь говорить, но если я умру от любопытства, это будет на твоей совести.
Юлиан вздрогнул и втянул голову в плечи. Ну, Кевин хотя бы понял, что случилось что-то очень серьезное. Возможно, даже связанное с жизнью и смертью.
Юлиан отставил кружку, полез в карман и положил себе на колени Люгер.
Кевин некоторое время просто таращился на пистолет, не решаясь заговорить. Мысли у него было всего две: слишком много вариантов того, что могло случиться; Юлиан пришел его убить.
— Наверное, я не с того начал, — медленно проговорил Юлиан и снова убрал Люгер в карман. Взял кружку с кофе и сделал большой глоток. Скривился, но кружку из рук не выпустил.
И начал рассказывать. Про утро в чужой комнате (Кевин встрял, что он, вообще-то, полночи уверял всех, что вот-вот сейчас-сейчас отправится к себе домой), про поездку до дома, про смерть Эммы и молчащего Шарля, про Люгер в ворсе ковра, про свои мысли по этому поводу — хотя мыслей-то было не очень много. Скорее неясная опаска, что Кевин ему не поверит и потянется за телефоном. Что с ним тогда делать, рукоятью огреть? Юлиана аж передернуло от такой мысли.
— Кевин, я клянусь тебе, что это не я, — закончил свой рассказ Юлиан. Он в первый раз поднял на Кевина взгляд. Тот сидел очень серьезный и очень мрачный.
— Да я верю тебе, — ответил Кевин и отпил свой остывший кофе. — Убийство — это, конечно, очень неприятно, но раз ты не виноват, я думаю, тебе нечего опасаться. Да я уверен в этом!
Его попытка подбодрить могла бы увенчаться успехом, если бы не одно «но», лежащее у Юлиана на коленях.
— Это не простое убийство, Кевин. Это… — не найдя подходящего слова, Юлиан кинул Люгер на кровать рядом с Кевином. Тот осторожно взял его в руки, повертел, прочитал дарственную надпись и помрачнел еще больше.
— Марко должен знать, у кого мог храниться Люгер, подаренный Хайнриху Фердинанду. Не последняя фигура в доме Габсбургов, как-никак.
— Это я тебе и так скажу, — севшим голосом ответил Кевин.
Юлиан насторожился.
— Этот принадлежит Марко, — Кевин уронил Люгер обратно на постель. — И я не хочу думать, как это могло случиться.
Он взялся за голову, запустил пальцы в волосы. Он выглядел растерянным.
Юлиану от этого легче не было. Он скинул кеды, забрался в кресло с ногами, уткнулся лицом в колени.
— Это какой-то трэш, — все, что он смог сказать по этому поводу.
— Нам нужно поговорить с Марко, — Кевин зачем-то взялся разбирать Люгер. Смог только отковырять магазин. Обнаружил там последний патрон и загнал магазин назад.
— Ни за что, — ответил Юлиан. — Я жить хочу.
— Да не мог это быть Марко! — вспылил Кевин и тут же затух, не до конца уверенный в своих словах. — Тогда я пойду один.
Он потянулся за телефоном.
Юлиан, не отрываясь, следил за его движениями. Он должен был сказать «ладно, я иду с тобой», но ему этого не хотелось. Это было бы очень глупо. Уж если пойти — то молча. Чтобы потом вместе с Марко хохотать над этой глупостью. Подумать только — Марко убил человека! Это же смешно…
— Не берет трубку, — Кевин положил телефон на кровать и откинулся на нее сам. — Перезвонит, значит.
Юлиан кивнул, хотя Кевин на него не смотрел. Спрятал голову за скрещенными руками и замер так, несмотря на то, что все мышцы тянуло от неудобной позы.
Минут через сорок Марко перезвонил. Кевин резко сел, прижал телефон к уху, и все равно Марко было слышно чуть ли не лучше. Он звучал как обычно: громко и радостно. Этот голос никак не мог принадлежать убийце — но тогда все становилось еще сложнее.
— Чего случилось? — спросил Марко, одновременно умудряясь на итальянском разговаривать с кем-то еще.
— Да ничего, — Кевин пытался звучать бодрее и почти справился с этим. — Давай пересечемся, ты сейчас где?
— Ой, сейчас я не могу, я занят, — бодро отрапортовал Марко. — Я завтра поеду на раскоп, давай посидим в ресторане отеля. БенеBene (ит.) — хорошо/ОК?
— Бене, — ответил Кевин, хотя Марко его уже не слушал. Радостно попрощался и отключился.
— И чего ты думаешь? — напряженно спросил Кевин.
— Ничего не думаю, — ответил Юлиан. — Я останусь здесь пока, ладно? Потом куплю билет и дерну домой. И проблемы индейца шерифа не волнуют.
Кевин задумчиво цокнул языком.
— Конечно. Кровать большая, второе одеяло попросим на ресепшн.
— Лучше попросим раскладушку или матрас, — мрачно ответил Юлиан.
— Зачем? — Кевин повернул к нему голову, чтобы было видно, как красиво и удивленно он вскидывает брови. — На кровати же удобнее.
— Мало ли что тебе удобнее. Я с тобой не лягу.
— Почему?
— Потому что, — огрызнулся Юлиан и сделал вид, что очень увлечен допиванием кофе из уже пустой кружки.
Кевин пожал плечами и отвернулся, явно обиженный. Пошевелил губами, бормоча что-то вроде «зачем тогда пришел вообще», но Юлиан его не услышал.
Спать на раскладушке было неудобно. Девушка с ресепшн, принесшая раскладушку в двухместный номер, окинула их задумчивым взглядом, грустно-понимающе улыбнулась и ушла. Юлиану почти сразу захотелось наговорить ей гадостей, но он сдержался. Хотел было поругаться с Кевином, но тот был в душе и на стук никак не реагировал.
А когда он вышел — Юлиан уже поостыл и решил, что нужно просто пораньше лечь спать. Что завтра все будет лучше. Наверное. Если он переживет этот день, конечно.
Юлиан лежал в темноте, смотрел в потолок с длинными тенями, которые отбрасывал ноутбук Кевина, сидящего на своей кровати, слушал мерное клацанье клавиш, шуршание пальца по тачпаду и думал о том, что он не может быть совершенно ни в чем уверенным. В том, что Кевин не решит его застрелить из того же Люгера — в первую очередь. Но идея умереть во сне казалась ему довольно приглядной, тем более что пока что Кевин не проявлял никакой агрессии.
С этими успокаивающими мыслями Юлиан и уснул.
Утро началось с рассветом. Юлиан еще полежал немного, повертелся с боку на бок, похрустел затекшей спиной. Кевин спал, закутавшись по самые уши в теплое одеяло, и не подавал признаки утреней жизни. Юлиан осторожно встал, стараясь не скрипеть, и прокрался в ванную. Видимо, все же, недостаточно тихо, потому что когда он вернулся, Кевин сидел на кровати, завернутый все в то же одеяло, и зевал.
— Марко звонил, — сквозь зевок сообщил он.
— Ага-а-а? — зевнул в ответ Юлиан, щелкая кнопкой чайник. — И чего сказал?
— И мне кофе, — быстро сказал Кевин. — Сказал, что будет через час. Считай, через два можно будет спускаться в ресторан.
— Почему через два?
— Потому что где час, там обязательно и два.
— А вдруг…
— Да нет.
Юлиан нахмурился и принялся насыпать в кружки кофе.
Ровно через час он начал нервничать. Взмокли ладони, сердце в груди билось как бешенное, то и дело давая о себе знать где-то в горле.
— Может, все-таки спустимся вниз?
Кевин посмотрел на него поверх крышки ноутбука.
— Зачем?
— Ну, вдруг он уже приехал.
Кевин поднял телефон, выразительно смахнул с экрана заставку и не обнаружил там ничего нового.
— Не приехал. Вот позвонит — и пойдем.
— Ладно, — ответил Юлиан и снова уткнулся носом в пустую кружку. Не выдержал и поинтересовался:
— Может, книга какая есть?
Кевин пошарил рукой по прикроватному столику, подцепил оттуда потрепанную книгу в мягкой обложке, критически ее изучил и ответил:
— Нету.
— А это что?
— Экзюпери на французском. «Военный летчик».
Юлиан кивнул.
— Ясно. Нету так нету.
Марко позвонил ровно через час сорок пять минут и бодрым голосом потребовал их немедленно явиться, потому что он уже заказал пиццу, а она огромная, и одному ее не сожрать.
Кевин посмотрел на Юлиана, как бы обращая его внимание на свою правоту, но тот не среагировал, закидывая на плечо рюкзак.
— Зачем он тебе? — удивленно спросил Кевин.
— Не знаю, — неохотно ответил Юлиан и опустил его на пол. — Пошли уже.
Люгер они оставили в номере.
Марко уже ждал их в ресторане, сидя над огромной пиццей с остро пахнущим пепперони. Было видно, каких огромных трудов ему стоило дождаться коллег, а не накинуться на пиццу и не употребить ее тут же.
Некоторое время все молчали, увлеченно чавкая и обливаясь томатным соком, стекающим по пальцам. Даже Марко молчал, уничтожая свою половину и иногда отвлекаясь, чтобы запить очередной кусок. Заговорил только тогда, когда трапеза (в его понимании, Юлиан все еще пытался запихнуть в себя последний кусок, а Кевин сосредоточенно оттирал руки салфеткой) была окончена.
— Ну-ну-ну? — поинтересовался он.
Юлиана пробрала дрожь, которую он не смог сдержать.
— Сейчас пойдем ко мне, покажу кое-что, — совершенно спокойно ответил Кевин и, поймав пробегающую мимо официантку, попросил счет.
Юлиану очень не хотелось идти в номер с Кевином и Марко. Просто потому что, ну… он боялся, конечно. Не только того, что Марко в самом деле может оказаться убийцей, но и того, что после убийства Эммы Юлиану и так следовало бы оказаться как можно дальше от неприятностей любого рода. Желательно, дома.
Интересно, а Германия выдает преступников по запросу Франции? Ну так, мало ли как сложится…
Марко забрался с ногами на кровать Кевина, невзирая на зимнюю грязь на кроссовках, сцепил пальцы на коленях и, воодушевленно покачиваясь туда-сюда, уставился на Кевина своими огромными глазами.
— Ну-ну-ну? — повторил он.
Кевин переглянулся с Юлианом, занявшим кресло, и приземлился на его подлокотник.
— Передай, пожалуйста, — негромко попросил он.
Юлиан передал ему Люгер, до того мирно лежавший на тумбочке.
— Мы нашли вот что. Это же твое?
— О-о, моя прелесть! — воскликнул Марко. — Где вы его нашли?
Кевин молчал. Юлиан сжимал и разжимал пальцы и тоже молчал. Оба они неотрывно смотрели на Марко.
Улыбка сползла с лица итальянца.
— Да ладно вам, вы же не думаете…
Кевин кивнул. Юлиан окончательно принял для себя решение, что не будет вмешиваться в этот разговор.
Марко опустил голову и негромко сказал:
— Это ты во всем виноват.
— Я? — удивленно спросил Кевин.
— Нет, — Марко мотнул головой и поднял взгляд на Юлиана. — Ты.
— В смысле? — охрипшим голосом спросил Юлиан, вжимаясь в кресло.
Глаза у Марко были абсолютно черными. Зрачок затопил светлую радужку и, дрогнув, заполонил и белок.
Кевин вытянул руку, прижимая Юлиана к креслу. Видимо, это был безотчетный жест, Кевин то ли пытался защитить, то ли удержать.
— Что с тобой? — осторожно спросил он.
Но Марко смотрел своими безумными черными глазами на Юлиана и разговаривал только с ним:
— Ты столько раз повторил, что поедешь домой, что я был уверен, что найду тебя там. Но мне под руку подвернулась только эта девица с визгливой шавкой, пришлось решать эту проблему.
У него даже голос изменился.
— Марко… — удивленно протянул Кевин. — Что с твоими глазами? Марко!
Марко повернул к нему голову жестом из фильма ужасов, разве что не хватило щелчка. Кевин тяжело сглотнул и поднял руку с Люгером. Чернота глаз поглощала его.
— Это не Марко.
Юлиан вцепился в руку Кевина и следом за Марко (не Марко?) повторил едва слышным шепотом:
— Это не Марко?
— Если он так сказал, то нет, — огрызнулся Кевин.
Не-Марко легко поднялся с кровати, не обращая внимания на руку на перевязи, и сделал к ним несколько быстрых шагов.
Кевин выстрелил, больше от страха, чем из надежды ранить — из плеча Марко, прямо над перевязью, ударил фонтанчик крови. Он начал быстро падать назад.
Секунду — или, может, две, три, — Юлиан держал Кевина за локоть, а тот держал в вытянутой руке опустевший Люгер.
Марко лежал на полу, его глаза были обычными — серыми и испуганными, с расширенными от боли зрачками.
— Господи, нам пиздец, — прошептал Кевин и встал, в несколько шагов оказываясь рядом и присаживаясь над Марко. Юлиан тоже вылез из кресла и нервно маячил за его плечом.
Глаза Марко на несколько мгновений снова затопило чернотой:
— Мальчишка может и не выжить, — сообщил он, шевельнув бледными потрескавшимися губами. — Зачем мне это?
Кевин с Юлианом отшатнулись. Вверх ударил столп черной пыли.
— Господи, какой пиздец, — почти слово в слово повторил за Кевином Юлиан.
Марко потерял сознание. Кевин бросился к телефону:
— Алло! У нас здесь… — он назвал адрес, — проводятся раскопки. И вот наш коллега… в очередной раз пострадал. Нам бы скорую?
В голосе его звучало слишком много нерва, чтобы это можно было списать на обычную производственную травму.
Юлиан сполз на пол, обнял себя за колени за принялся что-то негромко бормотать.
Кевин метался по комнате, хватаясь то за подушку, то за полотенце, чтобы прижать его к окровавленному плечу Марко. Мысли его метались от одного к другому, перемежаемые через слово матными эпитетами.
— Черная пыль… местные легенды… verdammte scheisseРугается на немецком! Господи, как мне это все надоело, хочу работать в архиве… Подумать только, мы разбудили какую-то дрянь и она теперь за это хочет убить… nique ta mereРугается на французском! Я тоже хочу убивать, когда меня будят, но не настолько же…
После того, как Марко забрала скорая, пришла уборщица, которой пришлось заплатить, чтобы она согласилась оттирать кровь с пола. Все это время они молча сидели в коридоре, отвечали на вопросы девушки с ресепшен, придумав историю о том, что и без того сломанная рука Марко дала о себе знать, и из-за неудачного падения перелом стал открытым. Марко был в сознании, заявление в полицию на них писать не спешил, так что их особо и не трогали.
А выстрел — может, его и не услышали. А если и услышали, то приняли за включенный на большую громкость телевизор. Тем более что у старого Люгера и отдача была мягкая, и звук не очень громкий.
Вернувшись в номер, Юлиан сразу же лег на раскладушку и накрылся пледом с головой. Кевин принес ему мятный чай, оказавшийся настолько химическим, что от одного запаха жгло глаза, и Юлиан отказался. Тогда Кевин попытался подсунуть ему обычный чай, Юлиан невнятно огрызнулся, и он отстал, ушел на свою кровать, тоже залез под одеяло и уткнулся в книгу.
Им не о чем был говорить, потому что они совершенно не понимали, что случилось. Очевидный ответ — разбуженный злой призрак, пытающийся их убить — никак не укладывался в голове и всячески отторгался организмом. Наличие фантастического в их насквозь реальном мире было очень пугающим. А еще они не понимали — это конец?
Или все только начинается?
В какой-то момент, пробормотав «к черту все», Юлиан перебрался с раскладушки на кровать, залез под одеяло и прижался к Кевину. Тот посмотрел на него немного настороженно:
— Ты чего?
— Замерз, — буркнул Юлиан и в подтверждение ухватил Кевина за плечо ледяными руками.
Тот ойкнул и попытался отдернуть руку. И тут же замер, ощущая, как ледяные пальцы пробираются под футболку, поглаживают кожу — и при этом совершенно не теплеют.
Кевин закрыл крышку ноутбука и убрал его с колен. Юлиан почти сразу прижался губами к его шее, а Кевин недоуменно молчал, переваривая происходящее.
— Ну, — недовольно прошептал Юлиан и требовательно прикусил кожу под ухом.
— Ладно, — невпопад согласился Кевин, перекатываясь и нависая над Юлианом.
Тот смотрел с интересом и даже с вызовом, чуть улыбаясь уголками губ.
— Это способ снять стресс, и ты потом об этом пожалеешь? — предположил Кевин, наклоняясь и целуя Юлиана под горлом. Кадык Юлиана дернулся, когда он тяжело сглотнул. Кевин в отместку прикусил кожу и тут же пригладил ее языком.
Юлиан судорожно вздохнул, приоткрыл глаз и с ленцой ответил:
— Не-а, не пожалею…
Юлиан опустил руки ему на плечи, пробежался пальцами по спине вниз, прихватил край футболки и потянул ее вверх. Кевин улыбнулся, сбрасывая одеяло, выпутался из футболки и поцеловал Юлиана.
Кевину никогда не снились кошмары и почти никогда — обычные сны. А в этот раз — всю ночь что-то снилось, куда-то приходилось бежать, прыгать, с кем-то драться. Он метался, ворочался, сбил одеяло и несколько раз просыпался от ощутимых тычков Юлиана. В итоге тот отобрал у него одеяло, закутался в него с головой, а Кевин остаток ночи мерз.
Утром Юлиан куда-то делся из-под руки, Кевин заполучил себе одеяло, укутался в него и еще несколько часов спал спокойно.
Проснувшись, еще некоторое время лежал с закрытыми глазами, прислушиваясь к повседневным и одновременно с тем странным звукам: сначала за дверью шуршала вода, затем шуршало полотенце, сползающее с крючка, топал Юлиан, щелкал его телефон. Обычно Кевина раздражало, когда кто-то, с кем он провел ночь, шарился по комнате в его отсутствие (ввиду сна или чего угодно другого), но сейчас, на удивление, совершенно не смущало.
Юлиан смешно засопел и внезапно чихнул.
— Будь здоров, — сказал Кевин, не открывая глаз и повернулся на бок.
— Спасибо, — Юлиан рассмеялся. — Не спишь?
Он встал и подошел к кровати, присел в ногах, медленно потянул на себя одеяло. Кевину расставаться с одеялом не хотелось, он ухватился за уползающий край и потянул на себя. Юлиан потянулся следом и упал на Кевина, обнимая его поверх одеяла. Ткнулся носом куда-то в шею и тепло засопел.
— Ладно, ладно, — Кевин дрыгнул ногой. — Я вылезаю, вылезаю.
— А мне теперь без разницы, — ответил Юлиан.
— Не-не, — засопротивлялся Кевин. — Я правда встаю, дай, мне в туалет нужно.
Юлиан неохотно сполз в бок, выпуская Кевина из одеяльного плена. Кевин подобрал с пола свою футболку и ушлепал в ванную. Вылез оттуда через пятнадцать минут, посвежевший и подобревший, чтобы обнаружить Юлиана в одеяльном коконе.
Кевин принялся одеваться. Юлиан следил за ним с кровати.
— Ты куда?
— На раскоп схожу, посмотрю, что там как.
— Я тоже пойду, — Юлиан бодро выпорхнул из одеяла, впрыгнул в кеды и принялся их шнуровать.
— Пошли, — Кевин накинул куртку и закутался в шарф. Затем, подумав, снял с себя шарф и накинул его на Юлиана.
— Зачем это?
— Холодно там, — сказал Кевин и за край шарфа поволок Юлиана за собой.
Как и ожидал Кевин, на раскопе никого не было, кроме дежурного, обитающего в палатке. Они подошли к раскопу, расширившемуся из-за падения Марко, немного постояли на краю.
— Ты же не собираешься работать? — подозрительно спросил Юлиан.
— Нет, — ответил Кевин и вынул из кармана спичечный коробок. Чиркнул спичкой и чуть подержал в руках.
Юлиан ударил его по руке. Спичка вспорхнула и погасла.
— Ты что, рехнулся?! С нас голову за такое снимут!
Кевин задумчиво потряс коробок спичек.
— Ну, ничего, — ответил он. — Придется нам уехать в Аргентину.
— Почему в Аргентину? — Юлиан отобрал у него коробок и убрал в карман.
— Ну а куда еще ехать привинившися немцам?
— А, в этом смысле… — Юлиан ухватил его за локоть. — Может, пойдем отсюда? Будем думать, что все закончилось.
— Он огня боялся, — Кевин показал на раскоп, имея в виду Марко и его жуткие черные глаза.
— Боялся, — Юлиан поморщился. — Пошли. Не хватало еще под статью попасть за предумышленный поджог.
— Ладно, ты прав, — согласился Кевин и отошел от края раскопа. — Нужно будет навестить Марко в больнице и уезжать. В полицию он на нас не заявит, а та твоя девица… жаль ее, но надеюсь, что на тебя никто не выйдет. Да?
Юлиан неопределенно повел плечами, пряча руки в карманы куртки.
— Уезжать надо, ага.
— Поедем в больницу? — они проходили мимо станции, и Кевин кивнул головой на проезжающий в сторону Парижа поезд.
— Нет, — ответил Юлиан. — Сейчас нас все равно не пустят. Пойдем назад, холодно.
Кевин повернулся, чтобы сказать что-то вроде «ну я же предупреждал», но Юлиан ему подмигнул, и все слова куда-то пропали.
— Ладно, пошли.
В лифте Юлиан расстегнул на нем куртку. Ничего такого — просто по одной вынул пуговицы из петель простыми осторожными движениями, но от каждого у Кевина кровь приливала к голове, горели щеки и уши.
— Ты чего? — спросил Юлиан на выходе из лифта, ласково ущипнув его за красную щеку.
Кевин мотнул головой и пошел следом за ним по коридору.
В прихожей номера Юлиан остановился, чтобы разуться, снять с шеи шарф, скинуть куртку. Кевин некоторое время стоял в дверном проеме, чтобы не мешать, потом, подумав, все-таки закрыл за собой дверь и обнял Юлиана со спины, прижался щекой к его щеке. И кожей почувствовал, что Юлиан улыбается.
— Чего встал, раздевайся, — строго сказал Юлиан, не переставая улыбаться.
— Ага, — согласился Кевин, стягивая с Юлиана куртку и откладывая ее в сторону. Юлиан, в свою очередь, снял куртку с него, подождать, пока он разуется, и поманил за собой к кровати.
— Падай, — скомандовал Юлиан.
Кевин сел на кровать, сполз пониже, устраиваясь на подушках поудобнее и наблюдая за тем, как Юлиан раздевается. Он расстегнул молнию олимпийки, снял ее, одним жестом освободился от футболки, показав все свои ребра-локти-родинки-ключицы-ровные-и-четкие-линии-по-всему-телу. На ремне замешкался и поднял голову.
Они встретились с Кевином взглядами. Кевин облизнул пересохшие губы, Юлиан прищурился и медленно расстегнул пуговицу джинс. Но снимать их не стал, подошел к кровати и за мгновение оказался сидящим на Кевине.
Кевин еще раз облизнулся, протянул руки и медленно, ни в чем себе не отказывая, повел пальцами от ремня джинс вверх, по бокам, пересчитывая ребра, и снова вниз.
Юлиан улыбнулся — как-то особенно, как умел только он: появились морщинки от носа к губам, от глаз и под глазами, и все лицо изменилось вместе с улыбкой. Кевин зажмурился, сосредоточившись на собственном пульсе и прикосновениях Юлиана: вот он погладил кончиками пальцев ключицы, вот наклонился, чтобы коснуться ямки между ними языком. Снова отстранился, чтобы погладить шею там, где она уже переходит в плечо.
Руки у него были холодные с улицы, и от каждого легкого движения по всему телу бежали мурашки. Юлиан наклонился, опалил теплым дыханием ухо Кевина, прихватил губами мочку и легонько потянул. Кевин закусил губу, что-то невнятно выдыхая.
— Да? — рассмеялся Юлиан, щекоча влажное ухо. — А я так не думаю.
Кевин и не думал спорить.
Юлиан гладил его шею, колючий подбородок, вчерашние темные следы на коже. Все — очень медленно, осторожно, изучая и щекоча. Кевину даже не хотелось открывать глаза — да и не было нужно.
Пока на его горле не сжались сильные пальцы.
Первое, что подумал вырванный из блаженного небытия Кевин, что ему такие игрушки не нравятся. Но очень быстро он понял, что это вовсе не игрушки. Что пальцы давят на кадык, перекрывают доступ воздуха, подкатывает тошнота, а на глазах выступают слезы.
Даже сквозь мутную пелену Кевин смог увидеть, какие черные у Юлиана глаза.
Кевин дернул ногой, ухватился руками за руки Юлиана, пытаясь оторвать их от себя. Запаниковал, задергался, пытаясь вдохнуть хоть немного, заметался, пытаясь сбросить его с себя. Хватанул ртом воздуха, зажмурился и на мгновение замер — но лишь для того, чтобы, напрягшись, скинуть Юлиана с себя.
Повезло: он был немного сильнее.
Юлиан налетел на прикроватную тумбочку, сбил книгу и стакан с водой, ударился головой о стену и потерял сознания. Черные глаза закатились.
Кевин сорвался с кровати, на ходу оттирая глаза. Конечно, ни о каком возбуждении речи не шло, пока он метался по номеру, то и дело оглядываясь на Юлиана и запихивая вещи в рюкзак. И все это — не переставая бормотать и ругать себя на чем свет стоит. Что-то вроде «господи, какой же я идиот» и «как можно было не догадаться».
В рюкзак отправилась куртка Юлиана, две бутылки из бара, а большего Кевину и не было нужно. Он схватил свою куртку, захлопнул за собой дверь и побежал к лифту.
Девушка с ресепшн проводила его удивленным взглядом, а стеклянные двери едва успели разъехаться, выпуская его на улицу. Холодный воздух терзал горло и легкие, а Кевин мчался к раскопу, не переставая себя ругать. Все было так плохо и так неплохо одновременно, что даже мысли в голове отказывались укладываться одна за другой. Это было просто слишком.
Кевин шугнул дежурного из палатки, тот, обрадовавшись ему, ушел в магазин за сигаретами. На ходу вынимая бутылки абсента и самбуки из рюкзака, Кевин подошел к раскопу. Сорвал пробки с ликеров и вылил все вниз. Он не был уверен, что это подействует, что это вообще поможет. Ему никогда не доводилось жечь землю, но он отлично понимал, что для этого должно быть хоть что-то, что может горечь.
Раскоп занялся быстро, огонь так же быстро пробежал по земле и притих. Кевин перекинул куртку Юлиана через плечо, из которой доставал спички, кинул бутылки вниз и быстрым шагом направился к палатке. В палатке, в которой сейчас, к счастью, никого не было, хранился сундук с останками этого самого черт-его-побери-купца-который-им-испортил-жизнь.
В конце концов, раз уж жизнь Кевина уже была испорчена, ему ничего не оставалось, кроме как портить ее до конца (а после — отправляться в Аргентину). Не самая дорогая синтетическая палатка загорелась очень хорошо.
Потому что если он что-то и понимал в фильмах ужасов, так это то, что все нужно сжигать до конца.
Кевин запихнул куртку в рюкзак и развернулся, чтобы бежать отсюда как можно скорее. И только чудо помешало Юлиану подкрасться и толкнуть его в огонь. Они сцепились и покатились по земле. В какие-то моменты Кевин прижимал Юлиана к земле, но видел его абсолютно человеческие глаза и терял хватку, после чего уже Юлиан оказывался сверху, и глаза его были затоплены инфернальной чернотой.
До самого последнего момента Кевин не знал, что ему делать с ним — с Юлианом. До последнего надеялся, что все обойдется, что огонь — архетипный очистительный огонь — все решит. Но в момент, когда Юлиан хорошенько приложил его головой об асфальт, наклонился и с его лба потекла тонкая струйка крови от встречи со стеной, Кевин отчетливо вспомнил. Как Юлиан облокотился совсем рядом с его рукой и, вынув наушник из уха, сказал: это же так очевидно. Второе.
Второе — это было «умереть человеком».
А не жить монстром.
Кевин собрал последние силы, еще раз заглянул в черные провалы глаз, перекатился, толкая Юлиана в огонь догорающей палатки.
Раздался сдвоенный крик и плеснуло черной пылью, в отблесках огня так похожей на догорающий бумажный пепел.
Вопрос «как я забрался в эту жопу?» звучал со стороны Кевина уже не в первый раз. Юлиан уже даже привык. Вопрос был адресован разом всему: ситуации в жизни, тому, что им, возможно, грозил судебный срок, а конкретно сейчас — тому, что Кевина жизнь все-таки завела в аэропорт Бове.
В данный момент дорогая в Бове была главной проблемой Кевина, и это не могло не радовать. Во всяком случае, он не задумывался о произошедшем.
В отличие от Юлиана.
— Поможешь? — Юлиан пошевелил руками.
— Конечно, — согласился Кевин. После того, как они прибыли в аэропорт, он перестал ворчать и стал меньше раздражать Юлиана.
Они зашли в туалет, где Кевин вытащил из рюкзака походную версию аптечки. Достал оттуда чистые бинты, пластырь и мазь. Очень осторожно, смачивая водой, принялся снимать желтые от мази и гноя бинты с его рук. Юлиан морщился и терпел, кусая губы.
Кевин глубоко вздохнул — его мутило от запаха и вида ожогов, но выбора не было — и принялся за обеззараживание. За очень краткий срок ему пришлось стать специалистом по лечению ожогов.
— Знаешь, — Кевин принялся накладывать свежие бинты поверх мази. — У меня к тебе вопрос. Можно?
— Можно, — отозвался Юлиан.
Кевин замялся, неудачно потянул бинт и едва не схлопотал в ухо локтем.
— Извини, — промямлил он и кашлянул. — Значит, вопрос. Тот раз, когда… хм… ну, скажем так, в тот раз, когда у нас получилось… Это же не был ты?
Кевин поднял взгляд и в зеркале поймал взгляд Юлиана. Ему совсем не понравился этот взгляд, и Кевин вернулся к аптечке. Он взял антисептик и ватку, махнул Юлиану, чтобы он повернулся, стараясь не смотреть ему в глаза.
Потому что этот взгляд мог значить что угодно. Совершенно что угодно. И «да», и «нет», и что-то третье.
На скуле, щеке и шее у Юлиана тоже был ожог, не такой сильный, но очень неприятный. Пластырь соскальзывал по мази, отлеплялся и висел неопрятными полосками. Осторожно отлепив от кожи пластырь, Кевин судорожно вздохнул. Ничего страшного — но, к сожалению, рубец останется и сам собой не сойдет
— Что там? — хрипло спросил Юлиан и попытался повернуться, чтобы посмотреть в зеркало.
— Потом на себя посмотришь, — ответил Кевин и взял Юлиана за плечо, чтобы не дергался.
Когда они вышли из туалета, внимание всего аэропорта было приковано к ним. Юлиан, чувствуя этот взгляд, ежился и кидал злые взгляды в ответ. Наконец, он не выдержал:
— Все, мы уезжаем.
— Улетаем, — поправил его Кевин.
— Нет, уезжаем. Мы едем на вокзал и оттуда уезжаем.
— Чего? — возмутился Кевин. — Я что, тащился сюда ради того, чтобы перемотать тебе руки именно в этом туалете?
Юлиан прищурился:
— Ты видишь вообще, как на меня смотрят? Нас досматривать будут так, что мы никогда отсюда не улетим. К тому же, ты кинул меня в огонь — так что заткнись и поехали, — и он первым направился к выходу.
— Надо было тебя встретить здесь, когда ты прилетел, да? Это все из-за этого, ну признайся, — Кевин едва успевал за Юлианом.
Тот кивнул.
Кевин развел руками. Стоило думать, что Юлиан ему это ни раз припомнит. Как и эту несчастную сгоревшую дотла палатку.
А Кевин ему ответит: а кто сказал, что лучше умереть человеком, чем жить монстром?
А Юлиан — ему: Леонардо ди Каприо. И ты что, вообще дебил, фильмам верить?
На том и успокоятся. 
@темы:
Пятый день,
фик,
Team Fantasy,
Football Spring AU-Fest 2017
-
-
27.04.2017 в 23:24Дракслер хорош, Трапп прекрасен (француз как он есть, даром что немец) и достоин секса не только под духом, Верратти выше всяких похвал *-* Столько Верратти в фике, да когда такое вообще было!.. Кхм, ладно. Сюжет отличный, всё горит и полыхает (хотя тут ещё не всё, но тем не менее), всё как мы любим. Отличная работа.
И снова обнимашки, больше обнимашек!
-
-
27.04.2017 в 23:27Юлиан не был бы с тобой согласен
Спасибоу
-
-
27.04.2017 в 23:31-
-
27.04.2017 в 23:33