Название: Господин тренер
Автор: team Eredivisie
Форма: арт
Персонажи: Юрген Стреппел
Категория: джен
Жанр: рисунок
Рейтинг: G
Размер: 540х800 пикс, 249 кб.
Название: Несерьёзно
Автор: team Eredivisie
Бета: анонимный доброжелатель
Размер: мини, 2200 слов
Персонажи, пейринг: Дейли Блинд, Данни Блинд, фоново - Дейли Блинд/Яспер Силлессен
Категория: слэш, джен
Жанр: романс, бытовая зарисовка, немного драмы
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Пока есть, куда вернуться в самые сложные моменты - ты живой.
Примечания: время - весна 2014 года, конец сезона, когда только начали появляться смутные слухи о возможном трансфере Дейли в АПЛ.
Пару минут Дейли казалось, что он труп, безжизненное тело с огромной колотой раной в груди, и сейчас должен приехать наряд полиции, обнести скамейку жёлто-чёрной полосатой лентой, обвести место, где он сидит, мелом, погрузить его на носилки — а сначала в специальный чёрный мешок — и отнести в машину, которая увезёт его в морг. Эта картина во всех красках прокрутилась в голове Дейли, прежде чем он заставил себя встать и пойти домой. Не к себе домой — там только сумки, пустой холодильник и холодная постель, — к родителям, по дороге написав отцу дежурное "вы не спите? я заеду?" и получив в ответ "мама ложится, я ещё нет. приезжай."
Если подумать, по закону жанра всё обязано было закончиться так и никак иначе. Можно было ожидать, но менее больно от этого не становилось. Возможно, он заслужил это, так легкомысленно воспринимая все предыдущие отношения. Да и в этот раз с самого начала тоже вел себя слишком легкомысленно, слишком откровенно и слишком наивно. Но вести себя иначе, особенно с тем, кто нравится, кто очаровал с первого взгляда, Дейли никогда не умел. Если нравится кто-то, то нравится, зачем что-то говорить, обсуждать, если вы уже обнимаетесь, целуетесь, спите, и всё понятно как божий день?
Этот разговор не вписывался ни во что, ни в какие планы, ни в какие расчёты. Лучше бы он вообще ничего не говорил, и они со временем бы как-то отвыкли друг от друга, находясь в разных концах света, но вот так... Это просто несправедливо, нечестно.
"Мы же никогда не были вместе серьёзно?" — и эта его виноватая улыбка, взгляд на носки собственных кросовок... Дейли не выдержал. Сорвался, по-настоящему задетый, и высказал всё, подскочив на ноги и едва сдерживаясь, чтобы не заорать в голос.
Когда он отсасывал Ясперу в туалете самолёта — это было несерьёзно? Когда они стояли, обнявшись, в полночь у канала — это тоже было несерьёзно? Когда лежали вместе часами, потому что выходной и не нужно торопиться вставать, и можно болтать и обниматься — и это несерьёзно? Что тогда, мать его, серьёзно?
Яспер не смог ответить. Пожал плечами, выдохнул невнятное "Извини", пытался оправдываться как-то неловко, говорил, что ему жаль и всю эту чушь, которая никогда не в состоянии хоть сколько-то успокоить и позволить понять, и Дейли только чувствовал, как начинает ненавидеть его, себя и всё вокруг.
Несерьёзно. Подумать только... Что вообще для него в таком случае серьёзно?
Наверно, на этот вопрос ему никто теперь не ответит. Яспер ушёл и на звонки не отвечал. Наверно, не нужно было ему говорить всего, что сказал, не нужно было просить уйти и не возвращаться больше, при этом хватая за руки в надежде, что он передумает. Не передумает. Это же Яспер, он никогда не передумывает и всегда держится за своё. Чтобы он передумал, должно произойти что-то экстраординарное.
Кусая губы, Дейли дошёл до перекрёстка, где уже ждала вызванная машина, и сел в "Мерседес" цвета слоновой кости, тут же резво стартанувший. Кажется, носатый, явно какого-то арабского происхождения, водитель пару раз нарушал правила, но Дейли было всё равно. Хотелось просто приехать уже поскорее. И поговорить с кем-то, потому что иначе он, наверно, сойдёт с ума.
Вечерний Амстердам красивый и романтичный. В Англии будет не хватать этого — знакомых пёстрых шумных улиц, бесконечных переплетений каналов, родной речи, вечно попадающихся по дороге знакомых, кофе с блинчиками в маленьком кафе недалеко от вокзала. Родительского дома, где хранятся все его шалости и детские воспоминания, которые, пока он может прийти в любой момент, ещё совсем живые, они рядом, их даже потрогать можно. Теперь они окончательно станут просто воспоминаниями.
Почесав за ухом дрыхнущего на лестнице огромного полосатого соседского кота, Дейли позвонил в дверь. Не лучшее время, чтобы приехать в гости к родителям, но к кому ещё? В конце концов, отец с самого начала знал про них. Ему и нужно рассказать первому. Да только ему, на самом деле, и можно: всё равно ближе нет никого, а высказаться хочется так, что внутри всё жжёт. Он не привык держать всё в себе, не привык молча переваривать эмоции, от этого всегда становилось плохо.
Замок тяжело клацнул, ручка скрипнула, и Дейли сам потянул на себя дверь, глядя на отца, стоящего на пороге в мятой домашней рубашке и старых джинсах. И огромных пушистых тапках с мордами тигров. Он обнял сразу, втянул в прихожую и закрыл за спиной дверь.
— Привет. Извини, что так поздно.
Поправив воротник рубашки, отец покачал головой.
— Не говори ерунды, я всегда рад, когда ты приходишь. Только давай потише, мама устала, спит уже.
Дейли кивнул, скинул кроссовки и куртку и пошёл за ним на кухню — в самое дальнее от спальни, а потому самое подходящее для сегодняшнего разговора место.
Отец, прежде чем что-то сказать или спросить, включил кофемашину и открыл холодильник.
— Есть хочешь? У нас кое-что осталось с ужина.
— Нет, спасибо, я поужинал.
— Кофе? Чай? Или лучше пива?
Сначала хотелось сказать, что пиво — неплохая идея, но не хотелось вообще ничего, и Дейли помотал головой, глядя в окно на своё отражение — нелепое и растрёпанное. Такое же, как в детстве. Отец часто называл его дьяволёнком. Теперь он будет настоящим дьяволом. Красным. И если подумать, это забавно.
Вздохнув, Дейли сел на стул и посмотрел на стоящего у разделочного стола в ожидании кофе отца, не решаясь что-то сказать.
— Что-то случилось? Дей, я вижу, ты сам не свой.
Дейли вдохнул поглубже.
Всё ещё больно. Его труп всё ещё, наверно, сидит там на скамейке у канала. С дырой в груди, одинокий и никому не нужный.
— Яспер. Он... — как-то сложить всё в стройную фразу не получилось, и Дейли вздохнул и потряс головой. — Он считает, что у нас не было ничего серьёзного. И что мой переход — отличный повод расстаться.
Отец нахмурился.
— Он так и сказал?
Дейли пожал плечами, снова посмотрел в окно, отражающее кухню.
— Ну, не дословно. Но он сказал... — повторять это, даже мысленно, было обидно и противно, и Дэйли потёр лицо ладонями. — Блядь! То есть... извини. Я... Я просто не понимаю, какого тогда хрена? Что для него серьёзно, если не... не то, что у нас с ним было?
Отец помолчал. Взял в руки чашку, кинул туда ложку сахара, помешал, сел напротив.
— Я сейчас задам тебе неприятный вопрос, окей? Но только честно и серьёзно: ты думаешь, у него есть кто-то?
По правде говоря, Дейли и мысли такой в голову не приходило. Да и откуда? Как мог кто-то появиться, если они в последние пару лет были вместе практически двадцать четыре на семь? Да и не могло быть дело в ком-то. Не могло — и всё.
Просто... просто что? Он испугался отношений на расстоянии? Да глупости это. Не может быть. Или может?
— Не знаю. Не думаю. Я бы... я бы почувствовал. Он просто... — “не любит меня” произнести так и не получилось, хотя Дейли раза три набирал воздуха, чтобы это сказать. В итоге только выругался тихо и спрятал лицо в ладони, уперевшись локтями в стол.
Он идиот. Он сам идиот, нужно было сказать с самого начала, сказать, что да, серьёзно, да, хочу быть с тобой, белобрысым мудаком, всю свою жизнь. Но как будто и так не было понятно.
Судя по звукам, отец встал и отошёл куда-то. Дейли не стал спрашивать, куда он — в конце концов, не позвонит же он сейчас Ясперу — и поднял голову, когда он вернулся и поставил что-то на стол. Дейли смотрел, как он достаёт два бокала и как наливает в них из высокой прямоугольной бутылки пахучий виски.
— Держи, — он подвинул один бокал к Дейли, но потом опять придвинул к себе. — Хотя нет, тебе много.
Перелил всё в свой, а Дейли налил совсем на дне. Потом, пару секунд подумав, долил ещё, почти столько же, сколько себе, и открыл холодильник.
— Лёд?
Дейли кивнул.
— Да, давай. Спасибо, пап.
Кинув по паре кубиков звонко треснувшего льда, отец, наконец, сел на углу стола и потрепал Дейли по плечу.
— Не знаю, что тебе советовать. У меня нет подобного опыта. Да и не нужны тебе мои советы. И ничьи не нужны, на самом деле.
Дейли вздохнул, отпил немного виски, облизал губы.
На Новый год они с Яспером сидели на балконе шикарного номера на Майорке, пили текилу прямо из бутылки, закусывая ломтиками лайма, и целовались. И они были счастливы, чёрт побери! И это было серьёзно, серьёзнее некуда!
Если бы Дейли был младше, он бы разревелся, позорно уткнувшись в отцовскую грудь, но теперь он просто сидел и цедил виски, борясь с болью и обидой. Послезавтра ехать в сборную, потом Бразилия, Чемпионат мира, потом — если всё сложится — Англия, “Манчестер Юнайтед”, а единственное, о чём он сейчас может думать — что его бросили, как будто почти три года ничего не значили. Все их поцелуи, ночные прогулки, общие шутки, все их ночи не имели никакого значения.
Отец допил свой виски одним глотком, поднял руку и потрепал Дейли по голове.
— И что тебе сказать, чтобы не было больно, я тоже не знаю.
— Не стоит. Просто спасибо, что… — положив свою ладонь поверх отцовской, Дейли вздохнул. — Что ты на моей стороне. Не знаю, что бы делал, если бы не ты. Я… чёрт! Ничего же не предвещало! Он как будто испугался.
— Я не хочу давать советы, но это ты и без того знаешь, Дей. Поговори с ним нормально. Не сейчас и не через два дня, а позже, на свежую голову, когда эмоции немного поулягутся. Вы же выглядели счастливыми вместе. А насчёт несерьёзно... Дейли, у всех разные критерии серьёзности. Может, ему нужно что-то большее — не знаю что, — может, это просто отговорка. Не каждый готов к таким отношениям, когда вы оба в разных странах, и видеться сможете от силы раз в месяц.
— Но это же можно как-то решить! Почему всё должно закончиться так?
Дейли вцепился в бокал, опрокинул в себя содержимое. Кубик льда неприятно ударился о зубы.
— Это тебе лучше у Яспера спросить. Потом. Я не знаю. Люди разные. Часто они — дураки. Но ваша ситуация… действительно сложная. Вам обоим ещё играть, у вас вся карьера впереди. Я могу понять его нежелание идти на риски.
Дейли помотал головой. От спиртного на голодный желудок — ел он на самом деле, наверно, часа четыре назад — повело, в голове шумело, но он не был достаточно пьян, чтобы настроение кардинально поменялось.
— Но можно же... Можно быть осторожными! Если хотеть, можно! Люди так и делают, и всё в порядке. Почему мы не можем?
В ответ — вздох и печальная усмешка.
— Это тоже спроси у него. Зная тебя, могу предположить, что сегодня ты наговорил много лишнего. Так что отойди немного, ещё раз над этим подумай, а потом поговори. Но только когда готов будешь слушать.
— Он не будет отвечать. Сегодня он так и не смог мне объяснить... да ничего! Ни почему он решил именно сейчас это сказать, ни что для него тогда серьёзно... Ничего!
— Возможно, ты не так спрашивал. И не то. Дай ему тоже время всё обдумать.
Дейли запустил пальцы в волосы и с силой растрепал их. Ну да, это всё правильно. Остыть, обдумать, поговорить... Только Яспер не передумает. Просто потому что он такой, он не может передумать, как ты его не отговаривай. Но если хотя бы скажет, почему, это уже будет неплохо. Слабое утешение, но хоть какое-то.
Не дождавшись реакции, отец открыл бутылку, плеснул им ещё понемногу виски, закрыл её, с шумом поставил. Кофе его так и остался остывать.
Ещё минут двадцать они сидели, неспешно потягивая пряный скотч, и молчали. Говорить не хотелось, но первая боль постепенно отпускала. Утром, конечно, всё вернётся, и может даже будет ещё дерьмовее, но пока — здесь, на светлой кухне, рядом с отцом, с бокалом в ладонях — он всё-таки живой. А тот труп на скамейке, он чей-то чужой, не его. Кого-то, кто слабее и беспомощнее, кто никому на этом свете действительно не нужен.
Оставив пустой бокал в раковине, Дейли подошёл к отцу, обнял крепко.
— Спасибо, пап. Ты… ты лучший, слышишь.
Он обнимает всё так же крепко, как в детстве, и это то неизменное, что важно, что заставляет держаться на плаву.
— Всё будет хорошо, Дейли. А пока думай только о футболе. У тебя важные полтора месяца впереди.
— Я знаю. Я постараюсь не разочаровать.
— Ты же знаешь, ты никогда меня не разочаруешь.
Вместо спасибо, которое отец всё равно уже слышал и которого, даже если сказать миллион раз, будет недостаточно, Дейли ещё раз крепко сжал объятия.
— Пойдёшь в свою комнату?
— Да. Соскучился по ней.
Действительно соскучился. Дейли не был здесь, больше месяца. А теперь и вовсе неизвестно, когда ещё сможет.
Старые фотографии и плакаты так и висят на стенах — мама не стала снимать, даже когда он переехал, хотя сестра не раз смеялась, что он так до сих пор и не вырос. Смотреть на старый постер “Аякса”, где отец совсем ещё молодой, до сих пор приятно. В детстве Дейли обожал его, гордился отцом, думал, что когда-нибудь обязательно станет таким же крутым, как он, будет играть в “Аяксе”, в сборной, и тогда папа будет сидеть на трибуне вместе с мамой и смотреть на него. Так и вышло в итоге, и каждый раз, когда Дейли заходил в свою детскую комнату в родительском доме, он думал об этом. И даже в самый сложный момент это согревало. Как и сейчас.
Остановившись за спиной, отец положил ладонь на плечо.
— Отдыхай. Где что лежит, ты знаешь.
Дейли кивнул.
— Да, конечно, — и обернулся. — Мне рассказать завтра маме?
Отец задумался на несколько секунд и пожал плечами.
— Не знаю. Как хочешь. Но я бы не стал. Она расстроится, переживать будет.
— Да, наверно, не стоит. Спокойной ночи, пап.
— Доброй ночи.
Потрепав по голове, отец ушёл, и Дейли сел на свою кровать, снова достал телефон и посмотрел пришедшие сообщения. Естественно, от того, кого он ждал больше всего, ни одного. Нужно правда в первую очередь успокоиться. И лечь спать, пока немного отпустило. Он справится со всем. И на поле, и со всем прочим. По крайней мере, пока есть, к кому можно прийти, каким бы дураком и неудачником он иногда ни был.
Название: То, что сильнее тебя
Автор: team Eredivisie
Бета: анонимный доброжелатель
Размер: мини, 1600 слов
Пейринг: Стейн Схарс/Сэм Ларссон
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: R - NC17
Краткое содержание: Есть вещи, которые ты не в состоянии побороть, каким бы сильным и правильным не хотел себя считать.
Глупости подобно этой иногда лезут в голову любому. Стейн не святой и не ханжа, чтобы отрицать это. Просто одна из странных вещей, которые тебя привлекают. Это просто мальчишка с лицом, усыпанным веснушками. И не только лицом, и это куда хуже. Плечи, лопатки, руки — даже задница. И это не было бы проблемой, так часто бывает, что кто-то нравится, кто-то вызывает весьма определённые желания, кто-то западает в душу, но Сэм и сам тянулся к нему.
Можно думать о том, что хочешь целовать его горящие по любому поводу щёки, гладить веснушчатые плечи и бёдра, но не делать этого, потому что ты взрослый адекватный человек, отдающий себе отчёт в своих поступках. Считать, что перебесишься и забудешь. Можно краем глаза ловить его фигуру в другом конце раздевалки, но продолжать вести себя спокойно и по-взрослому рассудительно. Потому что тебе тридцать, и у тебя жена, четверо сыновей, два кота и собака, и что ещё нужно для счастья, казалось бы?
Можно считать это глупостями, о которых просто иногда без всякой причины задумываешься. Но потом ты вдруг находишь его на пороге своего номера на Крите, и через всего несколько секунд оказываешься прижатым к кровати и смотришь в светлые глаза под выгоревшими на солнце ресницами.
Лоннеке с мальчишками на море, купаются, и могут вернуться в любую секунду, совершенно решительно в любую, потому что детям может что-то понадобиться или просто надоест плескаться в воде. Но оттолкнуть его и прогнать нет сил, не хочется, Стейн слишком слаб перед этим желанием.
Сэм не умеет улыбаться, никогда, его улыбка какая-то немного трагичная, кажется, что у него за плечами что-то очень грустное и тяжёлое, хотя на самом деле это не так. Просто он не умеет по-другому. И Стейн каждый раз не может оторваться от его глаз, каждый раз позволяет нагло целовать себя, сам обнимает белые плечи, усыпанные этими чёртовыми веснушками.
В этот раз — как и во все предыдущие — хочется вдавить его в мягкую постель, заставить стонать, дрожать, просить, хочется забыть обо всём и делать вещи, о которых будет стыдно думать потом. Но Сэм и сам понимает, что перешёл какую-то очень важную и опасную границу, и вдруг, отпустив закушенную нижнюю губу, вытягивает руки, нависая сверху с напуганным видом, а потом и вовсе переваливается на бок и садится на край кровати.
— Извини, я не должен был. Просто... не могу. Соскучился. Я, может, уйду в Испанию или в Италию, и тогда... я с ума сойду, наверно.
Стейн садится тоже, обнимает ладонями его лицо, смотрит в глаза, не позволяя отвести взгляд.
— Сейчас я действительно не могу. Давай позже, вечером. Ты же один приехал?
Он смотрит преданно и виновато, и от этого внутри всё горит. Стейн на несколько секунд закрывает глаза, борясь с собой.
— Да.
Стейн целует его сам, просто не выдерживает.
Так бывает. Это проходит в большинстве случаев, кратковременное увлечение, вспыхивающее горячим костром и быстро выгорающее, но это происходит, когда тебе двадцать и когда ты свободен как ветер. Но обычно — не равно всегда.
Сэм слишком умный, слишком понимающий, ответственный и сознательный. Для игрока его таланта и возраста качества редкие, если не уникальные. Поэтому и зацепило, наверно, а не только из-за россыпи веснушек на вечно краснеющих по поводу и без щеках.
Сейчас он тоже раскраснелся, и хочется гладить его щёки, целовать нос и лоб, смущая ещё больше.
— Что ты со мной делаешь?
От такого вопроса он может растеряться, а может осмелеть — никогда не подскажешь точно. Сегодня — второе. Он не врёт и не преукрашивает — не выдержал, соскучился. Опять обнимает, от нетерпения, опять долго целует, проводит языком по губам.
— Точно позже?
— Да. Да, Сэм. Пожалуйста.
Ужасно хочется сказать "Нет! К чёрту всё и всех!", но где-то здесь и лежит граница разумного, того, что ты можешь контролировать.
Сэм это понимает как никто. Размыкает объятия, встаёт, поправляя чёлку и футболку.
— Хорошо.
Он идёт в ванную, шумит водой долго, тоже приходя в себя. И Стейн просто ждёт, пока он выйдет с мокрым лицом и тёмными брызгами воды на футболке. Как всегда, немного печальный.
— Когда-нибудь мы доиграемся, — усмехается Стейн, поднимаясь.
Сэм кивает.
— Знаю. Просто... ты же знаешь, никто не относится и не относился ко мне так, как ты.
Они стоят рядом, и опять хочется прижать его к стене, подхватить под задницу и... и чёрт, сейчас не время.
— Не говори ерунды. К тебе многие хорошо относятся. Не только я.
Снова руками обнять его лицо, и от того, чтобы поцеловать, удерживает только понимание, что если не отпустить его прямо сейчас, на поцелуе они просто не остановятся.
— Я не навязываюсь, правда, — он улыбается и опускает голову. — Просто хочу, чтобы ты знал, насколько я... насколько я благодарен тебе. За всё. Что ты был рядом в клубе, за то, какой ты капитан, за то, что ты говорил мне, за то, что был со мной... Чёрт, глупо, да? Я не то хочу сказать. Не знаю, что. Просто, если я уеду куда-то далеко, я хочу, чтобы ты знал. И чтобы разрешил мне звонить. Хотя бы иногда. Я понимаю, видеться не получится, если только в каникулы, да и то... ну... это будет подозрительно как-то. Тем более, я знаю, все знают, что ты не особенно с кем-то близко общаешься, это вопросы сразу вызовет... Но я хочу хотя бы просто говорить иногда.
Что он хочет сказать, действительно неясно, но это и неважно.
— Лучше не уезжай далеко, — улыбается Стейн.
Сэм кивает.
— Господи, я как полный идиот выгляжу.
Его попытки улыбаться — самое трогательное, что может быть на свете. И Стейн только качает головой. Ну что с ним делать? Как противостоять этому непонятному и такому естественному очарованию?
— Иди. После ужина я зайду. Какой у тебя номер?
— Триста шестой. Это этажом выше.
— Я приду часам к восьми. Если хочешь... присоединяйся к нам на ужин, мы будем в ресторане на пляже.
Это предложение он никогда не поддержит, это вообще какая-то очень ненужная и неуместная вежливость, но Сэм улыбается. Это главное.
— Нет, может, завтра. Спасибо.
Быстрый лёгкий поцелуй — и он разворачивается к двери и тихо уходит, не прощаясь и не говоря ничего напоследок.
После его ухода ещё долго шумит в ушах.
Ровно без пятнадцати восемь Стейн у его номера, и Сэм открывает, уже без футболки, в одних шортах. Сразу нетерпеливо обнимает за шею, тянется к губам, опустив светлые ресницы. Он пахнет мылом и теплом, пахнет желанием, чистым и неприкрытым. Судя по взгляду, ему хочется сказать что-то, скорее всего, опять извиняться и обещать больше не навязываться, но он знает, что Стейн уже много раз это слышал, и что каждый раз, даже когда давал сам себе обещание не звонить, сам же нарушал его.
Веснушки на плечах и груди, сбивающееся от каждого поцелуя, от каждого прикосновения дыхание, тихие стоны, пронзительный взгляд. Слишком, слишком, слишком. Каждый раз Стейн захлёбывается ощущениями и эмоциями, так отличающимися от простого и обыденного.
Всё главное происходит без слов. Они никогда ничего не говорят в постели, даже имён не произносят. Это неписаное правило помогает отречься от самого себя — того, что должен быть, что есть обычно. Перестать быть шведским мальчишкой с грустным взглядом и завораживающей техникой, перестать быть бывшим игроком сборной, получившим во фризском клубе второй шанс и капитанскую повязку. Перестать быть вообще кем-то.
Сталкивающиеся бёдра, сплетённые пальцы, тонкая кожа, которую, кажется, так легко порвать и прокусить, его вечный румянец на щеках и до боли впивающиеся в спину ногти. Всё, что он хочет сказать, понятно по движениям и прикосновениям, по меняющемуся ритму дыхания.
Говорить — может быть, после, если захочется, если будут силы. Сейчас всё, что имеет значение — ритмичные движения, сдавленные стоны, тихие, чтобы никто из-за двери не услышал. Страх и понимание, что всё может вскрыться случайно, из-за малейшей мелочи, малейшей оплошности, придаёт ощущениям дополнительной остроты, дополнительной чувственности чего-то, оставшегося в далёкой юности, и в то же время ни на что не похожей.
Хочется закрыть глаза и переключиться на чистые ощущения — и хочется видеть каждое его движение, каждое изменение мимики, видеть, как он кусает губы и хватает ртом воздух. Стейн запоминает всё, хотя потом столь же тщательно будет запрещать себе вспоминать.
Когда-то это закончится, лучше бы достаточно рано, чтобы не случилось чего-то непоправимого для обоих. Может, они будут с улыбкой вспоминать всё, что было. Может, постараются забыть.
Дышать всё сложнее, всё труднее удерживать ритм. И всё меньше следишь за тем, чтобы вместо того, чтобы целовать шею, не прикусывать её, иногда так сильно, что он вскрикивает, хватая за загривок как заигравшегося пса. И Стейн готов быть его сторожевым псом, его гончей. Кем угодно — только бы его.
Двигаться, дышать, чувствовать в едином ритме просто — это чистые инстинкты, это тончайшие ощущения, которым следуешь не задумываясь. Поэтому всегда они кончают почти синхронно, и это так же естественно, как прижиматься лбом к его лбу, задыхаясь и мечтая, чтобы никогда не нужно было уходить — на какую-то секунду действительно об этом мечтая. Времени, пока всё не станет на круги своя, проходит немного, но Стейн ловит каждую секунду, жадно дыша его запахом и лениво пересчитывая веснушки на груди, соединяя их пальцами в сложную сеть.
Сэм улыбается и облизывает губы. Жарко, хочется пить, но в то же время хочется подождать ещё немного, ещё пару минут.
Прежде чем встать и пойти в душ, Стейн снова целует Сэма, всё смотрящего растерянно в потолок.
— Зайти завтра?
Взгляд его становится осмысленным, но всё ещё немного расфокусированным, а улыбка — меланхоличной и привычно печальной.
— А есть ли смысл? Для тебя. Стейн, я не хочу мешать тебе отдыхать, быть с семьёй.
Стейн кладёт палец на его губы.
— Есть. Если только ты хочешь.
Сэм не отвечает. Закрывает глаза и целует палец. И Стейн уходит мыться.
Подобное случается в жизни. Чтобы не пойти на поводу у подобного желания, нужно быть либо очень сильным человеком с железными принципами и волей, либо очень трусливым. Стейн всегда считал, что он где-то между, как и большинство людей. Хотел бы быть лучше, сильнее, правильнее, но в этот раз отчего-то не получилось. Поэтому он в номере Сэма, на его кровати, уже в который раз.
Это закончится, и скорее всего, никто из них не будет жалеть, хотя, может, и стоило бы. Стейн не святой. Может быть, к счастью.
Вопрос: Понравилось?
| 1. "Господин тренер" |
|
4 |
(23.53%) |
| 2. "Несерьёзно" |
|
4 |
(23.53%) |
| 3. "То, что сильнее тебя" |
|
9 |
(52.94%) |
|
|
|
| Всего: |
17
Всего проголосовало: 10 |
@темы:
1 этап,
Football Autumn Fest 2017,
Team Eredivisie
-
-
14.10.2017 в 11:32Спасибо команде, вы молодцы!
-
-
14.10.2017 в 19:33"Несерьёзно" - прекрасен! Очень трогательно, драма, но со "светом в конце туннеля".
Спасибо!
-
-
15.10.2017 в 14:01Спасибо, что заглянули!
Надеюсь, потом у Дейли всё сложилось хорошо.
Всё у него будет нормально.) А если что, папка даст мотивирующих люлей.
marmota_marmota,
Спасибо! Мы старались дать хоть какое-то представление о героях. Хотя бы визуальное. Но как получилось.)
И автор "Несерьёзно" очень рад, что текст понравился.
-
-
17.10.2017 в 16:16Несерьёзно
Очень понравились отношения отец-сын, Данни такой понимающий (мало о нем что знаю, но в целом именно такое впечатление и было), и то, что он знал - неожиданный был ход, но пробрало. А Дейли, конечно, как всегда для меня немного загадка, хотя он и милый плюшевый мишка.
Понимаю, что эпизод из жизни выбран именно такой самый эмоциональный, но на мой вкус уж сильно пережали эмоционалкой
но, может, это вкусовщина)А вообще очень уютный текст
То, что сильнее тебя
Ой, а ваш Сэм такой красииииивый *_*
Очень такой нежный, воздушный эмоциональный рейтинг вышел.
аигравшегося пса. И Стейн готов быть его сторожевым псом, его гончей. Кем угодно — только бы его.
Вот это вообще супер.
-
-
20.10.2017 в 23:50от лица всей маленькой команды огромное спасибо!
С эмоциями в "Несерьёзно" автор, возможно, и правда немножко перегнул. Это должен был быть "более большой" и сюжетный текст, но получилось не очень, и остался только этот кусок, в который автор пытался впихнуть невпихуемое.)
Ой, а ваш Сэм такой красииииивый *_*
Молодой конопатый викинг.)
Спасибо! Пейринг достаточно безобоснуйный, но почему-то ГОРИТ.