Название: Протянуть руку
Автор: сборная России
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Артём Ребров/Илья Кутепов
Категория: пре-слэш
Рейтинг: G
Саммари: Илья должен, наконец, попробовать признаться самому себе.
Предупреждение/Примечание: коллаж к работе "Протянуть руку", при нажатии на превью открывается картинка в отдельном окне в размере: 852*1280
Название: Протянуть руку
Автор: Сборная России
Размер: мини, 887 слов
Пейринг/Персонажи: Артём Ребров/Илья Кутепов
Категория: пре-слэш
Жанр: повседневность, юст, фэнтези
Рейтинг: G
Саммари: Илья должен уже, наконец, признаться самому себе.
Предупреждение/Примечание: кроссовер с трилогией "Темные Начала" Ф. Пулмана. Деймоны-АУ.
Деймоны — проявление души человека, существуют отдельно от людей в форме животных и представляют сущность своих обладателей, наиболее яркие черты их характера. Только у детей деймоны способны изменять форму, в то время как деймоны взрослых принимают единственный образ.
Ключи: больницы
То, что Елена постоянно крутится рядом, Илья привык быстро. Она не смущала, к тому же очень хорошо ладила с Пелагеей, которой, казалось, только в радость компания деймона Реброва. Разумеется, ни о каких прикосновениях и речи не шло – дотронуться до чужого деймона табу, хуже не придумаешь.
«Если только это не деймон любимого человека», – с небольшой грустью подумал Илья.
А ему всегда до зуда в пальцах хотелось прикоснуться к шерстке Елены; казалось, что ее шерсть на ощупь будет настолько приятной-приятной и теплой, что он просто не сможет остановиться.
«Табу», – напомнил себе в очередной раз Илья и отошёл подальше, не заметив, как Пелагея чуть дольше обычного задержала на нем свой взгляд.
Илья вообще состоял из противоречий. Форма его деймона – суровая росомаха – отлично открывала все черты характера и наклонности, которые Илья, в силу воспитания и жизненных убеждений, пытался скрыть, считал недостойными, неправильными. Росомаха – собственница, и своего упускать не любит, а если вцепилась в кого, себе присвоила – остается смириться.
Вот это и раздражало Илью. Раздражало то, насколько Пелагея явно раскрывала все карты при Тёме. И даже не при Елене, которой, казалось, было на все наплевать, она просто кайфовала от присутствия рядом близких людей. А именно при Тёме.
Любила, порой, прямо при Реброве что-то такое высказать, отчего Илье становилось неловко. Когда Кутепову неловко, он нервничает и замыкается в себе. А это чревато чрезмерно любезным Артёмом, который будет всячески пытаться его расшевелить, лишь бы Илья не загонялся, и Елена в такие моменты вообще практически подходит впритык, виляет хвостом и смотрит в глаза, отчего желание её погладить только растет в геометрической прогрессии.
– Ты слишком зажатый, – регулярно высказывала ему Пелагея. – Будь проще, Илья, думай меньше.
– Как будто всё так просто, а ты не я, – сразу раздражается в ответ Илья. – Зачем ты постоянно меня учишь, ведь знаешь же, что нельзя.
– Кто сказал, что нельзя? Правила, которые написаны для того, чтобы в те далёкие темные времена люди не умерли от чумы и проказы? – не унималась Пелагея.
– Ладно, не хочу снова с тобой это обсуждать, давай лучше пройдемся.
Этот разговор просто другими словами периодически повторялся, и заканчивался он тоже практически всегда одинаково. Илья понимал, что он трусит, но очень непросто принимать в себе то, что всю жизнь отрицал. Пелагее хорошо – она хоть и душа, но все равно ответственность в конце концов ложится именно на него, на Кутепова.
Артём. Чрезмерно понимающий и правильный. Даже слишком, черт его подери. Ни разу, за все годы общения, ни словом, ни делом, не поторопил Илью. Он просто всегда рядом, улыбается так понимающе, что от непроизвольной ответной улыбки отдает горечью.
Елена тоже хороша, вечно рядом, молчаливая, спокойная. Не характерно спокойная для лабрадора-ретривера. Молча слушает, как Артем эмоционально рассказывает о том, как прошел его день, что пообщался недавно на коробке с милейшим ребенком, который тоже хочет стать вратарём. Что на пути к тренировочной базе к Артёму подошла фанатка и облапала прямо на улице, не стесняясь.
– Видел бы ты, Илья, – смеясь, рассказывал Тёма, – как Елена мигом все разрулила, прижав деймона-кошку этой сумасшедшей лапой и даже порычала. Дама мигом пришла в себя и ушла.
– Да уж, Елена просто спасительница, – улыбнулся Илья, посмотрев на Елену, которая вышагивала рядом с ним, а не с Тёмой, словно выказывая одобрение Илье.
– Елена просто защищает своё, ей большего не нужно, – вставила свои пять копеек росомаха.
– Пелагея... – начал было Илья, но Ребров его перебил.
– Именно так, Елена знает лучше нас всех, что правильно, – и посмотрел внимательно на Кутепова. Мол, я сделал первый шажочек. Дальше решай уже сам, настаивать не буду.
Илья было уже потянулся, чтобы потрепать Елену за загривок, но остановился в самый последний момент, поймав грустный взгляд Тёмы.
Он не признается себе, тем более не признается Пелагее или Артёму. Хотя и признаваться не нужно, они и так все знают, но благоразумно молчат.
Когда Ребров травмировался, Илья пришел навестить его в больнице. Сам Тёма был без сознания, а вот Елена бодрствовала. Такое случается редко, но иногда организм, напичканный медикаментами, даёт сбой. Елена просто подошла и положила свою голову на колени Ильи. Он тогда воровато оглянулся: никого кроме Пелагеи рядом не было, да и та делала вид, что вообще не видит происходящего, и погладил Елену по макушке, потрогал приятнейшие бархатные уши, зажмурившись от приятных ощущений. А потом, словно очнувшись, резко убрал руку. Елена так и не отошла, она просто легла на пол рядом с Ильёй, который сидел на стуле и ждал пробуждения Артёма.
– Будешь так загоняться, – Пелагея всегда была занудной, говоря до ужаса верные вещи, – мы с тобой так и останемся одни всю жизнь. Ты думаешь, я хочу каждый день видеть только твою рожу?
Пелагея вообще была слишком прямолинейна. Пелагея была слишком умной.
– Обещаешь ещё раз все взвесить? – спрашивала она, и так зная ответ.
Илья нашел их в раздевалке после матча. Артем не играл, но его эмпатическая натура никогда не умела расслабляться, даже в те матчи, когда его не ставили в заявку. Вот и сейчас, он сидел на скамейке у шкафчика, расстроенный, не переодевшийся, и даже не повернулся в его сторону, когда Илья подошёл ближе.
Елена подбежала к ним, обмолвилась парочкой слов с Пелагеей и подошла к Илье, смотря на него печальным взглядом.
А Илья, наконец, сделал это.
Он протянул свою руку в её сторону. И на этот раз не убрал раньше времени. 
Название: Планета без плана Б
Автор: сборная Бельгии
Форма: коллаж
Пейринг/персонажи: Эден Азар, Оливье Жиру, Тибо Куртуа, Миши Батшуайи
Категория: джен
Рейтинг: PG-13
Саммари: История одного дня, которого эти люди ждали почти семь лет.
Примечание: коллаж к работе "Планета без плана Б". При нажатии на превью, коллаж откроется в отдельном окне в размере: 1000*1000
Название: Планета без плана Б
Автор: сборная Бельгии
Размер: мини, 1315 слов
Пейринг, персонажи: Эден Азар, Оливье Жиру, Тибо Куртуа, Миши Батшуайи, в эпизоде – Петр Чех
Категория: джен
Жанр: драма, около постапАУ
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: История одного дня, которого эти люди ждали почти семь лет.
Примечание: в тексте реверансы к творчеству Роберта Хайнлайна, название – к речи Макрона: «У нас нет планеты Б»
Ключи: мороз, лес
Young men standing
on the top of their own graves.
Wondering when Jesus comes,
are they gonna be saved.
(Soldier Side – System of a Down)
День Х, полчаса до подъема.
Кто-то вообще не спал эту ночь. Эден утолкал себя спать часа к четырем ночи, но проснулся все равно раньше, чем обычно. В комнате было темно, только протяжный лунный блик лежал на соседней пустой кровати.
Эден проснулся и еще какое-то время лежал, глядя в низко нависающий второй этаж кровати – тоже, кстати, пустой. Их на всю базу осталось всего несколько человек, поэтому каждый получил возможность жить без соседей – если хотел, конечно же.
Эден так и не сумел побороть волнение, переходящее в тошноту. Пришлось вставать и идти умываться. Подержав руки под холодной водой и так и не сумев унять колотящееся сердце, Эден вышел на общую кухоньку.
Там за столом, подобрав длиннющие ноги и сложив их где-то под стулом, уже сидел Оливье и угрюмо гипнотизировал кофе в термокружке. Кофе как кофе, Эден был уверен – такой же, как и шесть лет назад, разве что без сухого молока. Оливье поднял на него глаза и попытался приветственно улыбнуться, но получилось до того кисло, что у Эдена заныли задние зубы.
– Фу, коллега, это было ужасно, – заявил он, забираясь на высокий стул напротив Оливье, забирая себе его кружку и суя в нее нос.
– Несладкий, – неизвестно как определил Эден и только после этого отхлебнул. – Еще и остыл.
– Он сладкий, – немного заторможенно ответил Оливье. – Я просто не размешал.
Безошибочно определив, что этот человек на данный момент еще дальше, чем обычно (то есть мысленно где-то в районе Санктора, где когда-то оставил напарника), Эден присвоил себе его кофе и вышел в коридор, где почти сразу же столкнулся с Куртуа.
Тибо пугал его сразу по двум причинам. Первая была более очевидна – его высокий рост, а также низкий рост Эдена, из-за чего у обоих складывалось ощущение, что другой находится где-то в разных слоях атмосферы.
То есть, так казалось Эдену, потому что мнение Куртуа по этому поводу его не интересовало. Тибо витал в облаках не хуже Оливье, только причина у него на это было более духовная, что пугало Эдена еще сильнее, чем разница в росте – жить с человеком, который когда-то на полном серьезе принадлежал к Церкви всех миров, в одной базе, такое себе развлечение. И пусть Тибо во времена, когда просветление второй фазы отступало, с пеной у рта убеждал Эдена (которому, вообще-то, было все равно, но исключительно из любви к спору ради спора он вступал в ожесточенные баталии), что факт о том, что толпа растерзала и съела основателя Церкви – не более, чем миф, похоже было, что он и сам в этом не до конца уверен.
В конце концов, Тибо видел, как люди, даже не принадлежащие ни к какой религии, ели друг друга.
Они все это видели.
День Х, полдень.
Эден не удержался – вышел на улицу, чего не любил. В последнее время их изрядно замело, и ударил знатный мороз. Такой, какого в их части Европы не было уже лет десять. Под конец колонизации других планет температура на Земле превысила все разумные показатели, а затем внезапно упала почти на шестьдесят градусов.
После того, как последний корабль отбыл с Земли, температура все продолжала падать.
– Жаловались, что жарко – плохо, – полушутливо заметил Миши, пряча нос в мехе капюшона. – Холодно – плохо. Людям не угодишь.
– Мерзкие людишки, – поддакнул ему Эден, колупая негнущимися пальцами, замерзшими даже в перчатках, нанесенный с утра сугроб, перекрывающий дорогу к курилке.
Курить они почти бросили – в основном, потому что на базе всякий раз срабатывала сигнализация, а на улицу ходить было холодновато. Ну и сигареты, понятное дело, кончились раньше, чем положено.
– Шесть лет их не видел – и столько же не видел бы.
– А я соскучился, – похоже, не понял сарказма Миши. – И по нашим, и по шмелям. Как они там?
– Не знаю, – буркнул Эден и нахохлился, глядя перед собой. – Смотри-ка, холодно, как на Ганимеде, людей нет, а лес все равно разрастается. Скоро крышу пробьет.
– Лесу человек не нужен, – неожиданно философски заметил Миши и вернулся в помещение.
Эден чертыхнулся и принялся ковырять негнущимися пальцами ручку двери, которую Миши умудрился прикрыть.
День Х, около пяти часов вечера.
– Господи, что за… – пробормотал Эден, глядя в потолок.
Он лежал на диване, вытянувшись во весь свой рост и никого больше не подпуская. Остальные расположились на креслах, благо, общая комната предлагала встречи на куда большее количество служащих.
– Эден, – с упреком сказал Тибо.
Остальные немного апатично переводили взгляды с одного на другого, хотя в иные годы теологические перепалки встречались улюлюканьем и свистом.
– Завали, – огрызнулся Эден. – И твой, и наш – все сейчас сидят на своих облаках, качают ножками и радуются, как у них охеренно все вышло.
– Божественный промысел здесь ни при чем.
– В этом и проблема, – Эден повернулся к товарищам спиной, сунул руку под голову и сделал вид, что спит.
– В конце концов, может, мы не первые в очереди, – высказал вторую умную мысль за день (и за последние года три) Миши.
На него шикнули. Думать об этом никому не хотелось.
День Х, полночь.
Эден прикусил костяшку пальца. Он сидел все на том же диване, да и все не тронулись с места. Миши ходил за едой, принес ворох брикетов, которые все уныло погрызли. Есть не хотелось, жить не хотелось, время тянулось медленно. Всем было страшно.
Подходил к концу срок их почти семилетней службы. После того, как их отряд участвовал в колонизации дальних планет, их в качестве награды отправили на «легкую работу». Собирать последних землян и отправлять их на колонизованные планеты. Спасать жизни, но не войной, а миром. То, чего они не умели, но чего, наверное, очень хотели.
А затем последний корабль обжег Землю своими соплами, а они получили последнюю разнарядку – вместе с другими демилитаризованными отрядами вести исследования и ждать. Ждать, когда пройдет семь лет и наступит этот день, День Х, когда за ними наконец-то вернутся.
Они никогда об этом не говорили. Старались даже не думать. Никто не знал, чем займется после того, как за ними вернутся. Как сможет жить в мире, где людей больше, чем четверо сослуживцев, к которым уже привык, с которыми уже сжился и на чьи недостатки можешь смотреть сквозь пальцы.
Как они смогут жить в мире, в котором кто-то наверняка давно уже занял их место.
Эден ушел в связную, где дрожащими пальцами набрал код соседей – «красной» базы, с которой они вообще-то не очень ладили. Глядя, как на экране расползается сигнал гудка, боялся, что «красных» забрали – а их забыли.
Но гудок прервался треском и шумом. Голос «красного» прорвался сквозь помехи и страшные заносы, потрескивая, как мороз за порогом.
– Чех.
– Будь здоров, – вяло скаламбурил Эден.
– Угу, – согласился Петр Чех, слышавший эту шутку уже много раз. – Никого?
– Никого.
Чех помолчал.
– Не во всех часовых поясах день еще закончился, Азар, – наконец сказал он.
Эден кивнул экрану и даже не стал ничего говорить. Он в это просто не верил.
– Будем ждать.
– Будем ждать. Будь здоров, не чихай.
День после Дня Х, четыре часа утра.
Эден снова вышел на улицу и сел прямо на занесенные снегом ступени, даже не боясь, что отморозит задницу. Обхватил колени руками и опустил голову. От теплого дыхания щеки стали влажными, но стоило поднять голову – тут же покрылись инеем.
– Мы здесь сдохнем, – сказал Эден пока что неизвестному сослуживцу, вышедшему следом.
Оливье плюхнулся рядом с ним на ступени, но на задницу все же натянул куртку.
– Не обязательно. Можно, ну, вроде как колонию основать.
– Чтобы основать колонию, нужны женщины, – Эден положил голову на колени и посмотрел на Оливье. – Ты видишь здесь хоть одну женщину?
Оливье покачал головой.
– И я не вижу. Значит, мы здесь сдохнем.
Оливье вздохнул.
– Почему нас бросили? – обиженно спросил Эден, как будто Оливье мог знать ответ.
Глаза пощипывало – то ли холодом, то ли, не дай бог, от наворачивающихся слез.
– Я думаю, про нас просто забыли, – спокойно ответил Оливье – как будто давно уже об этом подумал и смирился с этой ситуацией.
– Охуительно, – буркнул Эден. – Я, вообще-то, рассчитывал на длительную счастливую жизнь. А не на вот это вот все.
– Проживем как-нибудь, – Оливье хлопнул его по плечу и поднялся, отряхивая низ куртки от налипшего снега.
Эден ничего не ответил, уткнулся подбородком в колени и принялся смотреть на лес, часто моргая.
Лес быстро подступал. Лесу не нужны были люди. Лесу было бы лучше, если бы людей на Земле никогда и не было.
Всем было бы лучше, если бы людей никогда не было. Название: Гремлин
Автор: сборная России
Форма: коллаж
Пейринг/Персонажи: Илья Кутепов/Артем Ребров
Категория: пре-слэш
Жанр: АУ, повседневность
Рейтинг: G
Саммари: Тысячи поездов, тысячи мыслей, двое людей
Предупреждение\Примечание: коллаж к работе "Гремлин". При нажатии на превью, коллаж откроется в отдельном окне в размере: 1350*2160
Название: Гремлин
Автор: сборная России
Размер: мини, 1957 слов
Пейринг/Персонажи: Илья Кутепов/Артем Ребров
Категория: пре-слэш
Жанр: АУ, повседневность
Рейтинг: PG -13
Саммари: Не бойся, верь мне, идем на восток.
Ключ: отпуск
Илья привычным движением открыл дверь вагона, впуская внутрь прохладный ветерок и лучи весеннего солнца. Посадка длилась всего полчаса, и за эти полчаса он должен был познакомиться с целым — в прямом смысле этого слова — вагоном людей, с которыми проведет неделю в пути. Вот большое семейство с двумя детьми, выкупившее целое купе, от них наверняка будет множество просьб и вопросов. Вот несколько хмурых матросов, наверняка возвращающихся на службу. Вот две старушки, едущие не то на родину, не то с нее. Все было как обычно. Илья рутинно проверял документы, надеясь на спокойную поездку и предупреждая всех и каждого о правилах пользования вагонами и биотуалетами. Как показывала практика, даже это не всегда помогало.
Он проглядел список электронной регистрации и вздохнул. Не хватало одного пассажира.
Когда до отправления оставалось всего ничего, Илья вошёл в вагон, при этом стукнувшись лбом о верхнюю стенку. На глазах выступили слезы. Он поморгал, сгоняя их, и выглянул из вагона — другие проводники уже были готовы к отправлению. Однако стоило Кутепову вытянуть руку, чтобы махнуть, мол, все в порядке, как он заметил спешащего мужчину. Тот был в не до конца застегнутом пальто, в длинном шарфе, сильно перекошенном в одну сторону, с короткими топорщащимися волосами, и вез за собой небольшой темный чемодан.
Мужчина явно направлялся к вагону Ильи, и он отодвинулся, позволяя тому запрыгнуть.
Теперь все были в сборе.
Проверив документы, Кутепов провел обычный инструктаж. Мужчина улыбнулся.
— Прошу прощения, задержался в пробке. Хорошо, что успел.
— Да, хорошо.
Илья проверял билеты, раздавал белье, отвечал на тысячу и один вопрос, в общем, делал все то, что и должен был.
В купе едва не опоздавшего пассажира находились ещё две женщины — те самые старушки — и какой-то мужчина.
Кутепов слегка растянул губы в улыбке и спросил:
— Чай?
***
Илья обожал поезда ночью. Казалось бы, давно должен был пресытиться, но нет. Слишком уж нравилось ему слушать стук колес, нравилось под эти звуки забываться не слишком длинным сном, нравилось читать под светом небольшой лампы и тихонько слушать музыку.
— Извините, — уединение Ильи прервал все тот же опоздавший мужчина. Кутепов подавил в себе легкое раздражение.
— Да-да?
— Могу я Вас попросить об услуге? — пассажир виновато улыбнулся, и легкое раздражение Ильи как рукой сняло, настолько открытой показалась ему эта улыбка.
— Вам что-то нужно? Ложка, вилка, чай? — Кутепов насмотрелся на всякое и не удивился, если бы пассажиру захотелось поесть в два ночи.
— Нет, просто хотел бы попросить Вас разбудить, когда будет длинная остановка, хотелось бы покурить.
— Вы курите? — не в правилах Ильи было задавать такие вопросы, но тут система дала сбой. Больно улыбка была теплая, да и выглядел он настолько прилично и аккуратно, что Кутепов скорее сказал бы, что это пассажир бизнес-класса, а не обычного купейного вагона поезда «Москва-Владивосток».
— Ага, — пассажир почему-то засмущался. — Вообще-то, я все бросить пытаюсь, да никак... Я Артем, кстати, — Ребров протянул руку и,глянув на бейдж проводника с именем и фамилией, добавил: — Ребров.
— Илья, — Кутепов кивнул и пожал мужчине руку. — Разбужу, не волнуйтесь.
***
Кутепову даже удалось поспать. Будильник сработал около четырех утра, за полчаса до остановки в Нерехте. Илья ополоснул лицо и, вспомнив о просьбе Артема, поплелся к шестому по счету купе. В купе спали все, бабушка на верхней полке единственная отреагировала на его появление, задорно всхрапнув и перевернувшись на другой бок. Он аккуратно наклонился, стараясь не задеть верхнюю полку многострадальной головой, и легонько дотронулся до плеча спящего Артема.
Тот подхватился тут же, будто и не спал вовсе. Кутепов знал множество людей с чутким сном, но почему-то факт того, что Ребров из таких, его не обрадовал.
«Это же он, наверное, вообще не высыпается».
Пассажиров в Нерехте почти не было. Илья, плотнее укутавшись в пальто, стоял на перроне, чинно ожидая отправки поезда. Ребров сигарету скурил быстро, но в вагон почему-то не спешил.
— Не замерзнете? — спросил Кутепов, скорее проявляя банальную вежливость, чем действительно интересуясь. Ребров замотал головой.
— Нет, наоборот, свежий воздух. Весна, птички поют.
Илья хмыкнул. Кроме объявлений о прибытии или отправлении поездов с вокзала, не было слышно ровным счетом ничего.
— Да и мне неловко. Побуду здесь, с Вами, в благодарность за то, что разбудили. Вы ведь не против?
Илья против не был. А Ребров стоял рядом с ним и смотрел куда-то вверх. Илья поднял взгляд в небо и с тоской заметил:
— Здесь все равно не видно звезд, некуда смотреть.
— Ага, — Ребров согласно кивнул. — Не знаю, на что надеюсь.
— Вы лучше смотрите, когда за город выедем, там и Медведицы, и…
— «Ты». Илья, давайте на «ты»?
Брови Ильи поползли вверх. Фамильярности от малознакомых людей он не терпел, да и вообще с людьми тяжело сходился. Однако Артем, похоже, правил на себя не распространял.
— Давай. Артем.
Оставшееся время стоянки они молчали. Ребров все продолжал вглядываться в небо, надеясь там что-то найти. В конце концов Илья и сам поднял голову, подставляя лицо еще по-зимнему холодному ветру. Кажется, он начинал понимать своего немногословного собеседника.
***
Весь следующий день Илья провел в заботах и хлопотах: пассажиры еще не были достаточно уставшими, а потому с особенным энтузиазмом отвлекали его от обязанностей. Еще и начальник поезда оказался недоволен, что Кутепов в первый же день не реализовал все три отданные ему на растерзание лотерейных билета. Хоть ты сам их покупай. Илья стойко выдержал это испытание и взгляд в духе «часики-то тикают» и с облегчением выдохнул, когда начальник ушел терроризировать следующий вагон. Мысленно пожелав удачи Зобнину, своему напарнику и другу еще со времен академии, Илья осмотрел свои запасы: все было в норме, деньги он сдал, а люди, наконец, успокоились, оккупировав свои купе.
Чем более темной и настоящей становилась ночь, тем более спокойно чувствовал себя Илья. Все же к востоку Россию становилась свободнее. Да, запущенней, да, не такой развитой, и, тем не менее, именно такой она нравилась Кутепову.
— А я снова тебя беспокою, — Ребров постучал в купе и тут же просунул в дверной проем голову. Будто зная, как это нравилось Илье, он улыбался. — Не помешаю?
— Нет, входи, — Кутепов отложил томик Гете. — Хотя, конечно, не очень приветствуется, когда в служебном купе посторонний.
Заметив, что Ребров собирается выйти, он тут же замотал головой.
— Нет-нет, правда, входи. Будет… веселей.
— Гёте такой скучный?
— Нет, — Кутепов подвинулся ближе к столику, позволяя Реброву присесть. — Просто…
Просто что, он не знал. «Просто с тобой интереснее». «Просто я бегу от одиночества, и сам это только что понял».
— Я люблю книги, тоже много читаю.
— Как ты понял, что я много читаю?
— Ты много молчишь.
Илья изумленно посмотрел на Реброва. Тот выглядел вполне серьезно, и Кутепов вынужден был потребовать разъяснений.
— Вовремя замолкаешь и также вовремя говоришь. Это немногим дано. По опыту, такие люди много читают.
— И ты?
— Я? Нет, — Ребров рассмеялся, снова заставляя Кутепова растворяться в этой открытой улыбке.— Я обычный, иногда говорю чушь не к месту. Поэтому всегда завидовал такому качеству.
— Ты… ты мне льстишь, — Илья давно забыл, как краснеть, но Ребров будто обладал какой-то магией раскрепощения, иначе такого собственного поведения он объяснить не мог. — Извини, мне пора проверить вагон.
— Конечно. Ночью ведь разбудишь?
Илья кивнул, незаметно для обоих начиная некое подобие дружбы. Казалось бы, для чего? Еще четыре дня, и вряд ли они когда-нибудь встретятся. Однако, кажется, с Артемом его логика не работала.
***
— Любишь побыть в одиночестве, подумать, верно? — Ребров в очередной раз докурил сигарету быстрее, чем за минуту и встал рядом с Кутеповым. Илье не к месту пришло сравнение не то со сторожевым псом, охраняющим его черт знает от чего, не то с ангелом-хранителем, который стоял за правым плечом. Вообще-то, к таким бредовым сравнениям Илья тоже склонен не был. Наверное, это все Гете.
— Если честно, не очень люблю… Живу один, в Москве, — Кутепов вздохнул.
— Почему-то думал, что у тебя большая семья.
— Я о такой мечтаю, — Илья пожал плечами.
— Я тоже.
Снова молчание, снова такие далекие звезды на небе и снова чувство уюта. «Неодиночества», — сказал бы Илья.
— Надо же, — их голоса слились в один.
Кутепов несмело улыбнулся, прекрасно понимая, что Артему, стоявшему чуть позади, его улыбки видно не было. Еще один из его небольших страхов. Улыбаться Кутепов не любил — больно уж опасной получалась улыбка. Когда-то университетский друг говорил, что Кутепов — гремлин. А Илья и не спорил. Ну, гремлин так гремлин. Лишь бы не трогали.
— Ты первый, — Ребров легонько провел по плечу Кутепова, и тот дернулся.
— Я… просто подумал, до чего забавная жизнь. Мы знакомы пару дней… а такое ощущение, что гораздо дольше.
— Это хорошо? — Ребров стоял теперь напротив Кутепова и смотрел как-то… Кажется, так он в небо смотрел.
— Да, — Кутепов кивнул. — Заходи в вагон, через три минуты поезд трогается.
Ребров кивнул и произнес то, от чего у Ильи еще долго горели уши.
— У тебя очень милая улыбка, кстати.
***
— Илья, не хотел тебя беспокоить, — Ребров почти привычно светил своими, словно прозрачными, так они переливались на солнце, волосами, — но, кажется, в соседнем купе пьяный буянит. Мои бабушки даже от раскладывания пасьянсов отвлеклись, слушают.
Четвертый пассажир сошел еще в Новосибирске, и одно место в купе у Реброва пустовало. Артем, видимо, в обществе почтенных старушек скучал. Илья предполагал, что тот занят работой, но, как оказалось, он ехал навестить родню. Проветриться и подумать — прочитал Кутепов между строк. Артем понемногу рассказывал о себе, и у Ильи сложилась четкая картина человека, который в отпуске решил не ехать к морям, а просто побыть наедине с собой. Видимо, не слишком получалось. Забавная штука —жизнь. Илья бежал от одиночества, Ребров же его жаждал. В итоге провидение дало обоим нечто среднее: раньше Илье ни с кем так не нравилось молчать. И то, что Ребров обратил внимание на происходящее в соседнем купе, говорило о многом. Вряд ли он отвлекся бы на пустяки.
Кутепов пробормотал что-то вроде «спасибо» и направился к седьмому купе. Ребров легонько тронул его за плечо:
— Подожди, я с тобой.
Илья удивленно посмотрел на Реброва.
— Зачем?
— Ну, а вдруг там маньяк?
— Будь это маньяк, вряд ли мы бы ехали тут спокойно четыре дня подряд.
— А вдруг он только сейчас добрался до алкоголя?
— Артем, ну ты как ребенок.
— Я-то? Это ты даже рацию не взял, как ты собрался полицию вызывать?
Кутепов улыбнулся — рядом с Ребровым это теперь казалось таким естественным — и взял себе на заметку все же уточнить, кем работает Артем.
К счастью, никакой полиции не понадобилось. Мужчина действительно перепил и собирался на бис исполнить «Розу чайную», на радость себе и троим морякам-собутыльникам, но, будучи предупрежденным о возможной высадке, легко успокоился, захрапев прямо со стаканом в руке.
— Твои дамы будут довольны.
— Я надеюсь, — Ребров рассмеялся.
— Артем, а кем ты работаешь?
— Я? Я ветеринар.
Тепло вмиг разлилось по всему телу Ильи: нет, точно гремлин. Животное, которому всего-то, оказывается, требовалось немного ласки.
***
Пожалуй, у Кутепова давно не было таких спокойных рейсов, и он, если честно, суеверно «винил» в этом Реброва. Ангел-хранитель. Ветеринар. Ну надо же.
Уже на перроне, когда все пассажиры, кроме Реброва, сошли, Кутепов рассказал ему о своих мыслях. Тот несколько дальше обычного рассматривал Илью, а затем выдал:
— Все мы немного животные, Илья. Ты, наверное, чуть больше других, но дело точно не во внешности.
Кутепов готов был обидеться, но теплая рука Реброва, взъерошившая его волосы и будто случайно задевшая лоб, заставила замереть. Забыть. Не думать.
А Артем продолжил:
— Ты такой милый. Как щенок. И так же легко привязываешься.
— А к тебе привязываться было нельзя, — смысла держать все в себе Илья не видел. — Все равно ведь не увидимся больше.
Ребров снова удивил его искренним хохотом.
— И откуда в тебе столько драмы, Илья?
— Разве? — в данный момент Кутепов искренне не понимал Артема.
— Я все спросить хотел, когда вы обратно.
— Через два дня. А пока буду гулять тут.
— И я через два, я ведь говорил.
— Подожди, но ведь ты собирался самолетом?
— Интернет, Илья, великая вещь, — Ребров помахал перед носом Кутепова смартфоном. — Ну прямо все поменять можно.
— Ты… ты что, ты серьезно?
— Как никогда.
Молчание, возникшее после этого, не было тяжелым. Ребров тепло смотрел на Кутепова, а Кутепов откровенно его разглядывал, будто не веря, что они и в самом деле еще увидятся.
— Ну, до встречи, гремлин? – Ребров вдруг крепко его обнял и куда-то в шею, там, где заканчивался ворот форменного пальто, пробормотал: — Веди себя хорошо.
По телу прошлись мурашки, от ощущения теплых губ на холодной коже (только ли от этого?), и Илья несмело обнял Реброва в ответ.
— Я буду очень тебя ждать. 