воскресенье, 06 сентября 2020
Название: Пот, кровь и слёзы
Авторы: ЧайнаяЧашка,
medduzaРазмер: 7944 слова
Пейринг/Персонажи: Марко Ройс/Роберт Левандовский, Марко Ройс, Роберт Левандовский, Марио Гётце, Матс Хуммельс
Категория: слэш
Жанр: драма, в некотором смысле стёб
Рейтинг: NC-17
Саммари: Марко работает в порностудии, и он там главная звезда. Пока студия не решает вложиться ещё в одного известного актёра.
Ключ: Слёзы и кровь
Предупреждение/Примечание: порно-Оскар действительно существует:
ru.wikipedia.org/wiki/AVN_Awards читать дальшеМарко осмотрел локацию и поморщился при виде груды кожаных ремней и каких-то плеток. Он подозвал ассистента, заглянул в услужливо подсунутую папочку, проверяя пункты контракта и краем глаза наблюдая, как режиссёр будущего ролика тихо потеет в стороне. Участие Марко — гарантия успеха, несмотря на всем известное условие. Если он откажется, режиссёру конец.
Марко пробежался по скупым строчкам и в конце концов неохотно кивнул, отпуская ассистента, ещё раз окинул взглядом обстановку. То, что он голый, а все остальные одеты — ничего не меняет. Будь он в деловом костюме, он не смог бы выглядеть более хозяином положения.
Его взгляд выхватил высокую фигуру, безуспешно пытающуюся спрятаться за декорациями.
— Господи, что это? — вопросил Марко, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Партнёр — нервно ответил продюсер, вытаскивая из кармана платок и промокая лоб.
— Хм...
Марко подошёл и, задрав голову, вгляделся в грубоватые, совсем ещё детские черты лица, взял одну огромную лапищу, пристроил себе на талию и слегка изогнулся в пояснице, прильнув к опешившему парню так, что немногие зрители будто проснулись, наконец осознавая его наготу. Марко, прикрыв глаза, медленным движением облизнул губы и закинул на партнёра ногу, скользя по ткани джинсов. Так же неожиданно отстранился, ухмыльнувшись фирменно криво и, ткнув напоследок пальцем в заметно натянувшуюся ширинку, командирским тоном спросил:
— Как зовут?
— Э-эрлинг... — заморгал переросток.
— Совершеннолетний?
— Ну... — замялся продюсер, — ему девятнадцать... Юристы говорят...
— Подходит, — бросил Марко, отворачиваясь. Он нежно улыбнулся маленькой гримёрше, скомандовав: — Пойдём, милая, сделаешь меня неотразимым.
— Куда уж больше... — пробормотал Эрлинг, запуская пальцы в и так растрёпанные светлые волосы.
Марко, услышав, засмеялся:
— Не стой столбом, раздевайся. Будешь хорошим мальчиком — испортим с тобой парочку дублей... — Марко понизил голос до частот, после которых партнёрам не требовалась дополнительная стимуляция, и заговорщически подмигнул. — Растянем удовольствие.
Удовольствие действительно пришлось растягивать: Марко призвал весь свой профессионализм, чтобы не позволить юнцу кончить, лишь только Марко раскинулся на постели, расставив ноги и обнажив отрастающий рыжий пух вокруг ануса.
— Эй-эй... Как там тебя... Эрлинг... — торопливо зашептал Марко, выгибаясь и сжимая его яйца. — Подожди ещё минуту... горячий норвежский парень... Давай поговорим... Девушки-то у тебя были?
— Девушки? — озадаченно спросил Эрлинг, потянувшись к его губам.
— Девушки... девушки... Помнишь, как они выглядят? — пальцем отвёл его лицо Марко. — Я целуюсь только по своему желанию. В контракте написано.
— Прости... — пропыхтел Эрлинг, меняя траекторию и утыкаясь ему в шею. — Забыл...
— Бывает, — хихикнул Марко, выдавая хихиканье за стон и лапая Эрлинга за задницу. — Вот видишь, какой ты молодец... Две минуты тайминга уже есть... Хорошо, что у нас высокохудожественный фильм: музыкальное сопровождение сцен, все дела. Диалогов не слышно.
— Даааа... — выдохнул Эрлинг. — Хорошо... Как же хорошоооо, твою мать...
— Кто там завтра? — спросил Марко у продюсера из-под Эрлинга, кончающего ему на живот.
— Марио, — откликнулся продюсер.
— Прекрасно! — выкрикнул Марко, имитируя оргазм. Уж лучше он сам себе подрочит после съёмок. И добавил для убедительности: — О, боже!
Марко любил работать с Марио. У Марко вообще не было проблем с партнёрами, кроме, пожалуй, Матса, претендующего на роль главной звезды студии (не первый год и безуспешно). Марио ни на что не претендовал, был всегда весел, спокоен, делал свою работу и с удовольствием делился сплетнями.
Сейчас он, низко наклонившись между элегантно закинутыми ему на плечи ногами Марко, выговаривал:
— Я тебя сегодня не возбуждаю, любимый... Придется купить тебе то ожерелье, что мы видели в ювелирном. Тогда ты будешь сговорчивее, радость моя?
Марко фыркнул, подавившись картинным стоном, и откинулся на подушки, отвернувшись от камеры:
— Работай, детка, тогда после съёмок я свожу тебя в кондитерскую.
Марио накрыл его своим телом, перевернув, потёрся о ягодицы твёрдым членом — профессионал — и прихватил зубами за загривок, прошептав между вовремя издаваемыми страстными порыкиваниями:
— В студии новенький...
— О, да! Видел, а как же... Марлинг...
— Эрлинг... Нет, я про другого... Звезда... Тебе не понравится.
— Почему это? — Марко приподнял задницу и скомкал в пальцах простыню отработанным движением.
— Ты не любишь конкуренции, а он не любит таких условий, как у тебя. Только полный контакт.
— О-о-о... — простонал Марко, задирая голову, повинуясь руке Марио, тянущего его за волосы. — Не останавливайся, дорогой...
После соответствующих сценическому оргазму судорог Марко упал на постель, чувствуя, что в этот раз Марио кончил по-настоящему: пояснице горячо и мокро.
— Ну и пусть идёт в жопу этот твой красавчик, — пробормотал Марко. — В чью-нибудь другую.... Да хоть в твою. Кстати, с меня посещение кондитерской.
Марио скатился с него, толкнув носом в шею:
— Моё удовольствие, не о чем говорить. А я бы не отказался, кстати. Ты бы видел, какой у этого чувака член...
***
Директор был раздражён. Марко увидел это сразу и постарался всем своим видом продемонстрировать профессионализм и готовность сотрудничать. Матс, проходя мимо, мерзко ухмыльнулся, что тоже было не слишком хорошим знаком.
— Марко! Вот, ознакомься.
Марко привычно пробежал глазами сценарий, морщась и хмыкая:
— Умгу, наручники, ремни и прочие цацки опционально — тоска, по согласию — это хорошо, Роберт Левандовский — это кто? Новенький?
— Это у нас он новенький, а так-то у него два Оскара.
— У меня тоже два Оскара, — ревниво напомнил Марко, перелистывая страницу.
— Да, и твоя зарплата не даёт мне об этом забыть. Ты дальше читай.
— Секс с проникн... Что?!!
— Да-да, Марко. Мы все уважаем твои принципы, но можешь не распыляться...
— Что вы хотите сказать?
— Я хочу сказать, что мне до смерти надоели твои выкрутасы! — немедленно вызверился директор. — Сегодня на этой кровати я хочу увидеть член в заднице. И скажи спасибо, что на чистых простынях, со смазкой и презервативом, а не а'натюрель в лесу под ёлкой.
— А что будет, если я откажусь? Выставите меня вон?
— Нет. Ну как же. — Тон директора стал сахарно-издевательским. — У нас есть масса заказов на пятисекундные рекламы-перебивки для порнхаба и ролики рейтинга R. Конечно, коротенькие и оплачиваются не так уж и хорошо... но...
Марко попытался собрать лихорадочно мечущиеся мысли. Этот мудак Левандовский уже испортил ему жизнь, а ведь они даже не знакомы. И теперь придется похерить свои принципы... или...
— Хорошо.
— Что? — Директор явно настроился на долгий спор и не верил своим ушам.
— Я говорю, хорошо. С проникновением так с проникновением. — Марко поставил свою подпись. — Но одна просьба...
— Я так и думал... — Директор подобрался.
— Нет, ничего такого. Просто сценарий достаточно стандартный. Разрешите нам импровизировать. Мы же профессионалы. Конечно, если... Роберт согласится.
— А он согласится... — подхватил разговор новый голос.
Марко оглянулся. Да, он смутно помнил этого выскочку по церемонии награждения. Голубые глаза, темные, слегка вьющиеся волосы. Ох, а вот тело... Тела было не видно под смокингом. Проработанные мышцы, ровный загар, выглядящий абсолютно естественно, дорожка от пупка, скрывающаяся в красных боксерах. Марко фыркнул, в голове зазвучало: «В левом углу кровати в красных трусах Роберт Левандовский, в правом, в чёрных трусах — Марко Ройс».
Роберт и Марко пожали друг другу руки, причём Роберт был смертельно серьёзен, а Марко разбирал смех: через пару минут они будут трахаться, а тут церемонии, будто в правлении крупной компании. Директор остро посмотрел на них, кивнул потеющему режиссёру и хлопнул по плечу оператора:
— Ладно. Карт-бланш, парни. Дайте мне шоу.
Последние взмахи пуховки гримёрши и...
Марко любил работать с профи. Юнцы вроде Эрлинга были, конечно, трогательны в своём рвении, но психически нестабильны. Они не умели разделять работу и жизнь, да и отсутствие опыта иногда раздражало.
Роберт явно не страдал отсутствием опыта. Только что они сдавливали друг другу ладони в молчаливом соревновании, и вот Роберт напористо поцеловал его, пока руки скользнули под черную ткань, оглаживая ягодицы Марко. Роберт был склонен доминировать, и он навязывал Марко пассивную роль, причём делал это так естественно, что Марко невольно повёлся. Почти.
Пальцы Роберта пробежали по телу Марко только раз, и он, казалось, уже знал все чувствительные точки. Его губы проехались от уха к ключице, Марко красиво откинул голову, подставляясь. Оператор одобрительно щёлкнул языком. Роберт приподнял Марко, который обхватил его ногами и ещё больше откинулся, чтобы Роберт мог поцеловать его грудь, прикусывая соски, прежде чем уложить на кровать...
Режиссёр, забыв о том, что его сценарий ушёл в небытие, смотрел во все глаза. Директор настороженно ждал подвоха. Оператор выглядел счастливым — кадры выходили один другого лучше.
— Стоп! Пауза!
Роберт и Марко послушно застыли: оба на коленях — Роберт сзади, одной рукой придерживая Марко, опирающегося затылком ему на плечо, поперёк груди, а другой — сжимая его член под резинкой боксеров.
— Отличная картинка. Выйдем из неё через затемнение на следующую сцену — будет эффектно.
Марко чувствовал, что сдается. Подлец Роберт продолжал поглаживать головку большим пальцем, несмотря на паузу, и влажно дышал в шею. Может, к чёрту всё. В конце концов, парень знает, что делает...
— Может, к чёрту твои принципы? Эта задница создана для камеры... И меня... — Роберт умудрялся шептать, почти не двигая губами.
Марко взбеленился. Осторожно высвободился, мельком глянув на внушительную палатку в трусах Роберта, и невинно предложил:
— Давайте выйдем из затемнения на массаж. Немного снизим накал иначе... — Он смущённо опустил глаза. — Кульминация наступит слишком рано, а тайминг есть тайминг.
Директор покусал ноготь и кивнул:
— Хорошо. Смена позиции и поехали дальше.
Роберт улёгся ничком, вытянув руки вдоль тела. Марко злобно хихикнул, представляя, насколько ему сейчас неудобно лежать на животе, и уселся на поясницу. Массаж был его коньком. Он неторопливо разминал мышцы, целуя покрасневшую кожу, перешёл на бицепсы и аккуратно завёл руки Роберта за спину, растягивая, заработав искренний стон удовольствия. Марко криво улыбнулся и защёлкнул на запястьях заботливо припасённые из реквизита наручники. Роберт дёрнулся, но Марко лёг сверху, целуя и прикусывая шею и плечи, а потом, избегая смотреть в сторону директора и режиссёра, пересел ниже, на ноги, и медленно потянул красный трикотаж вниз.
Следовало признать, что задница Роберта, не тронутая загаром, тоже была создана для камеры. Марко погладил ягодицы, наслаждаясь тем, как подрагивает плотная чистая кожа под его ладонями. Тюбик с любрикантом будто сам прыгнул в руки, и Марко провёл скользкими пальцами по ложбинке — Роберт что-то прорычал в подушку — спустил, приподнявшись, собственные трусы, смазал член и, выгнувшись, скользнул между половинками, разводя их и сжимая, чтобы добиться идеального трения. Наигравшись и возбудившись достаточно, чтобы продолжить, схватил презерватив...
— Стоп! Пауза!
— Допрыгался! — прошипел Роберт, повернув голову.
— Марко! Хороший поворот сюжета. Роберт, будь добр, поверни лицо направо, снимать будем с этой стороны. Да, вот так. Ага, вот это выражение удовольствия и негодования — самое то, чудесно. Но, Марко, нам нужно, чтобы его член был виден. Мы неплохо за него заплатили. Смена позиции. Грим и продолжим.
— Ничего личного, — прошептал Марко, помогая Роберту встать на колени и окончательно снимая боксеры с него и с себя.
Спасибо стимуляторам, Роберт был всё так же возбуждён, и его член был великолепен с выпуклыми венами и покрасневшей влажной головкой. Гримерша обмахнула их лица пуховкой, стёрла влажной салфеткой смазку с члена Марко и помогла ему надеть презерватив — хотя он и сам бы справился.
— Мотор! Поехали дальше.
Марко не зря любил работать с профессионалами. Роберт не артачился, послушно расставил колени шире, когда Марко осторожно растягивал его, сдержанно стонал, когда Марко нащупал простату и удивительно удобно прогнулся, когда Марко упёрся головкой в покрасневший вход и мелкими толчками вдавливался внутрь, крепко держа Роберта за бёдра. Он даже подмахивал, когда Марко, честно дав ему время привыкнуть, сменил ритм с медленного и тягучего на резкий и жёсткий. Марко потянулся и щёлкнул рычажком наручников, давая возможность Роберту упереться локтями в постель, прижался плотнее, обнимая и ложась грудью на спину. Не удержавшись, захватил в горсть волосы на затылке и потянул на себя, ускоряя ритм. Почувствовав, что почти дошёл до грани, слушая собственные вдохи, выдохи и стоны Роберта, Марко остановился, приходя в себя, вышел из Роберта, сев на пятки и успокаивая дыхание.
— Перевернись.
Роберт послушался, раздвинул ноги и посмотрел на Марко с любопытством. Марко в который раз за день вознёс хвалу профессионализму и криво улыбнулся:
— Сможешь кончить без рук? Покажем класс плебеям?
Роберт неожиданно улыбнулся в ответ, обнаружив ямочки на щеках и прикрыл глаза в согласии. Марко подтянул его к себе и снова вошёл, поднимаясь на колени, вынуждая Роберта почти встать на мостик, закинуть руки за голову и выгнуться. Теперь Марко двигался медленно, выходя почти полностью и погружаясь до упора, приговаривая с каждым толчком:
— Такой... хороший мальчик... представь... мы с тобой... в зале... и со сцены... называют... твоё имя...
Роберт застонал в голос, и Марко стал двигаться резче:
— Ты поднимаешь... статуэтку... над... головой, а потом... потом в какой-то подсобке... сгибаешь меня над... над столом и... трахаешь, а я... кричу... твоё... имя...
Роберт изогнулся, сжимаясь вокруг члена Марко и разбрызгивая сперму, Марко толкнулся ещё пару раз и тоже кончил со стоном, оставляя багровые следы от пальцев на бёдрах Роберта.
— Снято! — крикнул режиссёр. — Посткоитальные обнимашки нам нафиг не сдались. Можете делать это без камеры.
— Ну ты и сука, — хмыкнул директор, качая головой.
— Всё по сценарию, — пожал плечами Марко, стягивая презерватив и бросая его на пол. — С проникновением.
Он слез с кровати, не обращая никакого внимания на Роберта, и направился в душ. Голубые глаза, казалось, вымораживали его спину так, что она покрывалась инеем. Со стороны съёмочной группы слышалось сдержанное хихиканье и невнятное бормотание — Марко разобрал только: «Каково, а?..» и «Обставил, дааа...», но ему и этого хватило.
После душа он в одном полотенце сидел в комнате отдыха, расслабленно развалясь в любимом кресле, когда дверь открылась и на пороге появился Роберт, завёрнутый в простыню. Он прошёл и сел в кресло напротив. Даже с закрытыми глазами Марко чувствовал, что это он: повеяло холодом так, что соски сжались в маленькие сморщенные горошины. Несколько минут Марко терпел его взгляд на своём теле — ощущение было такое, будто по коже возили кубик льда, потом открыл глаза, взглянул прямо в лицо Роберту и сказал, словно отвечая на его молчание:
— Ладно. Но тебе понравилось.
— У меня два Оскара за профессиональную игру, — улыбнулся Роберт.
— У меня тоже, — скривил губы Марко. — Но тебе понравилось.
Роберт промолчал.
Когда вечером продюсер прислал Марко обновлённый график съёмок, он только громко выматерился. Каждый день у него были сцены с Робертом. Похоже, директор решил выжать обоих оскароносцев до последней капли спермы.
— Хорошо! — многообещающе сказал письму Марко и закрыл вкладку с почтой.
В новом сценарии, по которому они снимались на следующий день, ни слова не было о проникновении. О поцелуях, кстати, тоже не упоминалось, и Марко, с удовлетворением хмыкнув, вчитался в сюжет.
— Да ты совсем ебанулся, мой гениальный друг, — поднял он глаза на сценариста.
— Я... — засуетился сценарист. — Просто всё остальное настолько избитые сюжеты... А это... Ты же хочешь третий Оскар?.. — вкрадчиво спросил он. — Роберт согласился без проблем...
— Ах, согласиииился, — протянул Марко, захлопывая папку со сценарием. — Ну, ладно.
Через полчаса под прицелами ламп и объектива он стоял в нацистской форме, расставиви ноги на ширине плеч и грозно нахмурившись — так, что фуражка почти съехала на переносицу, а поправить её не было никакой возможности, потому что руки в чёрных перчатках были скрещены за спиной, да ещё и сжимали стек. Режиссёр, впрочем, насчёт этого никаких указаний не давал, видимо, вполне довольные его видом. Роберт смиренно торчал на коленях перед Марко, покрытый, вместо одежды, лохмотьями, из-под которых просвечивало мускулистое тело — костюмеры знали своё дело, вырезая прорехи на самых интересных местах, — и со связанными грубой верёвкой руками, скрещенными спереди. Ну, как смиренно: плечи были опущены, но взгляд был таким намешливым, что настоящий нацист даже разговаривать бы с таким пленным не стал — сразу пустил в расход. Нет, вначале треснул бы сапожищем по морде, выбив пару зубов, потом шваркнул на землю, ткнув ещё раз в живот, а после пустил в расход. Нет, выебал бы, после того как треснул, и шваркнул, а потом пустил. Нет...
— Экшн! — крикнул режиссёр.
— Как твоё имя, партизан? — грозно спросил Марко, опуская голову к пленному, из-за чего фуражка ещё сползла ещё ниже, закрывая двадцать пять процентов обзора.
Очень хотелось поправить фуражку и скрестить руки впереди: то ли историческая память так подействовала, то ли пленного Роберт играл так профессионально, что хотелось всего сразу, то ли во всём были виноваты костюмеры с их прорехами, но Марко чувствовал, что его галифе начинает топорщиться слишком очевидно.
— Имя! — рявкнул Марко.
Роберт посмотрел на выпирающий бугор под галифе прямо перед его лицом, поднял взгляд и очень серьёзно произнёс:
— Гжегош Гжегопшишкевич.
Никогда в своей порнокарьере Марко так не ржал, запарывая дубль. Он выронил стек, потерял фуражку, сам упал на колени и, уткнувшись в плечо в лохмотьях, хрюкал от смеха и никак не мог успокоиться. Роберт только молча кусал губы, не двигаясь, и балансируя, чтобы Марко с него не скатился и не треснулся об пол головой.
Если бы Марко на закате дней вздумалось писать мемуары, он вряд ли бы признался в том, что это был не единственный запоротый дубль сегодняшнего сценария. Его разбирал смех уже после команды режиссёра. Он смог взять себя в руки только тогда, когда тот заорал:
— Сука! Ещё хоть один твой смешок — и будешь платить неустойку!
После этого Марко стиснул зубы, от души полоснул пару раз стеком Роберта по спине, повалил его, поставив сапог на грудь, разодрал лохмотья в клочки и приступил к делу.
Когда они, отдрочив друг другу положенный тайминг, растянулись на полу, Роберт провёл ладонями по рёбрам Марко, задевая соски, добрался до запястий, сжав их одной ладонью, завёл Марко за голову и, обхватив его член и надрачивая, прошептал в ухо:
— Hände hoch, мein lieber...
Марко вцепился в зубами ему в плечо, сотрясаясь одноврменно от хохота и оргазма. Он никогда не ржал и не кончал с такой силой одновременно, извиваясь под партнёром с измождёнными стонами.
— Стоп! — крикнул режиссёр. — Шикарно, парни, вы просто созданы друг для друга!
После команды Марко наконец успокоился — не сразу, — вытер проступившие слёзы и, ухватившись за протянутую руку Роберта, поднялся с пола.
— Ладно, квиты, — сказал он.
Роберт снова промолчал, улыбнувшись.
На его плече расцветало полукружие от зубов.
Начало нового рабочего дня снова предвещало интригу.
— Капитан футбольной команды и ботаник в очках, значит? — спросил Марко, вчитываясь в сценарий. — Передай Роберту, что я буду капитаном.
— Он так и сказал, — ответил сценарист. — Уже гримируется под ботаника.
— Что ты задумал, мой оскароносный друг? — спросил Марко, поправляля чёрные гетры, когда они заняли свои места на съёмочной площадке.
— Ты о чём? — взглянул на него невинным синим взглядом Роберт. В рамках тёмных очков это вглядело особенно картинно.
— Какой из тебя, нахрен, ботаник? — ухмыльнулся Марко. — Ты в зеркало себя видел, Адонис?
— Зато из тебя капитан огого! — сказал Роберт, спуская очки на кончик носа и осматривая Марко с ног до головы. — Тебе очень идут эти чулочки...
— Экшн! — крикнул режиссёр.
— Думаешь, я не смог бы стать капитаном? — ощерился Марко, притягивая Роберта двумя пальцами за верхнюю расстёгнутую пуговицу сорочки. — Что кровь и слёзы не для меня? Что я только вот тут только трахаться с тобой в поте лица могу?
— Сколько пафоса... — снова почти не шевеля губами, процедил Роберт. — Очень возбуждает... У тебя на носу пот, кстати. Промокнуть нужно, а то непрофессионально выглядит.
— Ах ты ж блядь ёбаная, — ласково сказал Марко и, размахнувшись, вмазал Роберту под дых.
Роберт, выронив книжки, согнулся пополам, очки полетели на пол, потеряв дужку от удара.
— Стоп! — истерично заорал режиссёр. — Вы что, совсем охуели?
— Всё в порядке, — пытаясь выровнять дыхание, проговорил Роберт. — Ты успел снять? — обратился он к оператору. — Отличное начало... Давайте продолжим...
— Вот же сука... — прошипел Марко, когда после минутного перерыва на грим и команды режиссёра они вернулись к сцене и Роберт, сдёрнув его чёрные шорты и задрав жёлтое джерси, начал старательно ему отсасывать, причмокивая.
Марко редко принимал стимуляторы, презирая их, а сейчас он никак не мог возбудиться, пока Роберт не добрался до бугорка под мошонкой и, массируя, не надавил.
— Блядь... — выдохнул Марко и, схватив в горсть вьющиеся волосы, стал вбиваться в послушный рот до самой глотки.
Руки Роберта гладили его бёдра, ягодицы, проходились по ложбинки, массируя анус, Марко, запрокинув голову, тяжело дышал, закусив губу: хотелось стонать, но упрямство не позволяло. Почувствовав приближение оргазма, он оттолкнул Роберта и спустя два резких движения кончил ему на подставленный язык, пошлёпал обмякающим членом по губам, стряхнув последние капли, сказал:
— Всё, — и пошёл в душ.
— Это я тоже на всякий случай снял, — услышал он за спиной голос оператора.
— Молодец, — мрачно сказал режиссёр. — Роберт, подрочи на камеру, будь добр.
Холодный душ немного привёл Марко в себя — после того, как он несколько раз стукнул кулаком о стену, ссадив костяшки. Никогда ещё партнёры по съёмкам так его не бесили.
— Марко! — услышал он стук в дверь и голос продюсера. — Загляни на съёмочную площадку, как выйдешь!
— Какого хрена? — буркнул Марко.
Он так надеялся, что этот день вот-вот закончится.
В мокром полотенце он прошлёпал в комнату для съёмок и увидел там Роберта — тоже после душа, в одной простыне — и режиссёра.
— Вот что ребята, — сказал режиссёр, как только Марко вошёл и остановился у стенки, скрестив на безволосой груди руки. — Фильм, конечно, со всем этим мочиловом и прочей обоюдной выпендрёжностью должен получиться огненный. Но лично я сегодня чуть не получил инфаркт, так что даю вам время подумать над своим поведением и выяснить отношения. Наедине.
Он развернулся на каблуках, зашагал к двери комнаты, выйдя, с грохотом захлопнул её, и Марко и Роберт услышали, как снаружи поворачивается ключ.
— Эй! — сорвался с места Марко, теряя полотенце, и заколотил в дверь.
— У вас впереди ночь, — объявил режиссёр с той стороны. — И два варианта: либо вы договоритесь и таки кто-то из вас поставит на свою полку третий Оскар, либо...
— Либо?.. — спросил Марко, вжимая ухо в деревянную поверхность.
— Либо завтра отсюда вынесут ваши трупы, закопают в саду и заключат контракт с новыми актёрами. — Марко услышал удаляющиеся шаги.
— Сука! — крикнул он вслед. Прислушался в надежде, что всё это шутка. Подёргал дверь. Позвал: — Эй!
Никто не отзывался, во всём заднии стояла тишина.
— Он нас серьёзно запер? — Марко повернулся к Роберту.
Выглядел он настолько по-мультяшному обиженным и растерянным, что Роберту стоило больших усилий не смеяться
— Запер... — Он специально понизил голос до мурлыкающего успокаивающего тембра, хотя непонятно, чего стараться для этой ходячей неприятности. — В студии. На третьем этаже. Ночью. Голышом. Ублюдок.
Марко поёжился и отошёл от двери, обхватывая себя руками:
— Холодно.
— Угу, — отозвался Роберт, оглядываясь. — Под лампами всегда жара. Может, включить?
— О нет, только не это. Будто съёмочный день и не заканчивался... — Марко вдруг сверкнул улыбкой. — Но нам повезло!
— Смазка и презы всегда под рукой?
— Имбецил. Хотя наличие кровати радует. Есть же реквизитные шмотки. Не замерзнем.
Порывшись в гардеробе, Марко вытащил короткую шубку из искусственного меха, а Роберту кинул сутану.
— Ну как? — Марко облачился в находку и, позируя, повернулся вокруг своей оси.
Роберт вынырнул из черных одежд и окинул его профессиональным взглядом: крашенный в радугу длинный мех едва прикрывал бёдра, делая ноги длиннее и интригующе болтаясь на тонкой фигуре:
— Каблуки нужны, — со знающим видом заметил Роберт. — И накладные ресницы.
— Фу, только не это дерьмо. Зато ты, как всегда, очень сексуальный падре.
Роберт закутался в сутану и ухмыльнулся:
— Могу исповедовать тебя, заблудшая дочь моя. Кстати, а одеяла тут есть?
— Не знаю.
— Столько времени тут пашешь и не знаешь?
— Для съёмок они как-то не нужны были, — огрызнулся Марко, но все же порылся в нижнем ящике гардероба, помаячив белыми ягодицами из-под шубки. — Вот! — Он триумфально взмахнул здоровенным леопардовым очень синтетическим пледом. — Сегодня между нами точно будет искрить.
— Не хватало ещё студию подпалить и штраф за это выплатить, — хмыкнул Роберт.
Они залезли на кровать и накрылись пледом.
— Знаешь, о чём я всегда мечтал? — сказал спустя минуту Марко.
— Смазка на тумбочке, — проговорил Роберт.
— Тебе говорили, что ты обладаешь одной особенностью? — спросил Марко. — Что ни ляпнешь — так и хочется в рожу дать.
— Нет, — сказал Роберт. — Не говорили. Никто не говорил.
— Значит, это только у меня такое... — Марко закрыл глаза.
Они помолчали.
— Так о чём ты мечтал? — подал голос Роберт.
Марко помялся, раздумывая, говорить или нет, и всё же начал:
— Я мечтал прийти домой, лечь в постель — но не один, а с человеком, который видел бы во мне только меня, а не мой член и два порно-Оскара — и заснуть под его дыхание, ощущая рядом тепло... — Марко запнулся, а потом закончил: — И прикасаться к своему члену в эту ночь только тогда, когда я пойду в туалет помочиться.
— Прекрасная мечта, — помедлив, ответил Роберт. — Почти несбыточная.
— В том-то и дело, — вздохнул Марко.
Он заснул сразу же и открыл глаза только тогда, когда в окнах было светло, а между его ягодиц упирался стояк: от синтетического пледа тепла было чуть, и Роберт, подкатившись, обхватил его, прижавшись к спине.
— Потерпи немного... мой страстный друг... — сонно пробормотал Марко. — Съёмки через... — Он попытался сфокусироваться на циферблате, приподняв голову. — ...два часа. — Он снова упал на подушку.
— Угу... — промычал Роберт, прижимаясь сильнее. — Хреновый плед какой...
Поспать два часа им так и не дали: через полчаса в скважине щёлкнул ключ и в студию вошёл режиссёр. Он посмотрел на слепившихся оскароносцев и удовлетворённо кивнул:
— Слава богу. А то я мешки для трупов не захватил.
— Что снимаем-то? — зевнул во весь рот Марко, освобождаясь от рук Роберта.
Режиссёр бросил им на кровать папку со сценарием, и Марко открыл её, устраиваясь на плече проснувшегося Роберта.
— Да он ебанулся, — сказал Роберт, прочитав первые строки.
— Кто? — Марко всё ещё громко зевал и никак не мог сконцентрироваться на тексте.
— Твой гениальный друг-сценарист. — Студию заполняла съёмочная группа, ставили свет, Роберт не спеша переворачивал листы. С кровати они так и не поднялись.
— Что там? — потянулся за сценарием Марко. — Чегооо? Гарем?
— Падишахом небось хочешь быть, — хмыкнул Роберт. — Рыжим.
— Наложником буду, — поднялся Марко. — До чёртиков надоело командовать. Хочу лежать и чтобы меня ебали.
— Без проникновения и поцелуев, — уточнил Роберт.
— Умница, хорошо контракт помнишь. — Марко сбросил на пол радужную шубу и отправился в душ.
Через час Роберт уже возлежал на знакомой кровати, задрапированной под восточное ложе, играя мускулами голого торса под вышитой накидкой, а Марко, на котором из одежды были только украшения на руках, щиколотках, груди и талии, склонял перед ним голову, стоя на одном колене.
— Подойди ко мне! — приказал Роберт.
— Слушаюсь... — затрепетал рыжими ресницами Марко. — Мой повелитель.
Роберт наклонился к нему и, глядя в глаза, обхватил запястье и дёрнул на себя. Марко, звеня браслетами и ожерельями, упёрся ладонями по обе стороны от него и, усевшись верхом, наклонился, щекоча грудь Роберта бусами.
— Доставь мне удовольствие... — прошептал Роберт, гладя его по бокам. — И снова пойдём спать.
Марко фыркнул, громко застонав, чтобы не платить штраф, и провёл кончиком пальца по стоящему члену Роберта.
В этот раз, когда Роберт вжимал его в псевдотурецкие ковры на кровати, дроча им обоим и обрывая лжедрагоценности с шеи, чтобы обцеловывать её и вылизывать ключицы, Марко, который стонал, зарываясь в его волосы, и чувствовал себя принцессой на горошине в рассыпавшихся по кровати бусинах, даже не хотелось его убить.
— Ты не знаешь, — спросил Марко, срывая с себя остатки украшений, когда он кончил на руку Роберта и прозвучало: «Стоп!», — какой фильм от нашей студии собираются отправлять на просмотр для Оскара?
— Понятия не имею... — Роберт смахнул со своей груди обованную цепочку, измазав кожу спермой.
Они узнали об этом через месяц, когда директор пригласил их к себе.
— Так, ребята, — сказал он. — Вы знаете, сколько усилий приложил наш сценарист для того, чтобы мы попали в топ-лист.
— Да уж, — ухмыльнулся Марко. — На собственной шкуре испытали.
Роберт просто кивнул.
— И это дало результат, — с укоризной посмотрел на Марко директор. — Выбрали именно наш фильм.
— Какой? — спросил Роберт.
— «Ритуал», — гордо ответил директор.
— Это та хуйня, где футболист выигравшей команды ебёт проигравшего? — закатил глаза Марко. — Очень свежо и оригинально.
— Можешь закатывать глаза сколько угодно, но мы в номинации — это факт, — железным тоном сказал директор. — И что значит «ебёт» с твоими-то пунктами в контракте? Я вообще не знаю, как ты умудряешься Оскаров в порноиндустрии получать.
— Это потому что у меня, вообще-то, не только член есть... — буркнул Марко.
— А в какой категории? — снова подал голос Роберт.
— Лучший актёр. — Директор посмотрел сначала на одного, потом на другого.
Марко и Роберт переглянулись. Они играли в этом фильме оба, он был снят перед самым дедлайном отправки на просмотр.
— Обоих вас и номинировали, — словно прочитал их мысли директор. — Такое редко, но бывает в нашей сфере. Тем более что там две части, формально ты, Роберт, идёшь в номинации по одной, а ты, Марко, — по другой. С чем я вас и поздравляю.
— Ебать я хотел такое поздравление, — проворчал Марко.
— Отличный сюжет для следующего фильма на Оскар, — хладнокровно ответил директор. — Я передам сценаристу.
Когда они вышли из кабинета, Марко сказал:
— Надо хоть «Ритуал» этот пересмотреть. Ни хера не помню уже. Продюсеру написать что ли, чтобы прислал.
— У меня есть, — проговорил Роберт. — Можем сегодня встретиться и посмотреть. Я попкорн куплю.
— Все фильмы с собой бережно по папочкам хранишь, да? — усмехнулся Марко. — Ну, давай. Диктуй адрес.
Вечером Марко уже стучался в дверь ничем не примечательного дома. Роберт открыл сразу же, будто ждал в коридоре. Он был одет в лёгкие светлые брюки, из-под которых выглядывали босые ноги, и льняную полурасстёгнутую на груди рубашку. В его доме царил идеальный порядок, Марко даже подумал, что на таком отдраенном полу вполне можно есть.
Он скинул кроссовки с носками, чтобы тоже ступить на эту сверкающую гладь босиком, и пошёл за Робертом, сделавшим приглашающий жест в гостиную. Там напротив широченного плоского экрана стоял диванчик, на столике рядом с ним — две плошки с попкорном. Всё было расставлено с необыкновенной геометрической гармонией, будто Роберт вымерял расстояние линейкой, чему Марко бы совершенно не удивился.
Они уселись на диван, Роберт вручил Марко попкорн и нажал на кнопку пульта. Первую минуту они смотрели молча, тишину нарушали только нарочитые стоны, доносящиеся с экрана, и хруст попкорна, потом Марко вздохнул, положил голову на плечо Роберту и, жуя, сказал:
— Какая ж хуйня на самом деле... И какой дурак этот фильм на Оскара взял?
Он доставал попкорн из плошки и сначала закидывал в рот себе, а потом, следующую партию, совал на ощупь в губы Роберта.
— Бывает и хуже... — проглатывая, пожал одним плечом Роберт, тем, на котором не было головы Марко. — Здесь есть сюжет. Есть запретные отношения. Есть по-настоящему возбуждающие вещи.
— Какие? — фыркнул Марко. — Что может по-настоящему возбудить порноактёра?
Он снова ткнул попкорн в рот Роберта в ожидании, когда тот захватит гранулы губами, но вместо этого почувствовал прикосновение языка к своим пальцам. Влажный кончик обвёл согнутые косточки и уткнулся в кожу между пальцами, щекоча её. Марко выронил попкорн и поднял голову. Роберт глядя ему в глаза, проделал языком обратный путь до подушечек пальцев и втянул их в рот. Такого Роберт на съёмочной площадке никогда не делал, а если бы и делал, то, что-то подсказывало Марко, под светом ламп выглядело бы это иначе.
Роберт отпустил его пальцы, прошёлся лёгкими поцелуями по запястью, соскользнул с дивана и, наклонившись, провёл языком по подъёму стопы Марко, забираясь под штанину джинсов, поддёргивая её. Вернулся к другой ноге и, чередуя влагу языка с поцелуями, вздёрнул другую штанину. Марко молчал, едва дыша, только сердце колотилось о рёбра так, что, казалось, его удары должны быть слышны из открытого рта.
Роберт выпрямился, потянул его к себе за запястья и скользнув по рукам выше, по плечам, обхватил ладонями его лицо.
— Ты... — прошептал он Марко в губы. — Ты по-настоящему можешь возбудить... Понимаешь меня?..
Марко накрыл его ладони своими и, сглотнув, кивнул.
— Я хотел бы спать с тобою в одной постели, когда ты приходишь домой... — шептал Роберт. — И не дотрагиваться до твоего члена... Или дотрагиваться, если ты захочешь... — Шёпот обволакивал и опутывал, словно Марко угодил в сладкую вату, в самую сердцевину, и Марко тянулся к губам, которые тоже наверняка были такими же сладкими. — С проникновением... без проникновения... Какая мне разница... если я буду просыпаться и видеть тебя рядом... — Роберт целовал его вокруг губ: щёки, подбородок, нос, словно до сих пор соблюдая контракт. — Марко...
— Да... — выдохнул Марко. — Да, Леви... Да...
Он прижался к его губам, впуская язык в рот, отдаваясь рукам, которые уже стягивали с него джинсы и бельё, проникали внутрь, скользя смазкой, растягивали, нащупывая чувствительную точку и заставляя выгибаться и стонать. Он разрешил раздвинуть себе ноги и, скрестив щиколотки на пояснице, сам помогал проталкиваться горячему члену внутрь, уткнувшись в сгиб локтя, чтобы скрыть выступившие от боли слёзы — до этого он никому не позволял вторгаться в его тело. Он даже не проверил, надел ли Роберт презерватив: просто знал, что тот обо всём позаботится сам. Можно было доверять, можно было расслабиться, забыть об Оскарах, подмахивать и, кончая, кричать так, что стоны из телевизора казались ещё более фальшивыми.
После душа Роберт взвалил Марко на плечо и поволок в спальню.
— Какое счастье... — сказал Марко, забираясь под одеяло. — Какое счастье, что у тебя нет синтетического пледа.
— У меня всё натуральное, — сказал Роберт, сгребая его и прижимая к себе.
— Я вижу, — хмыкнул Марко. — И сам ты натурал.
Утром, когда они приехали в студию в автомобиле Роберта, все переглянулись, но промолчали. Марко и Роберт зашли на съёмочную площадку, изо всех сил стараясь не прикасаться друг к другу, и все переглянулись ещё раз.
— Сегодня по мотивам «Сверхъестественного», — словно извиняясь, протянул папку сценарист. — Дьявол-искуситель является к монаху.
— Я ебанусь скоро с этим гением, — повернулся к режиссёру Марко.
— Зато на Оскаров номинируют, — отрезал тот. — Кто из вас искусителем будет?
— Он, — кивнул Марко на Роберта. — Очень в тему сегодняшней ночи.
— Не очень-то ты был похож на монаха... — проворчал Роберт.
Все переглянулись в третий раз.
Когда Марко и Роберт в гриме и костюмах молча стояли на исходных позициях пред камерой и просто смотрели друг на друга, оператор уже почувствовал себя неловко, словно он третий лишний — а случалось это крайне редко, если учесть, сколько ебли он на своём веку переснимал. Никогда не случалось, если быть точным. Обычно трахающиеся люди вызывали в его душе эмоций не больше, чем мешок картошки. Но только не сейчас. И это они ещё не трахались.
— Экшн! — крикнул режиссёр.
Услышав команду, Марко решительным шагом подошёл к Роберту и, обхватив его шею двумя руками, впился в губы долгим поцелуем.
На съёмочной площадке повисла звенящая тишина, в которой чмоканье по ту сторону камеры было слышно во сто крат громче.
— Ты это тоже видишь? — наконец спросил оператора режиссёр.
— Да... — неуверенно подтвердил тот.
Роберт вцепился в задницу Марко побелевшими пальцами, казавшимися просто меловыми на фоне чёрной сутаны, под которой явно ничего не было, и монах, углубляя поцелуй, настойчиво подтолкнул дьявола к постели.
— По-моему, должно быть наоборот... — промямлил сценарист. — Если я не ошибаюсь...
— Какая уже разница, — махнул рукой режиссёр, наблюдая за тем, как монах подсёк искусителя под колени и, повалив на постель, начал сдирать змеиное облачение, символизирующее дьявола, а после стаскивать монашеский балахон с себя, путаясь в нём и чертыхаясь. Искуситель, которому снизу было не очень удобно, всячески помогал избавиться монаху от чёрной тряпки.
— Леви... ох... блядь... Леви... — простонал монах, когда палец дьявола проник в его анус, красный и растраханный.
Оператор вопросительно взглянул на режиссёра.
— Продолжай снимать, не останавливайся, — бросил тот. — Потом музыку пустим.
— Не останавливайся... — донеслось из постели, где монах уже стоял на четвереньках, насаживаясь на пальцы дьявола. — О, да...
Он подтянул к себе искусителя, выгнувшись, схватил его за торчащий член и приставил ко входу.
Тишина на съёмочной площадке воцарилась такая, что стоны теперь можно было бы сравнить только с громом, грянувшим среди ясного неба.
— Вот если ты сейчас скажешь, что у тебя карта памяти заканчивается, или аккумулятор сел, или что надо грим подправить, или ещё что-то в этом роде, я тебе так въебу... — сказал режиссёр оператору, почему-то шёпотом. — Сам ноги расставишь, а я тебя твоей же камерой...
— О бо... же... — раздалось с кровати, которая ходила ходуном, врезаясь в стену изголовьем.
— Я всё зарядил... — тоже шёпотом ответил оператор. — И места на карте полно...
— Это будет гвоздь сезона... — прошептал режиссёр, потирая руки. — Сейчас кончит... Крупный план!
— Блядь... блядь... блядь... — выкрикивал в подушку монах с каждым толчком, выкручивая пальцами простыни, и оператор в этот момент был уверен, что тому плевать, как это выглядит на экране.
— На экране это будет выглядеть потрясающе, парни! — режиссёр был необыкновенно доволен. — Марко, ты решил изменить пункты контракта? — добавил он осторожно.
— Нет... — Марко попытался подняться, но колени подкашивались, и он уцепился за Роберта. — Я целуюсь только с тем, с кем хочу... И ебусь тоже...
Роберт молча подхватил его под локти, закусив губы в улыбке, и потащил в душ.
После душа их видели в комнате отдыха. Полотенце и простыня валялись на полу, Марко сидел в кресле на коленях у Роберта, положив ему руки на плечи, а Роберт гладил его по спине, не заходя ниже посяницы, не пытаясь накрыть пах с рыжим пухом — просто скользил ладонями, едва касаясь кожи. Они сидели молча, лица их были близко — вот-вот и дыхание превратится в поцелуй, — но они не целовались: Марко, отняв одну руку от плеча, проводил пальцем по губам Роберта, переходил на скулы, а Роберт прижимался щекой к его ладони, закрывая глаза.
***
Красная дорожка — всегда суета и неразбериха. Участники и участницы действа с «+1» или соло возбуждённо сверкали бриллиантами, вертелись, вытягивали шеи и щурились, пытаясь углядеть знакомых: в одежде коллег не так-то просто узнать. Марко выбрал место потише и пожалел, что не курит: ждать было ещё прилично.
— Марки, моя прелесть!
На него налетела и закружила рослая белокурая красотка с бюстом, слишком выдающимся для натурального.
— Марки, ты, как всегда, прекрасен, я не зря положила две ежедневки сегодня: так и знала, что промокну...
— Фу, Инес, оставь подробности для работы! — Марко обнял в ответ, чмокнув воздух около уха.
— Ма-а-а-рки, — капризно пропела Инес, — когда уже мы замутим колаб с тобой? Это будет легендарно! Все камеры поплавятся, операторы сдрочатся, но мы получим невъе... прости, невыразимое удовольствие. Ты знаешь, что я права!
— Инес, — интимно проворковал Марко, наклоняясь к ней, — сразу, как только к твоим, несомненно стальным, но, увы, метафорическим яйцам, прибавится, ещё раз увы, безвременно утраченный член.
— Спасибо, дорогой, но, когда у меня был член, ты шарахался от меня, как от прокажённого.
— Я тогда от всех шарахался.
— Как и потом. Хотя сейчас, говорят, нашёлся тот, кто растопил твоё ледяное сердечко и нашёл ключик от твоего пояса целомудрия… Смотри, мой мальчик, осторожнее!
— Кто говорит? — напрягся Марко, но Инес расхохоталась и упорхнула, не забыв оставить у Марко на щеке яркий след алой помады.
Задуматься о словах, оброненных Инес, Марко не дали руки, сомкнувшиеся на талии и шёпот:
— Мы с тобой забыли обговорить, что получает победитель.
— Оскара он получает, — сердито ответил Марко, выкручиваясь.
Роберт не смутился, осветил Марко и пару акров площади сияющей улыбкой, подмигнул какому-то застывшему от такой благодати юнцу и взял Марко под руку:
— Ну что? Пора получать награды? За наши слёзы, за наши кровь и пот, смазку и...
— Пошёл в жопу, позёр, — не выдержав, улыбнулся Марко в ответ. — Идём уже, наша очередь. Только отцепись от меня. Мы же типа соперники.
***
— И побеждает в номинации «Лучшая мужская роль в фильме для взрослых категории 18+»…
Невыносимо долгие секунды, пока на экране мелькают наиболее приличные кадры Роберта, Марко, Криштиану и Вирджила, а ведущая делает вид, что никак не может разглядеть, что написано на карточке… Марко был почти уверен, что знает, кто сегодня будет стоять на сцене, но все равно вздрогнул, когда услышал «Ро-о-о-оберт Левандовский!» и почувствовал успокаивающее пожатие локтя.
Роберт пробирался между рядами, улыбаясь всем и каждому, а экран дублировал его малейшее мимическое движение. Марко не мог отделаться от мысли, что это начало очередного фильма или ролика и вот-вот, когда Роберта покажут ниже пояса, окажется, что он без штанов. Тем временем статуэтка перекочевала в руки Роберта, он задумчиво взвесил ее в руке и наклонился к микрофону.
— Дамы, господа, а также те, кто презирает эти условности. Коллеги. По понятным причинам я не буду благодарить за этот успех Господа, а также маму и папу... — По залу пробежала волна смешков. — ...Но хочу сказать спасибо своим гениальным друзьям... — Одинокое хихиканье Марко стало отчетливо слышным. — ...Режиссеру, сценаристу, директору студии, где я работаю, а также партнёрам по съемкам. Особенно одному. Вы знаете, что наша индустрия предполагает секс. Лично мне менее всего нравится, когда секс происходит между мной и вышестоящим начальством. — В зале понимающе загудели. — Но очень нравится, когда секс с финансовым отделом заканчивается смской о пополнении счёта. Секс в кадре для большинства из нас — просто работа. И мы мечтаем о страстной романтической ночи без света ламп, с теплым, но недвижимым телом рядом и возможностью просто выспаться.
Переждав аплодисменты, Роберт улыбнулся, поиграв ямочками:
— Но бывает так, что работа становится действительно любимой. Может быть, и вам так повезет. И я хотел спросить вас... — Роберт победно поднял Оскара над головой, а потом шепнул низким голосом, почти облизав микрофон: — Где у вас тут подсобка и есть ли в ней стол? Мне кое-что обещали…
Дальше церемония пошла по накатанной. Немного разбавила общий официоз Инес, засунув статуэтку в декольте и изобразив, что потеряла её там. Марио ещё раньше получил приз за роль второго плана. Матс не получил ничего, что, вероятно не улучшило его настроения и характера. Роберт помалкивал, любовно гладил трофей и то и дело клал Марко руку на колено так, что тот в конце концов ядовито поинтересовался:
— Что, пора искать подсобку? А то тебя явно возбудила эта цацка.
— Завидуешь?
Марко, вместо ответа, только пожал плечами. Зависти не было. Роберт заслужил приз. Он, Марко, тоже заслужил, конечно, но для него это было, пожалуй, не столь важно. В этот раз. Наконец все потянулись в фуршетный зал.
Вальсируя между столов и перекидываясь парой слов с многочисленными знакомыми, Марко потерял Роберта и вздрогнул, когда услышал над ухом его голос:
— Ты пьян, пора бы уже и баиньки.
Марко, удивившись (он не сделал ни глотка из бокала в руке), обернулся и почти уткнулся носом в лопатки, обтянутые черным атласом. Напротив Роберта покачивался Матс с улыбочкой, не сулившей ничего хорошего. За его руку цеплялся Марио, который зажал свой Оскар под мышкой и явно жалел, что вообще оказался здесь. Марко стало любопытно. Матс, в отличие от Роберта, заметивший Марко, улыбнулся ещё шире:
— А я просто хотел поздравить тебя дружище. Ценный, невероятно ценный приз.
— Я хочу заметить, что это уже третий мой Оскар, — холодно ответил Роберт, но что-то в его тоне царапнуло Марко.
— А я и не про эту железяку. Кому она сдалась? Только дверь подпирать. Особенно, когда вы с нашим Марко…
— Матс, пойдём, хватит уже, — попытался вклиниться Марио, но Матса уже несло:
— Наш недотрога Марко. Мы все пробовали. Что, Марио, скажешь не так? А ты смог. Грёбанный звездун. Расскажи, как быстро он сдался? Помнится, ты говорил, что он будет сам умолять тебя его трахнуть. Ну, тогда, когда он сделал тебя как новичка и выебал, — как же я тогда ржал. И все ржали.
— Матс, остановись, — процедил Роберт голосом, которого Марко от него ещё ни разу не слышал.
— Роберт, не скромничай. Когда я предлагал тебе этот спор, был уверен, что ничем не рискую, иначе предложил бы пару евро, а не тысячу. Но ты оказался хорош. Правда, Марко? — Матс подмигнул и снял ещё один бокал с подноса официанта.
За выражение лица Роберта ему можно было прямо сейчас давать настоящий Оскар. Марко наконец отхлебнул шампанское, выдохнувшееся и теплое, и сладко улыбнулся:
— Матси, не стоит так переживать. Мы просто решили с Робертом, что штука евро нелишняя, даже если делить её на двоих. А в постели он хорош, можешь даже не сомневаться. И сверху, и снизу. Правда, дорогой?
Марко подхватил Роберта под руку и потащил прочь, не досмотрев, как сползает с лица Матса торжествующее выражение. Он не остановился, пока не увидел такси. Роберт, молчавший всю недолгую дорогу, отцепил от своего рукава побелевшие пальцы и нерешительно спросил:
— У нас всё хорошо?
Марко чуть не рассмеялся в голос:
— О, конечно, мой сексапильный друг, увидимся завтра на съемках!
И уехал.
***
Утром в студию Роберт прикатил в одиночестве. Телефон Марко не отзывался. Сообщения с объяснениями оставались непрочитанными. Ночь, которую он так хотел разделить с Марко в одной постели после церемонии награждения, казалась бесконечной. Он уже подумывал сорваться с места и поехать к нему, но было опасение, что его не выставят за дверь, нет — просто её не откроют, как будто никто там не живёт. Оставалось одно: дождаться утра, встретиться перед съёмками, взять за руки, усадить перед собой и всё объяснить, не отпуская.
Марко появился в студии тогда, когда на разговоры времени уже не хватало — только двадцать минут, чтобы посмотреть сценарий, переодеться и загримироваться. Выглядел он прекрасно: свежий, выспавшийся — не то что Роберт с мешками под глазами и тяжёлой головой. Марко кивнул всем присутствующим и повернулся к сценаристу:
— Что сегодня?
— Марко, можем мы поговорить? — попытался Роберт привлечь его внимание.
— Священник и паломник, минет в исповедальной кабине, — отрапортовал сценарист.
— Дай мне всего пять минут, — рискнул ещё раз Роберт.
— Наконец-то классика! — Марко взял папку, пробежался взглядом по листам.
— Марко... — Роберт сжал его запястье, отводя руку со сценарием в сторону. — Не надо так со мной...
— Читать будешь? — взглянул на него Марко.
— Нет, — разозлился Роберт.
— Кого выбираешь? — Марко снова безучастно уткнулся в листы.
— Паломника, — ответил Роберт. — А ты монахом у нас уже был, так что перевоплотиться труда не составит.
— О'кей! — кивнул Марко и направился к гримёрше.
Когда они расположились на съёмочной площадке, Марко вдруг спросил:
— А почему бы паломнику не через решётку исповедоваться? Я могу просто член просунуть, как в туалете.
Сценарист чуть не выронил папку
— Хрена тебе, — ответил Роберт, аккуратно разглаживая на себе серую хламиду. — Будем всё по сценарию делать.
Режиссёр задумался на мгновение и решительно покачал головой:
— Нет, Марко, нам эта кабинка ещё пригодится, на что она нам, с дыркой-то. Паломник пришёл, упал в ноги, исповедовался, отсосал — всё логично. Экшн!
Марко чинно уселся на скамью в кабинке, Роберт рухнул у его ног.
— Простите меня, святой отец, ибо я согрешил... — уткнулся он в колени, покрытые сутаной, обхватывая ноги Марко и поглаживая щиколотки под чёрной тканью.
— Я в курсе... — буркнул Марко, не шевелясь.
Роберт прошёлся ладонями под сутаной, задирая её, добрался до колен, сжал их, немного разводя в стороны. Марко не сопротивлялся, но и не выказывал особого желания продолжить: все его движения были профессионально отточены и обращены к камере.
— Марко... — прошептал Роберт только так, как он умел: одними губами. — Я правда облажался... Но я не... Меньше всего я хотел, чтобы тебе было больно... — Он поцеловал обнажившиеся бёдра, потом ещё и ещё, подбираясь к мошонке.
— Скажи мне одно, сын мой, — склонился к нему Марко, запуская руку в волосы и дёргая голову вверх. — Всё вот это «я хочу спать с тобой в одной постели», «проникновение и без проникновения — никакой разницы» и всё, что ты наплёл тогда, за попкорном, — это ведь было только ради того, чтобы выебать меня и получить штуку евро? Ты ведь уже тогда пари заключил?
Роберт застыл, глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и кивнул.
— Классно получилось. — Марко сжал его волосы и, откинувшись в сладострастной позе, ткнул Роберта лицом в пах. — Не отвлекайся от сценария...
— Но как раз тогда... той ночью... всё изменилось... — опаляя дыханием головку и облизывая её, прошептал Роберт. Он двинулся выше, обцеловывая живот, задирая сутану до груди, касаясь языком сосков и потянулся к губам. — Прошу... Поверь мне...
— Я целуюсь в губы только по своему желанию, — сказал Марко, удерживая его за подбородок. — Этот пункт прописан в контракте.
Роберт заморгал, дёрнувшись, словно его полоснули плёткой по лицу.
— Парни! — крикнул режиссёр и добавил, обращаясь к оператору: — Снимай пока... Может, уже хватит выяснять свои отношения в кадре? Раньше это было более кинематографично, а сейчас какая-то херня пошла. Не можете трахаться от души — трахайтесь по сценарию.
— Говорил же, нужно дырку в сетке провертеть, — проворчал Марко.
— Роберт, ты можешь просто отсосать ему, как делал это в своём самом первом фильме? — спросил режиссёр. — Забудь про этот Оскар, нужно работать на новый! Или хочешь проиграть?
Роберт взглянул снизу на Марко, поднялся с колен и очень отчётливо, не повышая голоса, произнёс прямо в объектив камеры:
— Пошли вы со всеми своими Оскарами на хуй, — и зашагал к двери.
Все остолбенели. Первым вернулся к жизни режиссёр, который заорал ему вслед:
— Ты не можешь просто так уйти, мать твою! У тебя контракт!
— И контракт ваш тоже пусть на хуй идёт, — бросил через плечо Роберт, не останавливаясь, стянул с себя хламиду, кинул её, не глядя, за спину и голым скрылся за дверью.
— Вот это было круто! — покачал головой Марко.
— Он сорвал съёмки, — бушевал режиссёр. — Это просто так ему с рук не сойдёт!
— Ты успел снять? — спросил Марко, подходя к оператору.
— Ага, — сказал тот, показывая Марко сверкающие мускулистые ягодицы на экране камеры.
— Класс, — прошептал Марко. — Скинь мне на диск. — Он повернулся к продюсеру и спросил: — Кто у нас завтра?
— Ну, ты же знаешь, должен был сниматься Роберт... Но после такого... Так что теперь, скорее всего, Эрлинг.
— Эрлинг так Эрлинг, — кивнул Марко. — Перспективный малый. Будем делать из него порнозвезду.
Эпилог
С того момента, как Роберт ушёл из студии, прошла уже пара месяцев. Контракт со студией он расторг: возвращаться на следующий день и снова трахаться с Марко по сценарию у него не было никакого желания. Выигранную тысячу он отослал обратно Матсу, неустойка за расторжение контракта и штрафы за срыв съёмок и оскорбление съёмочной группы, которые ему пришлось выплатить, сожрала большую часть дохода, но денег ещё немного оставалось. Новую работу тоже искать не было никаких сил: кроме порноиндустрии, он больше нигде себя не пробовал, но думать о том, где ещё можно раскрыться, просто не мог. Каждую ночь Роберт лежал, вперившись взглядом в потолок, смежая веки лишь под утро и просыпаясь после обеда. Проснувшись, он шёл в кофейню, в которой сидел до позднего вечера, чтобы не торчать дома одному, а после возвращался, ложился в постель, и всё повторялось сначала. Оскары подпирали двери, деньги таяли, но ещё на месяц, чтобы проводить вечера в кофейне — пусть и с одной чашкой кофе, их хватило бы, можно не волноваться, а уж потом придёт время прикидывать, где их брать. Его сердце по-прежнему подскакивало к горлу, когда он видел на улице рыжеволосых мужчин, и в этот момент он не знал, бежать ему вслед или прочь. Слава богу, все эти люди оказывались незнакомыми, и Роберт вздыхал с облегчением, что выбора делать не придётся. Кофейня казалась ему местом умиротворения, куда можно спрятаться от внешнего мира.
Так было ровно до того момента, когда краем глаза он вдруг выхватил за соседним столом что-то рыжее и услышал:
— И капучино, пожалуйста, кофейный друг мой. И вон тому страдающему голубоглазому брюнету кофе и эклер за мой счёт. А то он тут у вас скоро помрёт с голоду со всеми своими Оскарами.
Роберт очень медленно повернул голову.
Вопрос: Лайкометр
| 1. Лайк |
|
9 |
(100%) |
|
|
|
| Всего: |
9 |
@темы:
фик,
Summer Fest 2020,
2 тур выкладки
-
-
06.09.2020 в 15:13ОМГ, это что-то совершенно офигенное!
Прямо даже слов никаких нет
Оно горячее, как ад, и душевное при этом, а от речи Роберта на Оскаре я ржала гиеной
Спасибо большое!
-
-
06.09.2020 в 15:19много смотрим порнохорошо их представили в таком контексте. И они, подлецы, как родные вписались!-
-
06.09.2020 в 20:03-
-
06.09.2020 в 20:10-
-
06.09.2020 в 20:26-
-
06.09.2020 в 20:32-
-
06.09.2020 в 23:25-
-
13.09.2020 в 17:27-
-
13.09.2020 в 17:47-
-
13.09.2020 в 19:40