Название: Песни Льда и Огня
Автор: мария антуанетта в кедах
Размер: 2350
Пейринг/Персонажи:Кристиан Эриксен/Эрик Ламела
Категория: слэш
Жанр:романс, приключения, юмор
Рейтинг: G
Саммари:Эрик Ламела, простой арфист с юга, прибывает в северную страну с большим посольством. Его ждет много приключений, а также сюжет для песни.
Ключ:притяженья больше нет
Предупреждение/Примечание: все персонажи говорят на всеобщем языке, иногда вставляя слова, выделенные курсивом на родных языках. Эрик Ламела говорит на варианте патагонского валлийского, Кристиан Эриксен – на варианте датского.
Словарь:
Песгот Маур (валл.) – большая рыба
Фёгль (дат.) – птаха
Силд (дат.) – селёдка
Хален (валл.) – соль
Лидув (валл.) – пепел

читать дальшеСнег, как пепел, сухой трухой просыпался у Кристиана между пальцами, но не растаял.
– Плохо.
Эрик не ответил – он уже какое-то время подозревал, что никаких хороших новостей сегодня больше не услышит.
– Нам туда, – Кристиан показал в темноту, где едва виднелась кромка леса, маяча силуэтами запорошенных снегом сосен.
– Как скажешь, Песгот Маур, – легко согласился Эрик, переступая с ноги на ногу, чтобы сохранить остатки тепла.
Кристиан неопределенно хмыкнул, поправил кожаный ремень своего баула и первым пошел сквозь сухой, чернильно-фиолетовый снег, прокладывая для Эрика подобие тропы.
Солнце садилось медленно, величественно, достойно, вкрадчивые тени удлинялись, где-то ухала и свистела птица, скрипел сухой снег под ногами Кристиана. Звуков было много: незнакомых, странных – а вот запахов Эрик почти не чувствовал. Казалось, холод выморозил их все.
– Не спи, – Кристиан встряхнул Эрика, как заячью тушку встряхивают охотники. – Скоро дойдём. Я бы поклялся Льдами, что верну тебя обратно, но, кажется, это плохая идея, Фёгль.
И он дотронулся большим пальцем до носа Эрика – единственного, что торчало из вороха одежды, кое-как напяленной южанином. Его рука была теплой. Эрик улыбнулся этому контрасту, восхищённо выдохнул и повалился ничком, прямо лицом в снег.

Пришел он в себя от того, что где-то рядом трещал огонь и одуряюще пахло жжёными сосновыми слезами. Эрик, не открывая глаз, сунул руки в пламя, и оно ласково обтёрлось об его ладони, как шаловливый котёнок.
– Сто шагов не дошли, – голос Кристиана за спиной звучал очень спокойно. – Ты очень тяжёлый, Фёгль, знаешь ли.
– Спасибо, – Эрик чуть-чуть разворошил в очаге горячие угли и только потом повернулся к Кристиану лицом. – Я никогда этого не забуду, клянусь Пламенем.
– Оно и видно, – Кристиан едва заметно улыбнулся. – Сейчас принесу ещё снега, его можно будет натопить и разогреть. Не горячие источники Клитмёллера, но хоть что-то. И развесь пару своих одеял, ради Льда, пусть прогреются. Нам завтра ещё нужно выйти на большую дорогу, чтобы нагнать посольство.
Он высыпал охапку снега в пузатый чугунок, поправил капюшон и оставил Эрика одного.
Эрик снова сунул руки в огонь, радуясь нежности прикосновений и огляделся. Он сидел у каменного очага, сложенного так, чтобы дым уходил вверх по трубе, а не скапливался в небольшом помещении. Скорее всего, это была небольшая избушка, собранная из сосновых досок, проложенных мхом и пропитанной воском пеньковой веревкой, чтобы сохранять тепло. В одном углу – сундук, накрытый шкурами (он же спальное место). В другом – основательный стол всё из той же сосны, на котором расставлена нехитрая посуда: глиняные кружки, миски, чугунки разных размеров. На стене висят разные вертела, шампуры, кочерга для очага, несколько ножей и снова шкура. Окно занавешено плотным шерстяным одеялом, вместо стекла – толстая пластина горного хрусталя, необработанного, мутного.
Эрик встряхнул головой, прижался щекой к горячим камням, которые уже нагрелись от огня и принялся осторожно выпутываться из своего кокона. Третьего дня он даже и подумать не мог, что всё это на себя наденет.

Третьего дня большое посольство южных стран вошло в порт Клитмёллера. Сорок восемь кораблей, две тысячи четыреста человек, триста сундуков с дарами страны Пламени прибыли точно в полдень, как велит старый обычай. Раз в пять лет большие посольства прибывали попеременно то в страну Пламени, то в страну Льда, чтобы засвидетельствовать почтение, подтвердить мирный договор, обменяться опытом, дарами, заключить военные и династические союзы, обновить торговые связи и шпионскую сеть.
Эрик из рода Ламела, арфист при особе князя Лионеля, плыл на сорок седьмом корабле, и его задачей, кроме услады слуха князей страны Льдов, было передать на словах весточку достопочтенному Эмре Джану. Тот Пламя ведает когда стал бессменным послом в чужой стране и возвращаться домой никак не желал. Сплетничали, у него на это была довольно весомая причина, но Эрик лучше всех знал смысл старой поговорки: «спорить с южанином – все равно, что пытаться затушить огонь пламенем». Поэтому он даже не собирался задаваться никакими вопросами.
Его делами были арфа и одна лишь фраза. Одна из многих, потому что достопочтенный Серхио из рода Агуэро никогда не складывал все яйца в одну корзину и никогда не доверял свои послания только одному человеку.
Так Эрик оказался на корабле, а потом и во дворце достопочтенного Гилфри из рода Сигурдссонов, где, как и планировалось, услаждал слух князя и его приближенных нежными, как шелк, южными песнями и веселой плясовой, за что был награжден невероятным коконом из белых, очень теплых одеял. Князь Сигурдссон пояснил, что это понадобится для перехода вглубь страны, чтобы дойти до столицы, прекрасной и ледяной Туркии, дабы предстать перед советом князей, развлекая гостей на торжественных приемах, которые будут длиться целую неделю.
Пока Эрик пытался понять, как ему заворачиваться во все эти одеяла, он и познакомился с Кристианом.

– Фёгль, не спи!
Эрик встрепенулся и посмотрел на Кристиана.
– А почему ты меня так зовешь?
– Это значит «птица», – пояснил Кристиан бесстрастно, высыпая очередную порцию снега в чугунок. – Ты со своим хохолком чуть не свил гнездо над парадными тойи… - он указал на одеяла, из которых Эрик выпутывался, и перевёл: - Одеждами. Вот я и решил, что ты птаха.
– Песгот Маур значит большая рыба, – мстительно ответил Эрик, смущенный воспоминанием о первой встрече. – Ты выплыл из этого огромного озера как водяное чудище из сказок. Предупреждать же надо!
Кристиан усмехнулся.
– Мои друзья зовут меня силд – селёдка. Ты уловил суть.
Эрик хотел сказать, что он же музыкант, и понимать суть вещей не только его обязанность, но и призвание, но вспомнил о своей потерянной в снегах арфе, и весело препираться как-то расхотелось.
Караван посольства попал в пургу. Сани, в которых ехал Эрик, перевернулись, а потом все закрутилось, понеслось белой кашей, белой мглой, холодным стальным стерильным маревом без запаха. Арфа потерялась, как и остальной скарб.
И как только кости ему не переломало?
Когда Эрик очнулся, рядом никого не было, только огромная снежная пустыня, бескрайняя и нелюдимая. Жизнь ему, кажется, спасли подаренные князем одежды – он походил на большой белый сугроб, но тепло плотные шерстяные ткани сохраняли отменно. Эрик встал тогда, оглянулся, поднял голову и решил, что раз уж он в пустыне, то будет, как дома, идти за солнцем – авось набредет на какой-нибудь караван. Он шел около часа, успев страшно замерзнуть, когда из-за очередного снежного бархана на него вышел Кристиан.
– Почему ты все время хочешь уснуть?
Эрик пригладил волосы и пожал плечами.
– Не знаю. Холодно. А где мы?
Кристиан отряхнул руки от снега, осторожно, чтобы не обжечься, но ловко, что говорило о немалой сноровке, подвесил чугунок над огнем.
– Мы на краю Льда, – сказал он тихо. – И это ещё не все самые плохие новости.

Страна Льда, как и Страна Пламени, в строгом смысле не являлось собственно государством. Обе земли были материками, разделенными большой водой. Три дня и четыре ночи нужно было потратить, чтобы пересечь пролив. У берегов климат каждого материка был скорее умеренным, а если двигаться вглубь страны, становилось или теплее, или холоднее, соответственно.
Материки делились на княжества, но, по сути, каждый материк – отдельная страна, подчиненная одному из великих князей, в каждую эпоху – разному. Как у каждой земли есть свой предел, так и у страны были земли, куда людям, своим или приезжим, забираться не следовало.
Эрик один раз был у края Пламени, поспорив со старым другом. Это было страшно, красиво и очень…холодно, что ли, холоднее, чем сейчас. Эрику тогда едва хватило сил уйти, и он больше никогда не вспоминал и не повторял своего путешествия. Теперь вот судьба забросила его на другую сторону. Оставалось надеяться, что отсюда Эрик принесет хотя бы песню.
Если выберется, конечно.
Странно было, что их занесло так далеко вглубь страны, потому что караван вышел из Клитмёллера не больше суток назад и двигался неспешно, когда буря нагрянула и перевернула все с ног на голову. Впрочем, в этом снежном аду и не такое могло приключиться.
– Песгот Маур, давай свои плохие новости, – Эрик зачерпнул огня и умыл лицо.
– Кажется, утром тебе придется идти одному, Фёгль, – тихо сказал Кристиан.

– Когда вьюга разметала караван, я потерял коня и соль. Наши лошади обучены, как быть при штормах, надеюсь, с моим ничего не случится. С солью хуже. Видишь…
Кристиан дотронулся ладонью до предплечья Эрика. Его рука была холодной, как снег.
Тишину комнаты нарушало только потрескивание поленьев в очаге. Эрик посмотрел на свои руки, испачканные в золе. Медленно-медленно, зола исчезала, словно впитывалась в кожу.
– Хален… То есть соль для тебя все равно, что для меня лидув. И ты потерял свой хален? Это же очень нехорошо! Почему ты раньше не сказал, глупая рыба!
Кристиан чуть-чуть отшатнулся, словно напуганный такой вспышкой эмоций. Южане никогда особенно не скрывали того, что чувствовали. Они, как спичка: быстро зажигались, но и быстро перегорали. А вот северянам чаще было свойственно то самое ледяное спокойствие. Эрик порывисто обнял Кристиана, прижался горячей щекой к его холодной щеке и так остановился, стараясь передать свое тепло замерзающему на его руках человеку.
– Когда я перестану дышать, просто положи меня на снег, – тихо сказал Кристиан, не делая попытки отстраниться. - Снег заберет свое.
Эрик не выдержал и заплакал.

Природа сыграла со странами злую шутку – для выживания жителям Льдов нужна была соль, которую они могли с трудом найти у себя на материке, получая ее лишь из горячих ключей, выходящих близко к поверхности. Вокруг таких источников и росли северные города – достаточно было опустить руку в воду, чтобы восстановить баланс соли в организме. Одного купания хватало на три дня. В путешествиях обычно люди брали с собой небольшой запас кристаллизованной соли, растворяли в воде и пили, таким образом поддерживая свои силы. Без соли естественная способность северян быть нечувствительными к холоду пропадала, они становились беззащитными и замерзали, уходя во льды, из которых когда-то появились.
Горькая ирония заключалась в том, что соляные шахты в изобилии находились в стране Пламени, иногда даже жилы выходили на поверхность. Но южанам соль была без надобности – чтобы жить им нужна была зола. Но в жарком, пустынном климате деревьев, а особенно тех, которые можно было сжечь, в достаточном количестве не росло, особенно чтобы обеспечить маленьким костром каждого человека.
Леса же в стране Льдов, не смотря на холод, росли в изобилии.
Ещё в старой, глубокой древности, такой далекой, что от нее не осталось почти никаких следов, кроме древнего договора, написанного кровью на бересте и сухих банановых листьях, было решено обменивать жизни за жизни – без платы и без исключения.
Сорок из сорока восьми кораблей привезли в страну Льда запас соли, которого хватит на год, не меньше, и после разгрузки на них отправят обратно полированное дерево, а каждую веточку, каждый сучок заботливо сложат в трюме.
Жизнь за жизнь.
Эрик плакал, потому что у него ничего не было, кроме пепла, и ничего он не мог Кристиану дать. Слезы катились по щекам, собирались у носа и пачкали совсем холодного, уже безучастного Кристиана.

Вдруг Кристиан заворочался, как недовольный медвежонок.
– Фёгль, ты чего?
– Это ты чего?! – Эрик от неожиданности резко ткнул Кристиана под ребра. Тот поморщился. – Ты же только что… тут…холодный… Хален! Точно! Что ж я за идиот! Сиди здесь!
Кристиан чуть не упал, когда Эрик расцепил свои объятия и резво кинулся к выходу. От его горючей печали не осталось и следа, а Кристиан не совсем осознавал действительность, как человек, не полностью проснувшийся от глубокого сна.
Эрик вернулся скоро, все такой же встрепанный, полузавернутый в свои одеяла, бережно неся покрасневшие ладони, сложенные лодочкой. С ладоней капало.
– Пей! – он сунул Эрику руки под нос.
– Что?
– Хален! Соль! Пот соленый. Я могу растопить снег руками, и талая вода смешается с солью. Могу ещё поплакать или…
– Не надо, – Кристиан остановил поток слов, которыми Эрик, кажется, готов был захлебнуться. – Но ты представляешь, сколько нужно будет снега, чтобы так меня напоить?
– Справлюсь, – Эрик наклонил голову. – А теперь пей!
Кристиан посмотрел на него из-под светлых ресниц своими немыслимо сизыми глазами и приник губами к замерзающим ладоням.

Эрик с лихвой отдал Кристиану те сто шагов, замерз, вспотел, снова замерз, и нечеловечески устал. Когда он наконец устроился у очага, лениво поглаживая пламя, Кристиан, заметно посвежевший, даже переставший казаться таким бледным, вспомнил, что неплохо было бы поесть.
В бауле Кристиана нашлось немного вяленного мяса и сухого хлеба, который удачно можно было погреть на небольшом плоском вертеле.
Эрик, будто пьяный от огня под руками, от адреналина и холодного воздуха, который он глотал, выбегая за новой порцией снега, чувствовал себя невероятно живым сейчас. Судя по Кристиану, он тоже, хотя всё ещё не вполне понимал, что происходит.
– Надо поспать, Песгот Маур, – Эрик зевнул. – А завтра ты меня вытащишь на большую дорогу, потому что ты обещал!
– Потому что я обещал, – согласился Кристиан эхом. – Ложись, я на полу…
– Тут места хватит, – безапелляционно отрезал Эрик. – К тому же ты теперь теплый и будешь меня греть!
Кристиан хотел было поспорить, но не решился, и они кое как устроились на узком сундуке, подложив шкуры под голову.
Эрик хотел было сказать ещё, что теперь Пламя побери всё на свете, вряд ли отпустит Кристиана куда-то далеко от себя, по крайней мере пока горячие источники Клитмёллера или соляные склады Туркии не окажутся поблизости. Или совсем не отпустит.
– Спорить с южанином – все равно что тушить огонь пламенем, – прошептал Кристиан Эрику на ухо, и Эрик понял, что говорил вслух. Стыдно ему не было. Кристиан накинул на них одно из эриковых одеял и сон немедленно окутал их обоих.

– Достопочтенный Эриксен! – бархатный голос с южным акцентом заставил Эрика вынырнуть из такого прекрасного сна и он немедленно свалился с узкой лежанки.
Сразу вернулись воспоминания о вчерашнем дне, а Кристиан, хмуро сдвинувший брови, но живой, живой, и очень теплый – успокаивающе протянул упавшему Эрику руку.
– Кто здесь?! Почему ты достопочтенный?
Эрик подозрительно прищурился. Титулом «достопочтенный» обе страны именовали князей, а Кристиан никак не тянул… или тянул?..
– Драгоценный Эрик из рода Ламела, – бархатный голос наконец обрел плоть, из тени у очага выступил человек в снежно-белой куртке воинов севера, с нашивкой в виде языков пламени на левом рукаве, переливающиеся всеми цветами золота. – Вы нас очень напугали, должен заметить.
Эрик подумал, что как-то так должен был выглядеть достопочтенный Эмре Джан, и, на автомате, выдал заученную фразу.
– Принц крови напоит меня чаем.
– Обязательно напою, – согласился Кристиан позади него. – Но не думал, что ты любишь чай.
– Что? – переспросил достопочтенный Джан.
– Что? – не понял совсем сбитый с толку Эрик.
Кристиан дернул уголком рта. Эрик знал его ещё не слишком хорошо, но тут подумал, что Кристиан внутри себя только что заливисто расхохотался.
- Достопочтенные, драгоценный, – в дверь с трудом протиснулся высокий северянин с очень белым лицом и очень синими глазами. – Сани готовы, кони запряжены. Ваш конь, достопочтенный Эриксен, привел нас сюда, и мы рады, что и вы и драгоценный Ламела в добром здравии. Я думаю, мы можем ехать.
«Увесистая причина», – подумал Эрик, вспоминая сплетни, и снова окинул северянина взглядом.
Кристиан кивнул и украдкой взял Эрика за руку. Он хотел было что-то сказать, но Эрик покачал головой, прижимая палец к губам.
Что бы ни ждало их за порогом, Эрик ведь поклялся Пламенем никуда не отпускать Кристиана, и совершенно точно собирался сдержать слово.
А из всего, что случится потом, наверняка получится отличная песня.