@темы: Football Autumn Fest 2017, организационное

Название: Alps_art_blog
Автор: team Alps alliance
Форма: арт
Персонажи: Нума Лаванши, Мурат Якин, Рафаэль Вики
Категория: джен
Жанр: инстаграм-блог
Рейтинг: G
Размер: 580X1032 пикс, ~300 кб.
Задание: блоги

Название: Здесь и сейчас
Автор:  team Alps alliance
Бета:  team Alps alliance
Размер: мини, ~1200 слов
Пейринг, персонажи: Рене Марич/Марко Розе
Категория: пре-слэш
Жанр: романс и сопли
Рейтинг: PG(?)
Краткое содержание: Кухня, на которой Рене раз за разом обнаруживает себя по утрам, по правде говоря, и не его вовсе. Но в последние несколько месяцев стало слишком просто позабыть об этом.
Примечания: Рене Марич — юный «я-у-мамы-тактикблогер», который довольно сложным и запутанным методом попал в реальный футбол; именно он создал культовый немецкоязычный тактический блог Spielverlagerung.de. Начало текста взято из этого разбора «Атлетико» — «Барселоны».
Задание: блоги

«Серединная линия, как и привычно, защищалась компактно, объединяя на ограниченном пространстве сразу шестерых игроков большую часть времени. Из них в особенности часто выдвигался на фланг Коке, чтобы перехватывать полуфланговые передачи от Месси или Ракитича Иньесте [надо отобразить графически — РМ]».

Рене отвлекается, вспомнив наконец, что кофейный аппарат давно уже перестал издавать утробные звуки и что можно всё же налить себе свою законную чашку. Не забыв, конечно же, подготовить всё для следующей порции, которая понадобится не раньше, чем через полчаса — а скорее всего, и того позже.

Стрелки слишком навязчиво тикающих часов на кухне постепенно подбираются к половине десятого утра. Рене ставит рядом с ноутбуком чашку, чуть неаккуратно качнув её: тёплая жидкость, в которой молока больше, чем самого кофе, расплёскивается широким неровным кругом по тёмной поверхности стола. Он чертыхается и тянется за тряпкой выработанным до автоматизма движением.

Кухня эта, по правде говоря, и не его вовсе. Но в последние несколько месяцев стало слишком просто позабыть об этом: очень уж часто он обнаруживал себя по утрам просыпающимся в этой самой квартире, тихо заваривающим кофе сначала на одного, а попозже сразу на двоих (себе — вторую кружку приторной молочной бурды за утро, другую — без сахара, чёрный, максимально горячий), и мерно разгребающим дела по сторонним проектам под размеренное тикание кухонных часов.

Рене окидывает взглядом последствия очередного ночного мозгового штурма. Сливающаяся с кухней гостиная завалена всяким хламом от коробок с лапшой из ближайшей китайской забегаловки на вынос до исчирканных неровным почерком бумажек, вперемешку с какими-то схемами, столбиками цифр, распечатанными простынями статистики, фантиками от злаковых батончиков и пустыми бутылками из-под пива — их немного, так как роль их заключается не в помощи коммуникации, а, скорее, в снотворном эффекте мерзенького «Штигля» после бесконечных часов работы, споров и аналитики вслух и про себя. Рене вздыхает, глядя на привычную уже картину, захлопывает ноутбук и неспешно тянется в гостиную, чтобы попробовать хоть немного придать ей изначальный вид.

Квартирка Розе — небольшая, под скошенной крышей и с крохотным балконом, в одном из невысоких домов в паре улиц от тренировочного центра — с первого же взгляда производит впечатление холостяцкой запущенности. Оно и понятно: его семья осталась в Лейпциге, так и не решившись присоединиться к его австрийской авантюре. За годы одиночества его отношение к быту вернулось к почти что юношеской безалаберности, контрастировавшей с всё больше проступающей сединой. На все укоризненные взгляды и мягкие подколки Розе лишь отшучивался тем, что он, мол, как капитан дальнего плавания, которого выбросило на мель этих зальцахских вод, какой тут быт, какая тут чистота в каютах во время затянувшейся на несколько лет корабельной тревоги. Ох уж эта ГДРовская тяга к преодолению и романтизации борьбы, не вытравишь и за всю жизнь.

Эта метафора, как со временем понял Рене, несёт в себе куда меньше шуточного смысла, чем хотелось бы. Поэтому оказавшись в этой квартире буквально во второй или третий раз, он в какой-то момент осторожно сгребает со стола чашки, робко, неуверенно, будто бы спрашивая разрешения — и не получив никакой отрицательной реакции, продолжает.

Потом это входит в привычку: пытаться создать на этом отрезке пространства хотя бы какое-то подобие уюта и ухоженности, хотя бы чуть-чуть, хотя бы на этот вечер и это утро. Просто потому что так надо, и если не хозяину, то хотя бы самому Рене.

Звук тикающих часов из кухни долетает и до гостиной, перекрывая собой шуршание бумажек и картонных коробок. Будь его воля, он бы давно выкинул их к чёртовой матери и купил бы нормальные, бесшумные, которые не так отвлекают и не так действуют на нервы — но в этой квартире его слово пока ещё весит мало; и он с плохо скрываемым удовольствием подчёркивает в диалоге с самим собой эти два слова «пока ещё». Впрочем, когда время вокруг тебя течёт по совершенно иным канонам, бросать якоря хочется на любой отмели.

Они оба, всё вокруг, эта команда, эта квартира, эти чёртовы тикающие часы на кухне — всё это существует вне времени, за пределами его оси, давно осознал Рене. Прошлое ничего не значит, когда начинаешь с нуля. Будущего у тебя нет, когда твои работодатели по щелчку пальцев могут отобрать всё то, что было тебе важно и дорого, и даже не попытаться объяснить причин — плавали, знаем, за несколько лет вокруг, а потом и внутри этой системы сценарий повторялся не один раз. Всё, что существует — лишь настоящее, лишь сегодняшний день, лишь этот час и эта минута. Как в первобытном сознании, ей Богу.

Всё, что по-настоящему есть у Рене, происходит здесь и сейчас. У него есть эта квартира, куда он приходит раз за разом, не задавая даже себе вопросов, зачем и почему, и где остаётся спать в дальней комнате, откуда из-за края соседнего дома виднеется крохотный кусочек тренировочного поля — его поля, их поля. Эта кухня, с мокрым пятном от разлитого кофе на тёмном столе, с почти разрядившимся ноутбуком с так и не доредактированным чужим текстом в свой тактический блог, с которого началось всё, что могло и не могло начаться. Эта кофемашина с засыпанной в неё свежей порцией кофе, который понадобится через полчаса-час, когда Розе заставит себя оторваться от подушки и будет бросать на него беспричинно злобные взгляды, будто бы перевешивая вину за собственный недельный недосып. Эта тренировка днём, на которой они будут пробовать подсмотренные в полученных тайком и по дружбе видеоматериалах из «Ла Масии» вариации рондо. Эти их мальчики, шумные, бестолковые, горячо любимые. Этот следующий матч с чёртовой «Адмирой», которая будет лезть из кожи вон, чтобы выкачать из них максимально много крови.

Только это. Только то, что творится здесь и сейчас.

За последние несколько месяцев из их речи полностью исчезли будущее время и условное наклонение.
Не в этом месте, не в этом клубе, не в этой жизни.

Из коридора доносится негромкое шарканье домашних шлёпок — звук, к которому Рене так привык по утрам, что когда всё же заставляет себя оторваться от бесконечной работы и дивана в этой гостиной и дотащиться ночевать к себе, в крохотную студию, которую снял себе на время обучения в университете и так и забыл съехать, то кажется, будто чего-то не хватает. Будто бы утро нового дня так и не наступает, пока он не услышит этот глухой звук из коридора и не увидит спустя несколько секунд заспанную заросшую физиономию того, кто должен бы называться его начальником, да вот по-настоящему точное определение в голову так и не идёт.

Наверное, от начальства нужно держать дистанцию. Наверное, к начальству не заваливаются как к себе и не ночуют там чаще, чем дома. Наверное, у начальства не должна висеть в шкафу в гостевой комнате половина гардероба. Наверное, с начальством обсуждают деловые вопросы, а не ругаются до рассвета о принципах построения атаки Гвардиолы в «Ман Сити», размахивая куском остывшей плохонькой пиццы. Наверное, начальство не стоит так близко подпускать к себе и не нужно так…

Да и чёрт с ним, думает Рене, привычно провожая взглядом сутулую фигуру, по обычаю не желающую вступать в коммуникацию до контакта с возвращающим к жизни кофе. Кто сказал, что так нельзя?

В конце концов, у них есть только то, что происходит в настоящем. Что случается здесь и сейчас. Сегодня, не завтра, не вчера.

Рене не уверен почти ни в чём, что его окружает. Кроме одного: прямо сейчас у него есть Розе.

Он ловит на себе тяжёлый взгляд, тихо смеётся в кудрявящееся подобие усов и плавно опускается обратно за ноутбук. У него явно ещё есть с четверть часа, чтобы закончить вычитывать разбор своей несчастной «Барселоны».

@темы: 3 этап, Team Alps alliance, Football Autumn Fest 2017

Тема, доставшаяся нашей команде:
СОЦИАЛЬНЫЕ СЕТИ

Добро пожаловать в Китай и их проблемы с этим!

Название: Великий китайский файерволл
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: драббл, ~500 слов
Пейринг, персонажи: Роджер Шмидт, Йонатан Сориано
Категория: джен
Жанр: должен был быть юмор, вышел флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: инженеры не всегда разбираются во всех тонкостях сетевого общения в условиях цензуры.
Примечание: «шифу» — обращение к мастеру.
Задание: социальные сети

— У меня к тебе есть, кхм, одна небольшая просьба, Джонни. Немного личная.

Роджер оказывается на пороге его гостиничного номера на выезде в самое что ни на есть внеурочное время. Надо же, и недели не прошло с назначения, а старому-новому тренеру внезапно что-то понадобилось.

Джонни выжидающе смотрит в ответ, подняв брови, но так и не произнося ничего членораздельнее заинтересованного мычания.

— Ну, как к почётному старожилу этих, с твоего позволения, мест.

Он заметно мнётся: дело явно не слишком чистое, если он не пошёл с какой бы то ни было просьбой к кому-то действительно местному, к начальству или хотя бы к собственному переводчику.

— Ммм? — Джонни продолжает ждать развития событий, хотя краем сознания смутно припоминает, что в подобных ситуациях хвалёная прямолинейность герра Шмидта имела особенность испаряться. — Заходите тогда уж.

Нажим на частицу «-те» выходит слишком уж комичным: после стольких-то лет всерьёз обращаться к нему на «вы» было пущим абсурдом, поэтому в давние годы подобное обращение использовалось как ироничное усиление, идеально подходящее для сего момента, когда Шмидт явно либо что-то уже натворил, либо лишь замышляет, либо пытается чего-то избежать. Зная его, Джонни почти готов поспорить, что применимы все три вещи сразу.

Шмидт плюхается на край аккуратно заправленной гостиничной кровати и с каким-то странным оттенком чувства вины во взгляде начинает:

— Скажи мне, Джонни, вот что. Насколько здесь на самом деле плохо с легендарным великим китайским файерволлом?

Так, понятно. Тренер-шифу испытывает проблемы в коммуникации. Ну-ну.

— Не так уж, — максимально расплывчато пытается ответить Джонни. — С VPN-ом жить можно. Даже вон в инстаграм постить...

Шмидт заметно светлеет.

— Но тебе ж, понятное дело, не инстаграм нужен, — кивок подтверждает догадку. — Не хочешь пугать людей китайским номером телефона?

Снова кивок. Джонни понимает, что сейчас придётся собрать в кучу все остатки своей тактичности, не растерянные ещё по пути из Австрии на этот азиатский край света.

— Я даже не буду спрашивать, кому ты там нервы бережёшь, — аккуратно пробует он якобы соскочить с выяснения причин и одновременно спросить прямо в лоб. Приём удаётся.

— Да тааааак... — тянет Роджер и машинально тянется рукой к затылку, пригладить и так прилизанные, непривычно коротко стриженные волосы. — Держим руку на пульсе у особо непутёвых бывших подопечных.

Джонни с ухмылкой прищуривается, снова пробуя теперь уже невербально вытянуть из него подтверждение сразу же пришедшего на ум предположения. Роджер наиграно отворачивается и резко возвращается к изначальной теме: заходить в эти воды ему очевидно некомфортно, это видно невооружённым взглядом.

— Так что, поставишь мне? Ты явно в этом сечёшь лучше меня.

— Тоже мне инженер-механик, — хмыкает для разрядки обстановки Джонни, что работает как надо. — Тащи сюда свой телефон, покажу, как в обход Хайке в пекинском Тиндере сидеть.

От затрещины он увернуться, естественно, не успевает.

Впрочем, рука Роджа задерживается на его затылке, чтобы мягко потрепать его за волосы — как прежде, как годы назад. Видимо, каким-то вещам суждено повторяться, и кому-то, вопреки всем убеждениям и уверениям, удаётся дважды войти в одну и ту же воду, думает Йон, расплываясь в улыбке. И по по-доброму разбегающимся морщинкам в уголках глаз такого знакомого лица совсем рядом со своим он получает лишнее подтверждение предположения, что не ему одному это удалось.

Главное, правда, чтобы не повторялось с пекинским Тиндером.

Название: В Китае хорошо
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: драббл, ~600 слов
Пейринг, персонажи: Роджер Шмидт, Йорн Вольф, Джим Макгиннес, Йонатан Сориано, Ренато Аугусту, Лей Ли
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: когда приезжаешь работать в экзотическую лигу, тебе жизненно необходим групповой чат с немногими [относительно] адекватными людьми
Примечание: эмодзи — в изначальном смысле азиатские смайлики, составленные из символов и элементов алфавита
Задание: социальные сети

02/07/2017, 9:57am

* Роджер Шмидт создал чат *

* РШ пригласил Йорн Вольф *

* РШ пригласил Джим Макгиннес *

* РШ пригласил Йонатан Сориано *

* РШ пригласил /переводчик/ *

ДМ: а переводчик для того, чтобы переводил мне ваш трындеж с немецкого на человеческий английский?

ЙС: не поможет, он только с английского на китайский и обратно умеет)

ДМ: печально

РШ: Ну ладно, ради тебя мы будем писать на английском.

ЙС: и ради переводчика

переводчик: СПАСИБО

* ЙС пригласил Ренато Аугусту *

РА: зачем?....

ЙС: чтоб я не один страдал!

РА: только если ради тебя

* ЙС переименовал чат "в Китае хорошо" *

РШ: Конечно, тебе лучше знать.

переводчик: ОЧЕНЬ ХОРОШО

ЙВ: Подозрительно много энтузиазма...

ЙС: кстати, раз уж мы все здесь сегодня собрались... Ренато, ты не видел часом, кто стащил мои бутсы из раздевалки?

РШ: Йоооорн?

ЙВ: А я-то тут при чем? оО

РШ: Твоя прерогатива, расследуй.

ЙВ: Scheiße...

переводчик: Ну вы же обещали...

РА: Йорн, извините, но немецкий знает почти весь чат =) а уж это слово точно!

ЙВ: >____<

14/07/2017, 2:21am

РШ: Йоооорн?

ЙВ: Что?

РШ: Ты куда ту бутылку сунул, найти не могу.

ЙВ: ...

ЙВ: Родж, может, подобные вопросы в личный чат?!

РШ: Эм, а это разве не он?

ЙВ: >____<

ЙС: ¯\_(≧∇≦_/¯

РА: (⌒o⌒

ЙС: когда-нибудь Роджер Шмидт научится обращаться с соцсетями, но не в этой реальности

ДМ: ...и даже не в китайской!))

ЙС: вот так и выбалтываются военные тайны, ну, делитесь теперь!

ДМ: вынужден всех расстроить — мы вчера её допили(

РА: v___v

ДМ: ну простите, на вас как-то не рассчитывали!

ЙВ: ...И что мне в Германии не сиделось?..

13/07/2017, 23:37pm

РШ: Ну Йоооорн!

ЙВ: НЕТ

РШ: Пусть предлагают любые деньги!

ЙВ: НЕТ

РШ: Но он нам нужен!

ЙВ: Он ТЕБЕ нужен.

ДМ: и вообще, здесь жесткий лимит на легионеров

РШ: Но мы же продали Йылмаза!

ДМ: и что? у нас их ещё трое осталось

ЙС: ...вы опять чат перепутали? ￣へ￣

РШ: Джонни, ты неприкосновенен!

РА: ...

РШ: И ты, Ренато!

переводчик: Великое начальство говорит, что "Байер" поставил ОЧЕНЬ высокую цену

РШ: 〒_〒

ЙС: ух ты, тренер! вы нашли эмодзи?!

РШ: Джонни...

ЙС: ...понял, заткнулся

ЙВ: Родж, прости, но это не реально, смирись.

25/07/2017, 7:57am

* Роджер Шмидт отправил файл Die_Toten_Hosen_1_Bayern *

РШ: ВСЕМ ПОДЪЕМ!

ЙС: эй, чего в такую рань, тренировка в одиннадцать же?

РШ: В десять.

ЙС: вечером ж еще в расписании было одиннадцать оО

РШ: Ну, я уже проснулся.

ЙС: нуепт...

ЙВ: Родж, а при чем тут бедная Бавария?

РШ: Это было первое бодренькое, что я в телефоне нашел.

ЙВ: Ануок...

переводчик: Может, Раммштайн для таких случаев скинуть?

РШ: А у тебя есть? Давай!

РА: вот блин... лучше б Шакиру какую-нибудь

РШ: Такого не держим, извини. :-)

ЙВ: Мне вот больше интересно, откуда у Роджа антибаварская песенка в телефоне...

ДМ: ≧∇≦

РШ: А что, кто-то против? :-)

РА: чтоб мне всегда в таком хорошем настроении быть в семь утра...

РШ: Без трёх минут восемь!

25/07/2017, 11:50am

ЙС: так откуда песенка?

РШ: От Бендера! :-)

РА: о, кстати, их же двое!

РШ: Кхм, я в курсе.

РА: не, в "Байере" теперь двое, они ещё и Свена купили

РШ: ...

РШ: На запчасти? ≧∇≦

ДМ: Родж...

ЙВ: >____<

05/08/2017, 13:00pm

РШ: Не пора ли добавить в чат кого-нибудь из китайских игроков?

ЙВ: Зачем?

РШ: Ну, я их различать начал. :-)

ДМ: поздравляю, ты здесь один такой!

переводчик: НЕПРАВДА

ЙС: +1

РА: +1

РШ: Вот видите! :-)

ЙВ: Делай, как знаешь.

ДМ: Йорн, я бы на твоём месте не разбрасывался подобными фразами...

ДМ: напомнить, как мы здесь оказались?

ЙВ: ...и что мне в Германии не сиделось?..

* РШ пригласил Ли Лей *

ЛЛ: здравствуйте! (∩o∩

ЙВ: >____<

Название: Если бы у тренерского штаба был инстаграм
Автор: team Chinese Super League
Форма: сет скринов инстаграма
Размер: 5 штук, 925х600 пкс
Пейринг, персонажи: Роджер Шмидт, Йорн Вольф, Джим Макгиннес, Йонатан Сориано
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: самое время начать вести инстаграм — в стране, где он запрещен
Примечание: в посте картинки сужены до 500 пкс по ширине, в новой вкладке открываются в оригинальном размере
Задание: социальные сети

@темы: 3 этап, Football Autumn Fest 2017, Team Chinese Super League

Название: Bundesliga channel
Автор: team Bundesliga
Форма: коллаж
Пейринг/персонажи: футболисты Бундеслиги
Категория: джен
Жанр: телепрограмма
Рейтинг: G
Размер: 2129х3672 пикс, 3,64 мб, превью 580х1000, 228 кб
Исходники: фоточки из инстаграмов
Задание: телевидение

Название: Marco Reus Commercial
Автор: team Bundesliga
Бета: team Bundesliga
Размер: драббл, 619 слов
Пейринг, персонажи: Марко Ройс/Роберт Левандовски
Категория: слэш
Жанр: PWP
Рейтинг: R
Краткое содержание: Роберт Левандовски искренне считал телевидение проводником главных человеческих грехов: гордыни, зависти, гнева, уныния, алчности, чревоугодия и похоти
Задание: телевидение

Роберт Левандовски искренне считал телевидение проводником главных человеческих грехов: гордыни, зависти, гнева, уныния, алчности, чревоугодия и похоти.
Кулинарные шоу, реклама шампуня, трансляции матчей, интервью знаменитостей — все это вызывало у него легкое раздражение, и хуже всего Роберт себя чувствовал, натыкаясь на рекламу с Марко Ройсом.
Право, довольно сложно почти в тридцать дрочить как в пятнадцать, но после выхода проклятого галстучного челленlжа от «Хьюго Босс» Лtвандовски вполне серьезно опасался за сохранность собственного члена. Тогда, в две тысячи четырнадцатом, Марко и так был с ним везде: на поле, в душевой, в голове, в руках, а теперь, три года тому вперед, остался только на экране телевизора — в бесконечных выпусках спортивных новостей, в редких роликах, проскальзывающих между утренними шоу и шоу талантов. Они редко сейчас разговаривали, редко встречались, еще реже писали друг другу, поэтому теперь, чтобы увидеть лицо Ройса, Роберт, воровато оглядываясь, включал телек.
Иногда ему фартило, иногда нет — жизнь бессердечная стерва, в чем-то дает много, чего-то отсыпает совсем чуть-чуть.
Он самому себе не признавался, как это нелепо, дрочить на рекламу. Не признавался, а в глубине души знал, что это так: и когда удерживал член у основания, и когда сплевывал на ладонь, и когда двигал рукой жадно и сильно, вымещая собственную ярость через пустой и бесполезный оргазм. Когда-то (в пятнадцать) он еще находил в дрочке удовлетворение, но потом, распробовав, так сказать, всю полноту секса вдвоем, Роберт пользовался правой рукой только ради каких-то утилитарных соображений: избавиться от головной боли (кровь приливает к мозгу, насыщая его кислородом), скоротать время, хоть немного ослабить иногда подкатывающее возбуждение, мешающее связно думать. А ему было о чем, черт возьми, подумать.
Роберт запутался, хотя и не должен был. Роберт устал и не имел душевных сил разбираться со всем тем бардаком, который устроил из собственной жизни. Роберт, в конце концов, любил жену и дочку, но при виде Марко, даже двумерного, у него пальцы на ногах поджимались, и в животе разливалось стыдное щекочущее тепло.
Честно говоря, Роберт обожал Марко. Злился на него. Скучал по нему. Хотел его. Ждал чего-то. Уходил торопливо после общих пресс-конференций и снова возвращался на поле (а был ли у него выбор?) — чтобы забить, чтобы пропустить, чтобы почувствовать тепло ладони — пусть не на члене, пусть хотя бы ладонью, плечом, боком. Роберт понятия не имел, чего хочет на самом деле, а проклятый телевизор, мигнув рекламой чистящего средства, выдал ролик "Пумы", и Роберт, жалобно застонав, в буквальном смысле сгреб яйца в кулак. Ролик был короткий, спроси кто сейчас о сюжете, он бы неопределенно пожал плечами, хотя отдельные моменты и запомнил (или достроил по памяти?) — склоненная голова, светлая челка, прозрачные глаза, золотистая щетина на подбородке. Роберт толкался себе в руку через домашние шорты, через трусы, и вспоминал — соленый вкус, рваный вздох, короткий, подстегивающий окрик, мокрый неловкий поцелуй, совершенно неуместный после оргазма радостный смех. Воспоминания, такие яркие, вплетались в непристойные и стыдные фантазии, и Роберту уже совершенно не нужно было то, что сейчас происходило на экране. Он кончил быстро — реклама еще не успела закончиться, — и, обессиленный, откинулся на спинку дивана.
В трусах было липко, на душе отвратительно, в доме, о счастье, пусто и гулко. Роберт поплелся в душ, чтобы смыть следы своего нездорового пристрастия к рекламе (конечно, к рекламе!), и именно поэтому пропустил телефонный звонок.
Звонил ему Марко, который сидел этим чудесным утром четверга на своей кухне, рассеяно смотрел, как голые британские мужики готовят завтрак, и тут его основательно переклинило. Живо представив Роберта, на котором только фартук и носки, готовящего вкусный, полезный и калорийный белковый завтрак, Марко немедленно и остро захотел навестить Мюнхен, и собирался, как честный человек, Роберта о своем визите предупредить. Но, послушав некоторое время бесполезную информацию о том, что абонент не отвечает, Марко решил устроить сюрприз, и ему было плевать на условности, с этим связанные, но сперва стоило заехать куда-нибудь за фартуком.
О, Марко был уверен, что Роберту все понравится.
Роберту понравилось.

Название: Башня Бисмарка
Автор: team Bundesliga
Бета: team Bundesliga
Размер: мини, 2571 слово
Пейринг, персонажи: Роберт Левандовски/Марко Ройс, эпизодически Матс Хуммельс и Лукаш Пищек
Категория: слэш
Жанр: флафф, перетекающий в драму, ER, городское фэнтези, АУ
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: История третья, о которой все знают, но никто не говорит (и которая случилась задолго до).
Предупреждения: смерть персонажа, одно матное слово
Примечания: дорогие читатели! Автор отлично осознает, что когда вы прочитаете этот текст, вы автора просто возненавидите. Поэтому от всей души советую освежить в памяти вторую часть, чтобы не было никаких лишних иллюзий на этот счет.
Задание: телевидение

Роберту казалось, что он любит этого человека. Его громкий голос, его кривоватую улыбку, его нелепую крашеную макушку.
Сначала Роберт думал — кто вообще пустил этого типа в эфир? А потом как-то втянулся и вдруг понял, что готов смотреть на него круглосуточно: и на экране видеокамеры, и на компьютерах в монтажной, и по телевизору, и у себя дома, и у него дома, а потом, когда прошло немного времени, и в их общей квартире…
Марко Ройс влез в его жизнь с ногами и остался важной ее частью.
Какой возмутительный тип, — иногда думал Роберт. — Как же я его люблю.
Они работали вместе два года, жили вместе — почти год. Уже знали самые раздражающие черты характера друг друга, уже даже смирились с ними. Что Марко принципиально не завтракает и потом жует бутерброды на работе. Что Роберт может положить что-нибудь «на видное место» и потерять, а потом окажется, что это Марко переставил, посчитав, что «видное» — это совсем другое место.
Они раздражали друг друга, они любили друг друга.
Но больше прочего Роберта бесило то, с чем Марко, наверное, никак не мог справиться. Каждый их выезд, даже по самому незначительному поводу, мог закончиться в больнице. Марко ломал руки, ноги, нос, у него было два сотрясения и бессчетные трещины в ребрах. Шрамы, царапины, шероховатости кожи — которые Роберт тоже любил. И ненавидел.
Марко носил гипс, хирургические пластыри, поддерживающие бандажи 355 дней в году. Роберт взял машину в кредит, потому как постоянно ломающийся человек и метро — понятия несовместимые.
Но Роберт был счастлив. Он чувствовал, что не зря переехал в Германию. И это было самое важное — что все не зря.

Роберт сосредоточенно ел салат. В ежедневном поглощении одного и того же салата была какая-то особенная прелесть: без неожиданностей, из тех же ингредиентов, по той же цене. Марко напротив хлюпал пастой карбонара, всасывая макаронины с таким упорством, что часть соуса оставалась на щеках. Роберт улыбался своим мыслям и делал вид, что не смотрит.
— Я пошел за соком схожу, — Марко поднялся из-за стола, но Роберт перехватил его за руку.
— Да подожди ты, дятел, — ласково сказал он. — Дай, морду вытру.
Марко стоял и терпеливо дожидался, пока Роберт возьмет со стола салфетку и вытрет ему лицо от сливочного соуса.
— Теперь иди.
Марко вернулся с двумя стаканами сока, один поставил перед собой, другой сунул под локоть Роберту.
— Как ты любишь, — сказал он и заулыбался.
Роберт улыбнулся в ответ.
Марко сел, отпил соку, поерзал немного на своем стуле. Покачался на ножках, заставив Роберта занервничать. Он даже протянул руку и ухватил Марко за рукав, чтобы тот случайно не упал.
— Знаешь, чо? — вдруг сказал Марко.
— М? — Роберт продолжил жевать лист батавии из своего салата.
— В общем, такое дело.
Марко постучал зубами о край стакана. Зубы у него и без того были кривые (но от этого не менее прекрасные), так что Роберт протянул руку и хлопнул его по локтю.
— Да, да, — ворчливо согласился Марко. — Я знаю, что ты не веришь во всякую магическую ебанину, но, послушай!..
Роберт уже принялся мотать головой, показывая, что он обо всем это думает.
— Да ты прикинь, какой материал будет! Слушай, нет, ты слушай! — Марко ухватил его за руку и прижал ее к столу.
— Я слушаю, слушаю, — спорить с Марко было совершенно невозможно. И бесполезно.
— В общем, в Бохуме есть один недострой. Там планировалась то ли больница, то ли какие-то лаборатории, но не достроили его не из-за того, что деньги кончились, а потому что рабочие начали погибать. Ты понимаешь? Понимаешь, да?
— Я понимаю, — мрачно сказал Роберт. — Тебе снова хочется влезть туда, где ты себе ноги переломаешь, чтобы встречать Рождество в больнице. Я, конечно же, за.
— Ты за? — Марко, проигнорировав сарказм, весь расцвел.
— Конечно же, нет! Марко, ты рехнулся? Никакого Бохума, никаких больниц, никаких…
Марко вдруг нахмурился. Роберт нахмурился в ответ.
— Если ты не поедешь со мной, я поеду один, — сказал Марко.
И у Роберта совсем не было причин ему не верить.
— Господи, — Роберт подпер щеку кулаком и тоскливо посмотрел в потолок. — За что?
— Можно без «господи», просто Марко, — Марко поднялся и поцеловал его в макушку. — Я за курткой, быстро доедем до магазина, где турки торгуют конфискатом, отснимем там и в Бохум.
И, наклонившись еще ниже, тихо добавил:
— Люблю тебя. Бери технику.
— Уйди отсюда.
Роберт ткнул его пальцем куда-то в бок и проводил взглядом до самого выхода. Еще немного пожевал салат, наконец-то дорывшись до тонких кусков курицы, не доел его, отодвинул и тоже поднялся из-за стола.

Турки, торгующие конфискатом, совсем не впечатлили Марко. Он даже в кадре смотрелся как-то не очень. Роберту было все равно, что снимать, лишь бы при участии Марко, но даже он это заметил. Долго крутил настройки, менял ракурсы, а затем махнул рукой. Он отлично знал, куда спешит Марко.
В Бохум они въехали уже ближе к вечеру, после пяти. Марко аж на сиденье подпрыгивал от нетерпения. Роберт поглядывал на него краем глаза, и на душе теплело. Пусть Марко и был невозможным идиотом, с ним Роберту было хорошо.
Он уже почти проехали мимо бохумского парка, когда Марко вдруг дернул его за руку с такой силой, что даже машина вильнула. Роберт выругался и затормозил.
— Ты чего?!
— Смотри-смотри-смотри! — зачастил Марко, распахивая дверь и выскакивая из машины.
Роберт посмотрел. Посмотрел — и сам не понял, что увидел.
Одной из достопримечательностей Бохума была башня Бисмарка, которую можно было рассмотреть даже в подступающем сумраке. Она возвышалась над деревьями парка, а над ней…
На вершине башни, выделяясь чернильно-черным даже на фоне неба, стремительно переходящим из синевы в черноту, раскидывало крылья нечто, неподвластное пониманию Роберта. Роберт схватил камеру с заднего сидения, но пока он вылез из машины, нечто уже сложило крылья и скрылось в башне.
— Это что, блядь, было? — выдохнул Марко, хватая его за руку.
— Я не знаю, — растерянно ответил Роберт. — Может, зарницы? Это когда вспышки молний отражаются от облаков, но…
— Да какие зарницы, черт! — Марко зашарил по его карманам, не обращая внимания на наличие внутри куртки самого Роберта. — Звук давай, запишем! А видео наверняка будет на ютубе!
— Да здесь он, здесь.
Роберт передал Марко аппаратуру и занялся камерой, пока Марко протягивал провод под своей футболкой. Обычные микрофоны он принципиально не признавал.
— Готов? — Роберт поднял камеру.
Марко согласно кивнул и, дождавшись сигнала, затараторил:
— Только что мы стали свидетелями чего-то невероятного! Нечто, напоминающее дракона, поселилось на башне Бисмарка в Бохуме. И сейчас мы отправляемся именно туда, чтобы узнать подробнее.
Роберт округлил глаза.
— Да-да, — сказал Марко уже ему. — Отправляемся.

В парке уже начали зажигаться фонари, рассеивающие серовато-сизый воздух. Марко бодро летел впереди, Роберт шел за ним. Парк, несмотря на достаточно теплую для декабря погоду, был пуст и уныл: пожухлая трава, лысые деревья, полное отсутствие снега, сухая грязь под ногами.
— А давай сделаем так, как будто мы ползем? — предложил Марко.
— Сам ползи, — отозвался Роберт.
Осторожно, стараясь не шуметь, они поднялись по ступеням. Роберт обернулся, чтобы снять несколько кадров для перебивки. Двери башни тихо скрипнули, но поддались достаточно легко.
— Стой, — негромко позвал Роберт. — Закрой и еще раз.
Его против воли захватил профессиональный азарт. Поэтому камера поймала руку Марко, открывающую дверь, а затем — темноту внутри.
Они осторожно вошли, стараясь даже не дышать слишком громко. И все равно — каждое движение было ощутимо заметно в этой вечерней тишине.
— Пошли, — прошептал Марко и первым начал подниматься по винтовой лестнице, ведущей наверх.
Роберт шел следом, осторожно нашаривая каждый выступ и скол на ступенях. Его немного утешал тот факт, что если Марко начнет падать назад, то он его успеет поймать.
Но Марко не упал — он довольно бодро взобрался на самый верх, выскочил на открытую площадку и остановился, переводя дыхание. Роберт вылез следом.
В этой башне было тридцать четыре метра и никакого смысла, кроме мемориального. Ну, и с верхней площадки все-таки открывался отличный вид на вечерний Бохум. Пока они поднимались, окончательно стемнело.
Марко обернулся вокруг себя.
— Никого, — обиженно прошептал он.
— Да ладно тебе. Зато красиво.
Роберт выключил камеру и поставил ее рядом с оградой площадки. Приобнял Марко за плечи и показал куда-то в сторону Дортмунда.
— Красиво же?
— Ну, красиво, — согласился Марко и прислонился щекой к его плечу. — Жаль, что здесь не оказалось никакого дракона. Зарницы, да?
— Зарницы, — ответил Роберт и поцеловал Марко в макушку.
Подул сильный ветер. Марко прикрылся рукой и неохотно отлепился от Роберта, но далеко не ушел. Встал ровно посередине площадки и раскинул руки.
— А хорошо бы — дракон!
Роберт рассмеялся. Он знал, что Марко не верит в сказки, но очень хочет в них верить. Но что-то постоянно мешает — Роберт, например. Зарницы вот эти.
Фонари и луна бросали на верхнюю площадку странную тень. Когда-то здесь стоял вечный огонь, потом его перенесли вниз, к подножию башни. Но казалось, что он все еще горит, и бродят блики, и немного слепит глаза.
Роберт потер лицо и зачем-то сказал:
— Осторожнее давай.
Марко хмыкнул.
Налетел еще один порыв ветра, причем еще более сильный, чем до этого. Роберт прикрылся рукой, а Марко недовольно вскрикнул.
Неправильные, неуместные светло-красные блики слились в один. Тень упала на Марко, раскинув огромные черные крылья.
Роберт кинулся к Марко, которого закружило темным потоком и бросило на ограждение, но не успел.
Поток неведомой силы снес ограду. Ее куски вместе с Марко полетели вниз.
Роберт упал на колени, зажмурившись. Все еще дул сильный ветер, и он ничего не слышал, кроме этого свиста. Наверное, оно и к лучшему — услышь он крик Марко, наверное, точно бы шагнул следом за ним.
Блядь, как страшно умирать, — вдруг подумал Роберт и не понял, о чем это он.
Потом были врачи, полиция, увольнение с работы, похороны, на которые он не пошел. Потом он понял, что умирать и в самом деле было страшно. И ему — именно ему — было страшно умирать.
И еще страшнее ему было собирать по квартире вещи Марко, говорить с его отцом, отдавать ему их. Свои вещи Роберт просто покидал в сумку и долго не мог взяться за ручку.
Ему на самом деле было страшно. Тогда Роберт решил, что сходит с ума. Сходит с ума — и воображает, что знает, о чем думают другие. Слышит мысли герра Ройса, для которого смерть его сына стала огромным потрясением. Слышит мысли полицейского офицера, лениво размышляющего о том, что в последнее время процент насильственных смертей от руки гражданских сожителей вырос.
Никому Роберт не говорил о драконе, которого они с Марко видели. Никому не говорил о том, что слышит. Предпочитал сходить с ума в одиночестве, не отвечая на звонки коллег и друзей.
В один день, сразу после Рождества, он пришел на вокзал со своей сумкой, купил билет и сел в поезд. Вытянул ноги, прислонился лбом к холодному стеклу и бессильно уставился на перрон. Напротив сидела девушка с книгой. Она очень четко проговаривала про себя каждое слово, как будто читала на неродном для себя языке. Читала она «Постороннего» Камю.
Это было неплохо. Роберт терялся в ее мыслях, книге, растворялся, не чувствовал себя. Не думал сам. Был тем самым «посторонним», приговоренным к смерти, слишком экзистенциальным, чтобы быть простым, слишком апатичным, чтобы верить во что-то — и тем более в загробную жизнь. Он сбегал из города, в котором оставил часть себя. Сбегал от оставшейся части себя, которая еще была способна чувствовать. Но с каждым мгновением чувствовала все меньше и меньше.
Поезд тронулся.
На мгновение Роберту показалось, что он увидел на перроне среди людей блондинистую макушку Марко. Мелькнуло его лицо: бледное, растерянное, злое.
Роберт вывернул шею, но ничего не увидел. Просто потому что этого не могло быть.
Потому что все это было зря.

Марко всегда думал, что он может поверить во что угодно. Потом оказалось, что он не способен поверить даже в то, что уже случилось, причем случилось с ним самим. Он все еще не верил, что умер и, кажется, воскрес. Но вокруг него были люди, когда-то так же столкнувшиеся со сверхъестественным.
И главное, он не мог поверить, что Роберт его бросил.
Нет, его можно было понять, все-таки после падения с тридцатичетырехметровой высоты никто еще не выживал, но… Марко никогда не был настолько духовно просветлен, чтобы с этим смириться.
Он был расстроен, он был обижен, он был зол… он был мертв.
Его окружали люди, которые тоже были — почти — мертвы. Со своими проблемами, со своими жизнями, которые им пришлось оставить, когда смерть пришла нежданно-негаданно, нарушив привычный ход вещей.
Две недели Марко провел в библиотеке, при помощи ее хранителя — всегда немного удивленного окружающими его идиотами Романа Вайденфеллера — пытаясь найти ту тварь, что поставила крест на его счастливой жизни.
Две недели его и не трогали, а потом оказалось, что нужно было только спросить. Их капитан — Марко так и не понял, почему звание было таким армейским — встретился с Марко и все обстоятельно объяснил. То, что Марко с Робертом приняли за дракона, драконом было лишь отчасти. Дух-хранитель мемориала мог принимать любой облик, и дух Бисмарка предпочел облик крылатой твари, извергающей огонь. Дух пламя не извергал, он подпитывался от вечного огня и впал в неистовство, когда чашу после ремонта перенесли вниз.
С духом они разобрались. Но Марко от этого не было легче.
Матс Хуммельс — он же капитан — смотрел на него с сочувствием и симпатией. Казалось, что он знает больше, чем может знать, а знал он, конечно, куда больше, чем мог даже предположить Марко, постепенно погружающийся в новую для себя посмертную жизнь.
Иногда Марко впадал в неистовство, иногда — в апатию. Иногда все-таки хотел окончательно умереть, иногда — найти номер Роберта и хотя бы попытаться ему все объяснить. Как это можно было объяснить? Ему теперь было нельзя.
Ничего нельзя. Поначалу — даже выходить днем на улицу. Только ночью.
Вся жизнь Марко перевернулась с ног на голову.
Он думал, что никогда уже не увидит Роберта. Пережив его смерть, сам Роберт наверняка был бы не рад его увидеть.
А потом оказалось, что «никогда» — немного не то слово. Оказалось, что нет ничего невозможного. Что Роберт даже ближе, чем можно было ожидать — каких-то несколько часов на поезде. Что он теперь…по ту сторону. Что он жив. Что он все знает, что он знает даже больше, чем хотелось бы.
Что он может читать мысли.
— Ненавидишь меня? — тихо спросил Роберт.
Марко не понял, прозвучал этот вопрос на самом деле или же только у него в голове, потому как старался не смотреть на Роберта. От каждого взгляда на него становилось больно: в душе, во всех переломанных костях, в новых царапинах, но больше всего — в душе.
— А за что? — спросил Роберт.
Марко снова не ответил.
— За то, что я жив? — предположил Роберт.
Марко набрал в грудь побольше воздуха и отошел как можно дальше, подошел к Лукашу и ткнулся в его плечо лбом. Лукаш приобнял его за плечи и посмотрел на Роберта, думая, что Марко не замечает.
Вот и поговорили.
В том расследовании Марко не участвовал. Матс, как оказалось, тоже. Их капитан собирал вещи.
— Уезжаешь? — спросил Марко, прислоняясь к дверному косяку.
Он шлялся по офису, заглядывал в кабинеты, пытался найти себе место хотя бы в своей голове.
Получалось не очень.
Матс вздрогнул и обернулся.
— Да, вот… Что за лицо?
— Обычное лицо, — отозвался Марко. — Ты же не лечишь душевные раны, так что спрашиваешь.
Матс немного виновато пожал плечами.
— Совсем уезжаешь? — неожиданно ожесточенно спросил Марко. — Вместе с ними?
— Марко… — осторожно начал Матс. — Ну что мне здесь делать? Кого лечить? Я чувствую, что теряю свой дар после каждого дня, проведенного в окружении смерти. Понимаешь?
Марко помотал головой.
— Ты нас предаешь.
Марко говорил с Матсом, а видел перед собой Роберта. Что бы он хотел сказать ему? Наверное, Роберт и сам все понял. Раз уж теперь ему не нужны слова: достаточно мыслей.
Матс тяжело вздохнул.
— Нет, Марко. Я возвращаюсь домой.
Марко хлопнул раскрытой ладонью по дверному косяку, ставя точку в это разговоре, и ушел.
Теперь он был в окружении мертвецов. У каждого — свои тайны, своя прошлая жизнь, свои способности и свои слабости. Это была новая интересная жизнь, и когда-то Марко мечтал именно об этом — о приключениях, об опасности, о собственной суперспособности.
Марко все бы это с удовольствием отдал за возможность вернуться назад, в то время, когда он, приходя домой, пинал в коридоре ботинки Роберта. Когда тот ругал его за крошки в постели. Когда в жизни не было никакой магии, никаких драконов и телепатов.
Когда все было нормально.
Когда Роберт был рядом.

Название: Спонтанные решения в половину третьего ночи.
Автор: team Bundesliga
Бета: team Bundesliga
Размер: мини, ~4200 слов
Пейринг, персонажи: Роберт Левандовски/Марко Ройс
Категория: слэш
Жанр: романс, юст, АУ
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: чтобы заработать, студент колледжа искусств Марко Ройс принимает приглашение сняться в выпуске скандального телешоу.
Задание: телевидение

Часы показывали половину третьего утра, и это было не самое лучшее время, чтобы принимать решения, но Марко очень нужны были деньги. Стипендии в колледже искусств едва хватало на оплату счетов за электричество и покупку еды в фермерской лавочке за углом, и ссылка, которую прислал Марио, так и манила — нажми меня, нажми меня!
Как у Льюиса Кэрролла, право слово.
Марко куснул себя за фалангу пальца, уже потянулся к мышке, но тут же отдернул руку и встал из-за стола. Если в колледже узнают, на что он расходует свой, как говорили преподаватели, большой талант, положительной отметки в личном деле не видать ему, как своих ушей.
Он сделал круг по своей комнатке, подумав, раскатал на полу коврик для йоги и, сложившись, чтобы для разминки коснуться ладонями пола, сел на шпагат. Именно в такой позе ему лучше всего думалось. Ну, и отстукивая положенные батманы у станка, конечно, но соседи его прыжкам среди ночи не обрадовались бы.
С одной стороны, ничего криминального Марио предложить не мог. Он учился на оператора, и ему прочили карьеру чуть ли не в Голливуде, называя золотым мальчиком. Золотой мальчик все для себя решил сам: после прохождения практики на местном телеканале он остался работать на полставки у продюсера вечернего шоу, которое Ройсу теперь, по долгу звания лучшего друга, приходилось смотреть. Программа была средней паршивости, и Марко то и дело переключался на футбольные каналы, чтобы отвлечься от льющейся с экранов желтухи. На шоу разбирали то проблемы влияния школьной формы на подростковые беременности, то камин-аут известного актера и отражение этого в его творчестве. Бабушка Марко, наверное, обсуждала эти выпуски со своими подругами.
Но Марио в письме назвал примерную сумму разового гонорара, и этого чека хватило бы с лихвой и на новое трико, и на три месяца аренды репетиционного зала, так что отказаться было сложно по многим причинам.
Его называли лучшим на курсе среди танцоров балета, но Марко Ройс не всегда соответствовал этому описанию Он с раздражением посмотрел на свое отражение в стеклянной дверце шкафа и решительно встал с пола, чтобы щелкнуть мышью по ссылке, которая подтверждала его желание принять участие в съемках в роли одного из героев какого-то очередного сюжета.
— Плакал мой «Щелкунчик» на выпускном, — сказал Марко появившемуся рекламному баннеру и, свернув все окна, пошел допивать свой кефир.

— Роберт, пойми, нам очень нужен твой нос.
Роберт покосился на телефон с включенной громкой связью, но промолчал, продолжая заваривать себе чай.
— Роберт, из всех наших знакомых ты лучше всех раздвигаешь ноги на публику.
— Лукаш, я играю на виолончели, а не танцую в кабаре, — Роберт со стуком поставил кружку на стол и, ткнув мокрыми пальцами в экран, поднес телефон к уху. — К тому же, я после прошлых съемок у вас отойти не могу.
Лукаш усмехнулся и наверняка покосился на молчавшего почти весь разговор Якуба. В том, что они заперлись в какой-нибудь подсобке вместе, чтобы поговорить с ним, Роберт не сомневался. В прошлый раз, когда Роберт поддался на их уговоры, ему пришлось ехать в парк среди ночи в холодном ноябре и изображать маньяка, который нападал на девушек из балетного училища неподалеку. Загримировали его, конечно, хорошо, и Роберт не был узнан, даже если в оркестре кто-то и смотрел эту чудовищную передачу, но Лукаш умудрился пригласить на роль одной из жертв маньяка жену Камиля Глика, в баре которого Роберт и Лукаш с Кубой иногда проводили пятничные вечера.
— Камиль больше не будет шутить про маньяков, — пообещал Якуб, и Роберт ему как-то сразу поверил.
— А про что он будет шутить на этот раз?
— Я же говорил, что он согласится, — сказал Лукаш куда-то в сторону, и Роберт обреченно вздохнул, надеясь, что сценаристам не пришло в голову ничего криминального.
— Напомню, — Роберт подхватил кружку и пошел с ней к подоконнику, чтобы сверить прогноз по радио с реальной обстановкой. — Мое лицо не должно мелькать в кадре, съемки — пересекаться с репетициями в оркестре, и этот ваш малахольный пусть больше не перевирает мою фамилию.
Пообещав прочитать отправленный на e-mail сценарий в ближайшие пару часов, Роберт положил трубку и кинул телефон на диван. Решения, принятые в половине девятого утра, никогда не казались ему нормальными, но он слишком давно знал Лукаша и Якуба и был многим им обязан, чтобы отказывать. Да и съемки среди ночи, надо признать, привносили в его жизнь элемент спонтанности и разнообразия. Сколько бы он ни ворчал за пивом, ему понравилось изображать маньяка в вывернутом наизнанку пальто, прятаться в стылых ветвях боярышника, а потом с гротескным рычанием набрасываться на жертву в круге света от фонаря. Это было весело, на самом-то деле, и чем-то походило на подготовку к выступлению в оркестре: тоже долго выставлялся свет и команда в синих комбинезонах таскала из грузовичка в парк софиты, стремянки и кабель-каналы, так же гудел над площадкой рой голосов и кто-то невнятно ругался в мегафон, перекрывая даже шум электрогенератора, да и кофе был такой же отвратительный, как в гримерке городской филармонии.
Роберт хлебнул подостывший уже чай и отставил кружку, улыбаясь своим мыслям. Ему действительно нравился тот хаос, который приносили в его жизнь Лукаш и Куба, даже если оставить за кадром их желание найти Роберту бойфренда.

Съемки были назначены на семь вечера, и Марко приплясывал от холода под первым сыпучим снегом, грея руки о стаканчик с кофе. Он пришел в указанное в письме кафе заранее, сбежав с занятия по истории балета, потому что эта скучная дисциплина вызывала у него зевоту и ломоту в перетруженных танцами мышцах. По его убеждению, танцор должен был уметь танцевать, а не перечислять режиссеров русских сезонов по памяти. Этот навык мог пригодиться только в барах, хотя и там Марко справлялся только на природном обаянии, и большая часть случайных партнеров на одну ночь оказывались в его постели после влажного шепота о вытренированной растяжке, а не о Дягилеве и Нижинском.
Проглотив последние капли заледеневшего уже кофе, Марко выбросил стаканчик в мусорку и спрятал замерзшие пальцы в карманы куртки. Нащупав телефон, он хотел было достать его, чтобы позвонить Марио или перечитать планируемый сюжет, но не стал. Во-первых, Марио всегда опаздывал, во-вторых, сюжет он и без этого помнил.
Марио не зря пригласил именно его: на программу позвали австрийского режиссера, недавно засветившегося в местных газетах из-за скандала с соблазнением пары студентов, которым он помогал с постановкой. Чопорная и консервативная Австрия тут же предала режиссера анафеме, но соседи из Германии были готовы выслушать его видение событий, и, судя по доставшейся Марко роли, студенты были не против, хотя бы потому что никому из них ничего не обещали.
Интересовало только, кто будет играть режиссера.
Напротив кафе притормозила машина, и из нее выбрался высокий молодой мужчина в клетчатом шарфе, скрывавшем половину его лица. Оббежав машину, он вытащил из багажника пузатый футляр с виолончелью и, хлопнув крышкой багажника, отпустил водителя. Прислонил футляр к стене кафе, выудил из кармана телефон и, покосившись на Марко, набрал номер.
Глаза у него были серо-синими, как небо над городом.
— Я приехал, дальше что? — спросил он недовольно и тут же, усмехнувшись, перебил своего собеседника: — Я уже почти тридцать лет Роберт, но это не повод опаздывать. Хорошо, буду ждать вас внутри, — он огляделся, снова зацепился взглядом за Марко и кивнул, хотя тот, кто с ним говорил, конечно, не мог видеть его жестов. — Да, стоит, да, заберу.
Он убрал телефон в карман и, подхватив свою виолончель, сделал шаг к Марко:
— Ты — Марко Ройс?
— Я Марко Ройс, — тот кивнул, но руку для рукопожатия не протянул, холодно было слишком.
— Тогда нам лучше зайти вместе, Лукаш говорит, они застряли в пробке и будут только минут через двадцать.
— Это не пробки, — Марко позволил себе улыбнуться, — это кто-то слишком медленно собирается.
Роберт вежливо улыбнулся ему в ответ, все больше напоминая бизнесмена на какой-нибудь важной встрече, и любезно открыл для него дверь в кафе.
Место это было дорогое, Марко мог позволить себе здесь только чашку кофе и какой-нибудь круассан, и на этом бы его дневной бюджет закончился, но Роберт производил впечатление человека, который часто здесь бывал. Сбросив пальто и перекинув его через локоть, он улыбнулся хостесс и, не оглядываясь, прошел к угловому столику. Марко был вынужден тащится следом за ним, стараясь игнорировать взгляды официантов. Ему было неловко. Со сцены зрителей обычно не было видно, но под оценивающими взглядами персонала и нарочито незаинтересованным — Роберта он чувствовал себя голым, хотя из-за холода на улице намотал на себя четыре слоя одежды.
— Кофе? — спросил Роберт, отодвигая для него стул.
Этот жест у него вышел непринужденно, будто он не с Марко разговаривал, а с какой-нибудь примой балета в вычурном платье и непременном норковом манто. Марко буркнул что-то в ответ и, разматывая купленный в секонде шарф, отмахнулся.
— Зря.
Роберт пробежался глазами по меню, но отвлекся, когда Марко, согревшись, вылез из свитера.
— Это тоже зря делаешь, — он кивнул на татуировку на руке Марко. — Слишком приметная деталь. Они будут снимать без лиц, но не уверен, что твоя девушка обрадуется, увидев знакомую татуировку на экране.
— Бабушка, — поправил его Марко.
Роберт не смотрел на него, когда говорил о девушке, и Марко, насмотревшийся в колледже на разные примеры самого неуклюжего флирта, был готов отдать пальму первенства Роберту, не раздумывая.
— И я оденусь, когда они приедут.
— Да уж, раздеваться придется в другой локации.
Роберт улыбнулся немного виновато, будто извиняясь за свою бестактность, и Марко заметил тонкий шрам в уголке его рта, который ни капельки Роберта не портил.
— Девушки у меня нет, — решительно сказал Марко, глядя за окно, где по асфальту проносились белые барашки поземки. — Я вообще не по девушкам, и поэтому Марио позвал меня. Знаешь, никаких моральных терзаний от нахождения в одной постели с незнакомым мужчиной.
Роберт помолчал, но в выражении его лица ничего не изменилось, и это был хороший знак. Когда официантка приняла у него заказ и отошла, Роберт сложил руки на белой скатерти, сцепил пальцы и, натянуто улыбнувшись, проговорил:
— Смотри-ка, у нас довольно много общего.
Марко не выдержал и рассмеялся — до того двусмысленно это прозвучало, и тут же услышал шаги за спиной:
— Ого, Левандовски, ты смог кого-то рассмешить? — высокий светловолосый человек, которого Марко раньше видел на экране телевизора, протянул Роберту руку. — Кто ты и что ты сделал с моим другом?
— Марко Ройс, — тот кивнул, невольно улыбаясь в ответ на профессиональную улыбку Лукаша Пищека. — И он сам справился.
Он надеялся, что многозначительный взгляд, которым Лукаш смерил Роберта, ему показался.

— Так, а теперь возьми его за руку, — скомандовал Юрген, склонившись над плечом Марио, который сосредоточенно смотрел в окуляр камеры.
Роберт скованно протянул руку, накрывая птичьи какие-то пальцы Марко. От софитов шел жар но рука Марко была как лед. Все это было более неловким, чем предыдущий сюжет. Тогда все полнилось весельем, шуточками и безлимитным чаем из термоса, тогда Марио, отвлекшись от происходящего на дорожках парка, самозабвенно снимал птиц в усыпанных рябиной ветках, а у Роберта не было такого узла в животе, от которого даже кофе не лез в горло.
— Да расслабься ты, — Марко старательно смотрел куда-то в сторону, но его пальцы под ладонью Роберта чуть дернулись. — Ты будто на свиданиях ни разу не был.
— Был. Давно.
Признаться в этом было почему-то очень просто, хотя, когда тот же Лукаш, склонив голову Якубу на плечо, советовал Роберту установить Grindr или другое какое приложение знакомств, Роберт цепенел и огрызался. С Марко вообще было удивительно легко. Роберт знал его всего-то пару часов, но уже без колебаний рассказывал ему то, что друзьям приходилось вытаскивать из него клещами. Может быть, конечно, сказывался эффект случайного собеседника, вроде разговора в поезде с попутчиком, которого потом больше никогда не увидишь, но от этой мысли было еще паршивей. Роберт понимал, что после съемок он увидит Марко максимум в банке при обналичивании чека с гонораром, и это расстраивало.
Марко был красивым, на самом деле. Тонкий, как подросток, но под свободной футболкой угадывались очертания натренированных мышц, светлый, как сливочные ириски, но с бледными веснушками на висках и ключицах, молчаливый, но за этим молчанием явно прятались сдерживаемые только из вежливости ехидные комментарии. Роберт никак не мог заставить себя отнестись к этому постановочному свиданию как к работе, неплохо оплачиваемой, к слову.
— Роберт, ну что ты как полено!
Юрген выпрямился и укоризненно посмотрел на подсвеченный софитами столик. Его рука привольно лежала на плече Марио, и пальцы, Роберт видел, поглаживали полоску кожи над воротником толстовки.
Роберт отвлекся всего на секунду, но Марко этого хватило: привстав на стуле, он перегнулся через столик и прислонился лбом ко лбу Роберта, заставив его вздрогнуть и опрокинуть чашку с остатком кофе.
— Они все равно не снимают лица, — очень тихо сказал Марко, щекоча светлой челкой лоб Роберта, — так что целоваться не лезу.
Жаль, — едва не ответил Роберт, но вовремя прикусил язык. Подняв руку, он положил ладонь Марко на затылок, чувствуя, как покалывают кожу коротко остриженные волосы, и с сожалением услышал голос Юргена:
— Снято!
Марко отстранился так же быстро, как и поднялся со стула, и, подхватив стопку салфеток из вычурной подставки, принялся собирать попавшие на скатерть капли кофе из опрокинутой кружки, а Роберт потянулся пригладить волосы, немного примятые от соприкосновения с кожей Марко. К столику подошел Лукаш, держа в руках пальто Роберта и мешковатую куртку Марко:
— Это был отличный ход, — сказал он. — И кружка очень вовремя упала, Марио до сих пор радуется удачному кадру.
— А Юрген радуется его радости, — подхватил Марко, вытягивая из рукава куртки шарф.
После того, как выключили камеру и софиты и Куба пошел командовать рабочими для сворачивания всей аппаратуры, Марко словно бы оттаял. Он замотался в шарф чуть ли не по уши, натянул на макушку шапку и посмотрел на Лукаша снизу вверх.
— Какая следующая сцена? А то у меня репетиция прямо с утра, и чем быстрее закончим…
— У него тоже репетиция с утра, — Лукаш кивнул на пристроенную на громоздком кресле виолончель, — а нам еще эфир писать, так что мы тоже не прочь ускориться.
Он посмотрел на часы, что-то прикидывая про себя, и скинул пальто Роберта ему на колени:
— Сначала секс, потом балет, потом по домам.
Марко хихикнул, всовывая руки в рукава куртки, и тихо, будто неприличный анекдот на детском утреннике рассказывал, произнес:
— Как-то так я представлял свою жизнь в колледже искусств.
Когда он, подхватив оставленный под стулом рюкзак, стремительно просочился между расставленной по залу техникой и увел Марио из зала, что-то оживленно обсуждая с ним на ходу, Роберт поднял глаза на Лукаша:
— Ничего не говори, — попросил он, и Лукаш поднял руки, словно показывая, что он и не собирался. — Что бы ты там себе ни придумал, я его больше не увижу. И телефон просить не буду. Да, и ты не будешь этого делать. Меня вообще в оркестр Мюнхена работать звали, так что…
— Леви, — перебил его подошедший Якуб и положил свою тяжелую ладонь ему на плечо. — Можешь ты хоть раз в жизни не планировать все на девять шагов вперед, а просто расслабиться? Это очень пойдет на пользу…
— Съемкам, — закончил за него Лукаш, слегка придавливая своим ботинком носок его кроссовка.
— Но я думал… — начал было Роберт, но Куба предупреждающее сжал его плечо пальцами:
— Вот-вот, и не думай больше. При съемках постельных сцен я вообще не рекомендую думать никому, а тебе — особенно, — он осмотрел стремительно пустеющий зал и легко подхватил футляр с виолончелью Роберта. — Собирай манатки и поехали.

В специально снятом номере гостиницы было прохладно. Привезенные и только подключенные софиты не успели еще прогреть воздух, и Марко не решался пока вылезать из свитера. Он стоял в уголке номера, у неудобной тумбочки, которая впивалась углом ему в бедро, и колупал ногтем неприметную дырку на обоях, будто прожженную сигаретой.
Ему было страшно. Нет, не сниматься в постели с другим мужчиной — это его не пугало, он достаточно давно дружил с Марио, чтобы успеть засветиться в его курсовом арт-хаусном проекте, где чего только не было намешано.
Марко боялся сниматься с Робертом.
В нем было что-то, кроме картинно-гладкой внешности, кроме неуклюжих шуток и неловкого флирта, и Марко был бы не против узнать, что именно это было. Ну, то есть, после того, как он увидит собственные ноги на его плечах.
Плечи у Роберта, к слову, тоже были отличными. Когда он снял рубашку и аккуратно повесил ее на спинку стула, Марко окончательно дорвал дырку на обоях.
— Он каждый день поднимает десять кило футляра с инструментом, — Якуб отошел от настроенных софитов и добрался через бухты кабелей до угла Марко. — Плюс качалка, конечно.
Марко промолчал и под взглядом Якуба старательно перешагнул через все провода, чтобы на пятачке за спиной Марио стыдливо вылезти из свитера. Рядом с Робертом, будто вылепленным из глины умелым художником, сам он смотрелся странно: птичьи лопатки, непомерно раскачанные икры, каменные жгуты мышц на спине и руках и перетруженные, намозоленные пальцы на ногах. Марко старался даже не смотреть на свое отражение в зеркале над комодом.
— Балет с пяти лет, ежедневные репетиции, — услышал он негромкий голос Марио, который говорил с почти такими же интонациями, что и Якуб, — сто двадцать плие в час, вот это все.
Марко хотел было обернуться и посмотреть, кому Марио это объясняет, но не успел. Его поймал за локоть гример, мазнул кисточкой по запястью, сверяя цвет, и принялся методично покрывать его татуировку тоном. Марко только дергался от щекотки и старался не ойкать, чтобы не выглядеть глупо.
— Эй, актеры, в койку! — позвал Марио из-за камеры.
— Если ты попросишь показать тебе страсть, я тебя побью, — мрачно пообещал Марко, подходя к огромной кровати с помпезным изголовьем.
Роберт успел раньше и теперь сидел на краю, разглаживая широкой ладонью мелкие складки на простыни. Когда Марко подошел ближе, он поднял голову и смущенно улыбнулся, и Марко вдруг понял, что он тоже нервничает. Марко собирался уже что-то сказать, как-то отвлечь, но Марио опять успел раньше:
— Поехали, — громко сказал он и передал небольшой мегафон Юргену, и дальше Марко осталось только абстрагироваться от всего и просто выполнять команды.
— Сядь ему на колени, ага, замри. Роберт, руки ему на талию. Снимаем. Стоп, поправьте кто-нибудь одеяло, чтобы не было видно трусы. Окей, повторяем.
Марко старательно смотрел поверх макушки Роберта на цветочные узоры на обоях. Свет софитов слепил ему глаза, но Марко не щурился — концентрируясь на этих белых, жгущих роговицу лучах, он мог хотя бы ненадолго перестать чувствовать Роберта под собой. Тепло его тела, горячие ладони на своей коже, дыхание, щекотно оседающее на груди. Сказывалось долгое воздержание, наверное, но даже механических каких-то, скованных движений Роберта хватало, чтобы Марко начал переживать, что его стояк может попасть в кадр и автоматически поднять рейтинг программы до 18+ или и того выше.
Роберту повезло меньше — у него для обзора была только шея Марко, веснушки на ключицах и торчащие дыбом от холода соски. Не дожидаясь очередной команды, Роберт вдруг с силой провел пальцем вдоль позвоночника Марко, заставляя его прогнуться, и скользнул рукой ниже, сжимая ладонью его крепкий зад. У него была заметная мозоль от смычка на большом пальце, и это прикосновение было настолько контрастно острым, что Марко невольно подался ближе к Роберту, зарываясь пальцами в волосы на его затылке, и почти уже наклонился, чтобы дотянуться губами до его губ, но Юрген сипло выдохнул в мегафон:
— Снято, разлепляйтесь.
Роберт убрал руки так быстро, будто только этого и ждал, будто кожа Марко жгла ему ладони. Он помог Марко перебраться со своих колен на кровать и поспешно встал.
— Холодно, чай, — коротко сказал он и сбежал в сторону уборной, оставив Марко прикрываться одеялом и хватать ртом воздух.
— Сейчас еще силуэты на фоне окна и пробуждение под одним одеялом, и можно будет отпустить Роберта, — тихо сказал Марио, отсматривая только что отснятые кадры. — Хотя это он хорошо придумал, с рукой, да Марко?
— Иди в жопу, — почти без интонаций ответил Марко и плюхнулся на подушку. — Чтоб я еще хоть раз повелся на твои запросы.
— Как будто тебе не понравилось.
Марко взвесил на ладони подушку, но кидать ее не стал, не был до конца уверен, что попадет именно в Марио, а не в камеру или штатив для освещения. Или не в Юргена, который от Марио вообще почти не отходил. Он и сейчас стоял рядом, касаясь его плеча бедром, и сосредоточенно говорил с кем-то на английском.
— Второй тайм, — провозгласил Марио, когда Роберт, глядя под ноги, вернулся обратно к кровати, и Марко с готовностью потянул его под одеяло.

После съемок в гостинице Роберт чувствовал себя опустошенным. Он уходил в уборную два раза: один раз, действительно, просто отдышаться и поплескать себе в лицо холодной водой, но во второй, задвинув шпингалет на двери, он стыдливо оглянулся и положил руку себе на член. В ожидании стука в дверь и с бешено колотящимся сердцем, он плотнее сжал пальцы, представляя вместо них узкую ладонь Марко. Хватило всего-то пары движений, но и они не принесли разрядки. Он только раковину испачкал и долго потом возился с накрахмаленными полотенцами, чтобы скрыть следы.
— Можешь ехать домой, — сказал Куба, когда они вышли из гостиницы со служебного входа, и протянул руку вперед, ловя на широкую ладонь редкие снежинки. — Танцы мы и без тебя снимем.
Роберт помотал головой, и, к счастью, Куба никак это не прокомментировал. Будь на его месте Лукаш, не миновала бы Роберта череда подколов. Он и сам не понимал, почему Марко вызывал в нем все эти чувства. Одно дело — красивое, поджарое тело, белое, как ванильное мороженое, крепкое и ладное и с невероятной какой-то растяжкой, но было что-то еще. Роберту хотелось увидеть, как он смеется и засыпает посреди фильма на диване, как он, морщась, пьет полезный кефир и ворчит, опаздывая на занятия. Роберту, в конце концов, хотелось узнать, какие песни Марко поет в душе, и вот это желание его ощутимо пугало. Марко был как магнит, который вытаскивал из Роберта те мысли и желания, которые он давно закопал на задворках своей памяти.
Даже по дороге в танцкласс Роберт старался отодвинуться от Марко дальше, что было затруднительно сделать на заднем сиденье компактного автомобиля Кубы. Было уже поздно, ближе к двум часам ночи, и Марко то и дело клевал носом, кивая в такт музыке в своих наушниках. По его лицу солнечными зайчиками пробегали пятна неонового света от фар и реклам, и этот световой шум золотил усталое лицо Марко.
Роберту казалось, он может смотреть на это вечно.
В репетиционном зале Марко сразу оживился, прошел по паркету, трогая ладонью рейку станка, качнулся с пятки на носок, проверяя, хорошо ли подогнаны доски и как они пружинят. Подхватив свою сумку, он скрылся за дверью, но уже через пару минут вернулся в черном трико с торчащим из-под правой штанины кинезиотейпом и с простенькими черными гетрами через плечо. Поежившись, он сел прямо на пол, всовывая натруженную ногу в узкое горлышко разогревающих гетр. Он что-то весело говорил Марио, привычно вставая на полупальцы и приседая с идеально прямой спиной, а Роберт смотрел на контраст между черной тканью и светлой кожей, и ему хотелось не то убежать и никогда не возвращаться, не то перебороть себя и все-таки попросить у Марко номер телефона.
Марко коротко оглянулся на него через плечо, будто почувствовав его взгляд, и Роберт едва не покраснел, словно его поймали на чем-то неприличном, но Марко только улыбнулся краешком рта, подмигнул и, сделав какой-то нечеловеческий пируэт, порхнул в круг света софитов.
Роберт играл на балетах в оркестре и видел и репетиции второго состава, и генеральные прогоны, но тогда он не засматривался на движения танцоров, как сейчас. Тогда его больше интересовало, когда вступают струнные, а не гипюровые тени балерин на сцене.
— Замри! — в какой-то момент выкрикнул Марио, подкручивая что-то в настройках камеры, и Марко послушно замер на середине движения: опорная нога чуть согнута в колене, другая — под углом поднята к потолку, и в свете софитов видно даже пылинки, прилипшие к черной ткани. Роберт в такую позу бы и встать не смог, несмотря на все тренировки, а Марко в этом неудобном положении еще и улыбался немного отстраненно.
— Если кто-нибудь найдет мой телефон и включит музыку, будет вообще зашибись, — сказал он, чуть покачиваясь на полупальцах, чтобы сохранить равновесие, и Роберт, не задумываясь щелкнул замком на футляре с виолончелью, которую прихватил с собой, чтобы не переохлаждать инструмент в багажнике.
Шпиль безжалостно впился острием в паркет, и Роберт, обняв инструмент коленями, поднял смычок, пробуя им струны.
— В каком темпе? — спросил он, машинально подкручивая колки.
От холода струны немного просели, хотя Роберт и сомневался, что кто-то, кроме него, это услышит.
— Я люблю быстро, — не поведя бровью, ответил Марко достаточно громко, чтобы Лукаш подавился чаем, а потом и вовсе протянул пластмассовый стаканчик Кубе и вышел из зала, когда услышал ответ Роберта:
— Я тоже.
Получив отмашку от Марио, Марко, наконец, опустил ногу и под аллегро Рахманинова встал к станку. Он послушно отрабатывал простейшие разминочные упражнения, которым даже Роберт знал названия, и Марио то и дело ругался на свет и бегал туда-сюда от камеры к Марко с флэшметром.
— У тебя слишком черной костюм, — пожаловался Марио после очередной пробежки и обернулся на Роберта. — Мне нужны твои руки, чтобы разбавить этот цвет.
Роберт отложил виолончель, даже не убрав ее в футляр, просто прислонил к низкой скамеечке, подложив свернутое пальто под хрупкий корпус. Смотав с себя шарф, он подошел к Марко и, подтянув рукава рубашки положил ладонь ему на бок. Сейчас, в тишине зала с еще звенящим в ушах эхом от струн, Роберту казалось, его сердцебиение слышно отчетливей, чем музыку. По крайней мере, Марко точно должен был его услышать.
— Сделай поддержку, — попросил Марио из-за камеры, — а потом руку на бедро.
— Даже не представляю, что он подразумевает под поддержкой, — хихикнул Марко, и Роберт ладонью почувствовал движение его мышц, когда он наклонился вбок, словно опираясь на подставлененую руку корпусом. — С другой стороны, я его операторские приблуды тоже никак выучить не могу.
Роберт провел рукой по натянутой на его выгнутом теле ткани и замер в ожидании очередной команды от Марио.
— Не стесняйся, — проговорил Марко, и было непонятно, отчего у него звенит голос: от неудобной позы или от тепла чужой ладони на своем бедре. — Ты видишь меня в последний раз в жизни. Ну, может, еще при обналичивании чека с гонораром в банке столкнемся.
— А если я не хочу? — спросил Роберт решительно и почувствовал, как дрогнул Марко под его рукой. — Если я не хочу, чтобы это был последний раз?
— Вообще половина третьего утра — не лучшее время, чтобы принимать решения, — буркнул Марко и, чуть повернув голову, заглянул Роберту в лицо. — Но давай посмотрим этот чертов выпуск вместе?
Роберт кивнул и пообещал себе, что после крика Марио: «Снято», — когда замолчит камера, он поцелует Марко прямо здесь, на глазах у всех.
Судя по взгляду Марко, тот планировал то же самое.

@темы: 3 этап, Team Bundesliga, Football Autumn Fest 2017

@темы: 3 этап, Football Autumn Fest 2017, организационное

Название: На расстоянии вытянутой руки (часть 1)
Автор: team Alps alliance
Бета: team Alps alliance
Размер: макси, 22 000 слов
Пейринг, персонажи: Диего Бенальо/Марко Вёльфли, Штефан Лихтштайнер, сборная Швейцарии у21 2004-го года розлива.
Категория: слэш
Жанр: романс, юст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Даже если всё кажется понятным и взаимным, сделать первый шаг слишком сложно.

1

Бывает так, что ты влюбляешься в человека из-за детали. Или из-за одного эпизода, одного ничего не значащего момента, может быть совершенно обычного, но он отложится в памяти навсегда как одно из самых важных событий в жизни. Не с первого взгляда, как считается. Можно знать его давно, сосуществовать рядом, быть друзьями, но благодаря единственному эпизоду влюбиться. Или, может, просто понять, что любил изначально или, вероятно, накапливал это чувство. Чёрт знает, как всё происходит на самом деле. Важен момент. Тот самый момент, когда ты перестаёшь смотреть на него просто как на приятеля, вдруг увидев в нём нечто большее, более близкое, более важное. Нечто, что резонирует с тем, что где-то глубоко внутри.
Для Марко этот момент был секундой, ну или может парой секунд. Теми несколькими томительными секундами, которые потянули за собой ещё недели, а потом и годы... разного. Хорошего и плохого, радости и тоски, отчаяния и страсти. И всё это — в одном мгновении, не будь которого, всё, возможно, сложилось бы совершенно по-другому.
Они стояли у входа на тренировочное поле, дожидаясь Шалланда, трепались о чём-то как обычно. Стандартные разговоры: о девчонках, играх, машинах... Диего как обычно с Штефаном, неразлучная парочка. Что-то обсуждали, спорили и в итоге устроили небольшую потасовку. Ничего серьёзного, но к приходу тренерского штаба успели сделать чуть ли не круг по площадке: Диего пытался догнать Штефана и отвесить ему пинка за что-то, что слышали только они двое.
Но когда пришедший тренерский штаб на них шикнул, угомонились и встали в круг вместе со всеми. Диего рядом с Марко, Штефан — подальше. Но всё равно переглядывались и строили друг другу рожи, и потом, когда, выслушав установку, все пошли разминаться, Штефан, прежде чем побежать, отвесил Диего позатыльник.
И Бенальо вдруг повернулся к Марко и покачал головой:
— И почему я с ним общаюсь?
И улыбнулся, приглаживая растрёпанные волосы.
И что-то было в этом жесте, и в его улыбке, и во взгляде, задорном и одновременно невозможно тёплом, что попало точно в сердце. Вот так глупо и слащаво.
И самому смешно от этого, и в то же время страшно. Потому что в одну секунду в голове пронеслось, что Диего ведь охренительно красивый, с тёмными глазами, длинными пальцами и волосами, потрясающе мягкими на ощупь. И ещё его неуверенная улыбка, осторожная, но всегда искренняя.
Всё это за секунду вспыхнуло в голове, а ещё что влип по уши, что ничего не светит, что дурак, что Диего тоже дурак и говнюк и что ему нужно запретить так улыбаться. И ещё много всего бы передумал, если бы их не окликнул Шалланд.
Но отменить того, что Марко в двадцать лет осознал, что по уши втрескался в своего коллегу, это уже не могло.
Тогда это казалось даже забавным, и лишь потом пришло понимание, насколько всё серьёзно.

Рассчитывать на хоть какое-то сближение с Диего в принципе было сложно. Он всегда держался сам по себе. Да, иногда мог поболтать в компании, мог сходить куда-то, если звали, но близко общался лишь со Штефаном, с которым они были знакомы по "Грассхопперу". Оба цюрихцы, хотя Штеф родом из Люцерна, да и его центральношвейцарский говор сложно спутать с чем-то другим. Они вообще непохожи, рассудительный и взрослый Бенальо, никогда не повышающий голоса и ведущий себя как прилежный ученик, и шебутной непоседливый Лихтштайнер, вокруг которого вечно всё кипит, который постоянно генерирует какие-то безумные идеи и что-то рассказывает, размахивая руками и поражая мимикой. Но тем не менее друг за друга они держались как родные братья, постоянно поддерживая друг друга и находя темы для разговоров круглосуточно. Только если Штефан точно так же мог трепаться с кем угодно другим, Диего оживлялся и чувствовал себя полностью раскованно лишь рядом с ним. Наглядная иллюстрация слов о том, что противоположности притягиваются.
Даже завидно немного и сложно сказать, кому: Диего, имеющему человека, на которого он полностью полагается и может слепо довериться, или же Штефану, единственному, кому Бенальо доверяет и рядом с кем чувствует себя уверенно. Хотя Штефу всё-таки больше.
Марко иногда пытался разговорить Диего, на что тот вполне благосклонно отвечал, даже не выглядел при этом смущённым, но сам на контакт не шёл, лишь изредка от скуки сам завязывая беседу. И видно было, что ему хочется поговорить, интересно, но при этом свободно он себя чувствовал исключительно со Штефом и, похоже, не собирался это менять.
Хотя временами Марко казалось, что Диего даже поглядывает на него исподтишка, но этого Марко больше хотелось, чем он рассчитывал на самом деле. Да и их так или иначе сближала позиция. Этакий "вратарский клуб" для троих позволял познакомиться чуть ближе за счёт отдельных от полевых игроков тренировок и деталей игры, которые иногда хотелось обсудить. Да и общих кумиров тоже.
То, что Диего тащился с Цубербюлера, не было чем-то удивительным. Первый номер сборной, чемпион страны, яркий вратарь — от него фанатели многие. Плюс ко всему бывший игрок родного для Диего "Грассхоппера". Но марко всё время казалось, что когда Бенальо говорил о Цуби, взгляд его менялся. Менялся даже тон — с просто заинтересованного на какой-то... загадочно воодушевлённый. Марко почему-то нравилось, когда Диего с жаром доказывал обоснованность его выхода из штрафной в каком-то из эпизодов, или как во время совместных просмотров матчей первой сборной он чуть изменялся в лице, когда камера выхватывала статную фигуру Цуюербюлера. Сама мысль о том, что Диего так заинтересованно и вроде бы даже с какой-то странной улыбкой, которую он старательно пытался подавить, мог смотреть на мужчину, обнадёживала. Но тут Марко тоже не слишком доверял себе, понимая, что это тоже может быть игрой воображения, выдающего желаемое за действительное.
И всё же... всё же было что-то. Смутная надежда, истоки которой Марко найти не мог. Но она жила. И грела.

***

Идея сыграть в "правду или действие" принадлежала скорее всего близнецами Дегенам. А может, кому-то ещё. Трудно сказать, когда все уже успели набраться, и самые нестойкие и скромные свалили спать, а самые смелые и самые пьяные остались, и подобная идея могла прийти в голову кому угодно. Хоть тому же Штефу. Или Диего. Хотя Диего, наверно, всё-таки вряд ли, он слишком серьёзный. Правда после третьего пива немного расслабился и оживлённо болтал, открыто улыбаясь. Но всё равно в движениях и словах его чувствовалась скованность и лёгкая неуверенность, побороть которую он до конца не мог. Даже несмотря на то, что рядом был Штефан, у которого выходило его расшевелить и разговорить.
Марко даже немного ревновал. Сейчас, будучи основательно нетрезвым после празднования выхода в финальную часть молодёжного Евро, он мог откровенно себе признаться в этом.
Хотелось, чертовски хотелось, чтобы так же доверительно и открыто Диего улыбался и ему. Да много чего хотелось, чего никогда не будет.
Слушая, как Филипе рассказывает про самый тупой провал в своей жизни, Марко поглядывал на Диего, сидящего скрестив ноги в углу около тумбочки и время от времени прикладывающегося к бутылке пива. Он чуть-чуть выставляет нижнюю губу, когда пьёт, и это смотрится совершенно неуместно эротично. Так, что каждый раз приходилось себя одёргивать и отворачиваться.
Момент, когда Фелипе закончил говорить, Марко упустил, придя в себя только когда тот указал на него.
— Марко, правда или действие?
Может, будь он чуть трезвее, Марко выбрaл бы действие. Даже скорее всего его, потому что сделать какую-нибудь ерунду — намного проще, чем рассказывать о себе разные сомнительные вещи или вспоминать что-то, о чём ты никогда не задумывался. Но сейчас шевелиться не хотелось, и Марко хмыкнул, с вызовом глядя на Сендероса:
— Правда!
Фелипе пару секунд сосредоточенно размышлял, придумывая вопрос поинтереснее, и выдал:
— Расскажи о самом неожиданном человеке, кого бы ты трахнул прямо сейчас.
На несколько секунд Марко замер. Ну не бывает же, чтобы вопрос попадал настолько в точку! Обычно это какая-то сущая ерунда, на которую интересного ответа не придумаешь, но вот так...
Взгляд на миг сам собой метнулся к Диего. Может, зря, потому что все теперь смотрели на него, на Марко, но он обвёл взглядом и других, пытаясь скрыть это, а заодно придумать другой вариант. Тот, что оказался бы достаточно интересным и неожиданным, но не настолько.
— Неожиданном? — задумчиво переспросил он, глядя на Фелипе с видом, выражающим крайнюю задумчивость. По крайней мере по идее он должен был выражать именно её.
— Ну да. Кто-нибудь... кого от тебя никто не ожидал.
— Откуда я знаю, чего вы ожидаете, — фыркнул Марко, одновременно веселясь и пытаясь тянуть время. — Может, вы считаете, что меня возбуждает Ангела Меркель.
Все дружно рассмеялись.
— А что, это правда? — заржал Штефан.
Марко посмотрел на него, одновременно чувствуя пристальный взгляд как-то уж очень хитро улыбающегося Диего, покачал головой.
— Нет! Боже, конечно нет! Она старовата. Хотя... — идея пришла внезапно. И это была почти правда. — Точно! Есть один человек... Это мама одного моего приятеля. Ей лет сорок, и она охренительная! Такая стройная, с шикарной грудью... Нет, правда, я бы с удовольствием с ней трахнулся!
Это было почти правдой. По крайней мере в относительно недалёком прошлом. Но выяснять никто всё равно не собирался, все только рассмеялись, выдали пару ехидных комментариев и предоставили Марко возможность выбрать жертву. Соблазн назвать Диего и заставить его рассказать или сделать что-нибудь провокационное был огромен. Марко даже повернулся в его сторону, но, встретив прямой, чуть испуганный и чуть заинтересованный взгляд, передумал и кивнул на Штефана.
— Штеф, правда или действие?
Лихтштайнер задумался — сделал вид, что задумался — на несколько секунд и потом выдал:
— Действие!
И Марко предложил первое, что пришло в голову — спеть последний хить Агилеры. Певец из Штефа был тот ещё, так что это обещало стать самым запоминающимся эпизодом вечера.

На следующий день, когда все разъезжались, Марко уже и думать забыл о ночи и пьяных играх в номере Транквилло. С кое-как утрамбованным чемоданом он шёл по коридору к автобусу, мечтая оказаться дома и просто поспать. Нормально выспаться. Трёх с половиной часов сна категорически не хватает, да и после вчерашнего празднования прийти в себя было не так просто. И это ещё они старались держать себя в руках, чтобы не огрести от шалландовского штаба.
Всё, о чём Марко мог думать — это о том, что ещё слишком рано, коридор слишком длинный, а чемодан слишком тяжёлый, и ручка его неприятно трёт ладонь. И ещё что надо было достать плеер перед тем, как выходить, а теперь придётся рыться в рюкзаке и ещё распутывать наушники.
Остальные тоже неохотно выползали из номеров, и в конце коридора Марко столкнулся с Диего и Штефаном. Они вместе вышли из номера — сначала Лихтштайнер, с сумкой в одной руке и ручкой чемодана в другой, одетый в футболку, рубашку, свитер и куртку, с наушниками на шее поверх небрежно намотанного шарфа и с ещё более лохматой, чем обычно, головой; а затем и Бенальо, несмотря на усталый вид и наметившиеся круги под глазами, выглядящий аккуратно и строго.
— Марко, доброе утро! Как самочувствие? — бодро произнёс Штефан.
Марко хмыкнул:
— Так себе. А вы как?
— Отлично! — заверил Штефан, а Диего с усмешкой покачал головой:
— Могло быть и лучше.
Марко перехватил его взгляд. Показалось даже, что Диего всё собирался с мыслями, чтобы что-то сказать, но передумал, и они втроём покатили чемоданы по серо-фиолетовому ковролину к лифту. Штеф жаловался, что они не успевают позавтракать и выпить кофе и вообще что ненавидит летать. То есть летать любит, но ненавидит всю эту суету с регистрацией и паспортным контролем. Марко был с ним солидарен, а Диего считал, что если без очередей, то ничего страшного в этом нет, но ранний подъём тоже не одобрял.
В холле к вялой и хриплой дискуссии присоединился ещё и выглядевший помятым Алан. Рассевшись в свободных креслах, они дожидались остальных и обменивались ленивыми репликами, язвили, шутили, негромко смеялись. Ещё и утро было мрачным и пасмурным, что активности отнюдь не добавляло.
Диего смотрел на Марко, и это было уже на сто процентов точно. Он даже не прятал взгляд и не отворачивался — просто задумчиво смотрел. Очевидно, тоже слишком вымотанный прошедшей ночью, чтобы таиться.
Но Марко тоже был не в том настроении, чтобы думать об этом, и тем более пытаться выяснить, что же Бенальо нужно. Так они и переглядывались временами, иногда сдабривая потерянные задумчивые взгляды усталыми улыбками, пока Шалланд ещё раз не пересчитал всех и не приказал выдвигаться.
Уже дома Марко с некоторым беспокойством (или даже, точнее сказать, волнением) понял, что между ним и Диего что-то изменилось в то утро. Неуловимо, незаметно и непонятно ещё в какую сторону, но изменилось. Марко просто знал это.

***

Выкроить момент, чтобы поговорить с Диего наедине, вытащить его куда-то без Штефана и ещё кучи сборников было сложно. Если Диего и оставался один, то окопавшись в номере, и не стремился оттуда выбираться. Да и Марко редко обходился без компании. Возможность выпала почти случайно (если не брать в расчёт того факта, что Марко наблюдал за Диего и терпеливо выжидал) — Штефан вечером ушёл с близнецами, Йоаном, Марио и Даниэлем играть в ясс, оставив Бенальо смотреть в ноутбуке какой-то фильм. Сам Марко играть отказался — к разочарованию Дегенов и радости Дани, которого, похоже, достало проигрывать, попадаясь на одни и те же уловки.
Не использовать такой шанс Марко не мог и, немного послонявшись по этажу для виду, подошёл к Диего, сидевшему в кресле у окна, уставившись в экран и иногда доставая из лежащего на столе пакета шоколадное печенье.
Марко усмехнулся, глядя на это, и сел напротив, глядя на Диего и дожидаясь, когда тот его заметит. Но прежде чем Бенальо отвлёкся от происходящего на экране, прошло несколько минут, и Марко не был уверен, то ли Диего и правда так увлёкся фильмом, то ли просто хотел проигнорировать. Но в конце концов всё-таки поднял голову и снял наушники, ожидая, что скажет Марко.
— Ты хотел чего?
Марко улыбнулся.
— Не хочешь пойти пройтись? Ну, куда-нибудь в город.
Диего неуверенно посмотрел на него и пожал плечами.
— Не знаю. Я кино смотрю...
— Идём! Потом досмотришь! — тряхнул головой Марко, стараясь быть убедительным, но не навязчивым. — А то все в карты ушли играть, а я хочу кофе и чего-нибудь вкусного, а тут в отеле только чай, снеки и алкоголь.
Это было отчасти правдой, но больше беспокоило то, что в баре при отеле наверняка окажется кто-то из парней, а хотелось только вдвоём.
Диего всё ещё выглядел сомневающимся. Его вообще сложно было уломать на какие-то авантюры, но неужели свободный вечер лучше провести за просмотром какой-нибудь ерунды, когда можно ну хотя бы просто прогуляться по этому загадочному Билефельду и позволить себе съесть не печенье, а что-нибудь посущественнее.
— Поздновато уже...
Марко покачал головой.
— Да нормально. Эй, я не заставляю! Но ты тут вроде один...
Диего иронично усмехнулся, но кивнул.
— Ладно, идём.
— Не, я серьёзно, если ты не хочешь, я пойду один! — сделал ещё один реверанс Марко, но Диего уже закрыл ноут и встал, взяв его под мышку.
— Ты прав, идём, прогуляемся. Только мне нужно кинуть в номер ноут и одеться. Идём, я быстро.

Собрался Диего и правда быстро — зайдя в номер, кинул ноутбук на тумбочку, спешно, но без суеты надел и зашнуровал кроссовки, накинул куртку, на ходу сунул во внутренний карман бумажник, подошёл к ждавшему его у двери Марко и улыбнулся:
— Всё. Идём.
Выглядел он при этом всё так же аккуратно. Не чета самому Марко.
— Быстро ты.
— А чего копаться? — заметил Диего, и они вышли из номера.
Отель удалось покинуть без приключений и лишних вопросов — должно быть, все играли во что-то, сидя по номерам или в баре, поскольку по пути им никто из знакомых не встретился. И это тоже было удачей. Едва ли не большей, чем оставшийся в одиночестве Диего.
К отелю прилегала тихая улочка, по которой они и прошлись до ближайшего перекрёстка. Потом свернули налево и прошли ещё квартал, прежде чем обнаружили небольшое и с виду достаточно непритязательное кафе, где устроились за столиком подальше от входа и заказали по чашке латте и по какому-то фирменному десерту.
Марко пытался разговорить Диего, задавал кучу вопросов, спрашивал о родных, о доме, о девушке. Последнее было особенно интересно: о Надин Марко уже слышал, хоть и мельком, но почему-то надеялся, что это короткое увлечение. Но Диего своим рассказом разочаровал. То есть наверно стоило радоваться, что есть человек, которого он любит с шестнадцати лет, с кем он по-настоящему счастлив, но Марко рассчитывал на другое. Сам, впрочем, тоже рассказывал про Мануэлу, внимательно наблюдая за реакцией Диего. Пытался понять, что же значили те их переглядывания два месяца назад в холле отеля. Но теперь Диего был достаточно собран, чтобы держать себя строго и нейтрально.
Марко пил кофе, отламывая кусок за куском мягкое пахнущее ванилью и чем-то ещё суфле с прослойкой из ягод, и рассказывал о походе в кино с Ману на прошлой неделе и ловил себя на том, что представляет, как они сейчас выйдут на улицу и тогда можно будет оттащить Диего в какой-нибудь переулок и поцеловать. И может быть даже...
Это "даже" было слишком волнующим и слишком горячим, чтобы позволять себе такие фантазии сидя прямо напротив Бенальо, как нарочно облизывающего с верхней губы остатки крема.
Он много рассказывал про Штутгарт, про Германию, про Магата. В эти монологи Марко даже не пытался встрять, чувствуя, что Диего нравится об этом рассказывать, делиться впечатлениями и мыслями о Бундеслиге, городе, всём, что было связано с его новой командой. О Цюрихе и "Грассхоппере" он тоже любил поговорить, как и о сборной и в целом о событиях в родной лиге, за которыми старался следить даже в Германии.
Эта тема всегда была неиссякаемой, поэтому даже расплатившись и выйдя из кафе на уже совсем тёмную улицу, они продолжали обсуждать турнирную таблицу Супер-лиги.
Диего с жаром доказывал, что кубок по-любому будет у "Базеля" и, если быть честным, Марко понимал его правоту: базельцы и впрямь играли чертовски хорошо в последнее время. Но всё равно ещё долго упрямился, прежде чем признать это.
— Но чемпионат выиграет "Цюрих"! — рассмеялся Марко, пихая Диего в плечо.
Диего рассмеялся.
— Ну уж нет! Чёрта с два! Я верю в наших! Штеф тебе расскажет, какие шансы у “Цюриха”!
Они шли по освещённой рыжеватыми фонарями улице к отелю. Не так уж поздно, Шалланд не должен быть недовольным. Но это обычно больше беспокоило Диего, а он, похоже, в кои-то веки об этом не думал.
Марко нравилось это. Нравилось, как Диего смеялся, как язвил и пытался его поддеть, как с презрением говорил о "Цюрихе". Неожиданно открывшийся, переставший держать дистанцию. Наверно, именно таким его знает Штеф.
Как они оказались около номера Диего, Марко даже не успел заметить. Он даже и не предполагал, что их общение может пойти настолько легко. Надеялся на это, хотел этого, но всё равно боялся, что будет много неловких пауз и попыток вести диалог. Но Диего и правда хотел пойти на контакт. И Марко всё ещё думал о том утре в отеле. Но так почему-то не решился спросить, хотя и спрашивал обо многом, даже о довольно щепетильных и откровенных вещах. Но именно об этом не смог. И, распрощавшись, пошёл к себе, одновременно удовлетворённый и нет.

***

Осмелев, Марко старался привлекать внимание Диего как мог. Если было время, звал погулять — вдвоём или с небольшой компанией — и Диего никогда не отказывался, что было хорошим знаком. Иногда просто заговаривал при встрече в аэропорту или сев рядом в автобусе (точнее сзади или через проход, потому что пытаться претендовать на место Лихтштайнера было бессмысленно).
Наблюдать за тем, как Диего подпускает к себе, было забавно и приятно. Марко всерьёз не слишком рассчитывал на это, и тем приятнее было, что Бенальо стал воспринимать его не просто как сокомандника и даже конкурента, а как достаточно близкого пусть не друга, но приятеля, с которым мог открыто общаться.
Чувствовалось, что ему не хватает этого, и хотя все в сборной относились друг к другу довольно тепло, Диего... даже не то чтобы не вписывался в эту компанию, но продолжал держаться особняком.
Правда одних задушевных разговоров всё же было мало. Как бы там кто ни говорил о платонических чувствах, хотелось банального физического контакта. Хоть какого-то. Пусть даже случайного и совсем невинного: касаться плечом его плеча, стоя перед тренером, помогать разминаться, трогая его ноги, спину, чтобы потом ночью прокручивать эти ощущения в голове и со стыдом понимать, что это возбуждает сильнее, чем любое порно.
Иногда было и вовсе глупо, когда Марко не мог удержаться и вёл себя как школьник, пытающийся всеми силами привлечь внимание нравящейся девчонки.
Например как тогда в душевой перед тем же товарняком с немцами.
Все старательно намывались под струями горячей воды, смывая грязь и пот и согреваясь после тренировки на холодном билефельдском поле. Марко стоял рядом с Диего, отделённый от него только матовой перегородкой, и смотрел на силуэт Бенальо, старательно намыливавшегося пахучим гелем, не замечая ничего вокруг.
И кто бы на месте Марко удержался? Нет, противиться этому соблазну было решительно невозможно, не важно, сколько тебе лет: десять или двадцать один.
Просунув руку между стеной и перегородкой, Марко толкнул ручку переключателя в сторону холодной воды и тут же отдёрнул её.
Реакция Диего была прекрасной: когда температура воды резко поменялась, он выпрыгнул из своей кабинки с громким негодующим "Бля! Какого чёрта?!" и огляделся. Обнаружив ржущего в голос Марко, он рванулся к его секции, пытаясь дотянуться до крана, но Марко всеми силами его отпихивал — испытать на себе бодрящий эффект контрастного душа совсем не хотелось. В пылу борьбы Марко даже не сразу осознал факт того, что они возятся совершенно голые. Но когда осознал, толку от этого было чуть — Диего до крана так и не добрался, но схватил попавшийся под руку флакон с гелем и выдавил половину его содержимого Марко на голову, после чего стремительно выскочил из кабинки, заскочил в свою, смыл с себя остатки мыла и, показав Марко фак и ещё раз назвав его идиотом, ретировался в раздевалку. Но при этом улыбался. Точно так же, как тогда, после их перепалки со Штефом.
Пытаясь выполоскать из своей шевелюры гель, Марко и сам улыбался как дурак, радуясь тому, что шалость удалась на славу. А выйдя из душа, мимоходом пихнул Бенальо в бок, на что тот закатил глаза и продолжил вытираться с чертовски милой усмешкой на губах.

Вечером Марко понял свою ошибку. Подпускать себя к Диего настолько близко не стоило. Теперь избавиться от навязчивого желания было невозможно. Лёжа в постели, он видел мокрого Диего, смотрящего на него чуть сверху. По гладкой и непривычно ухоженной для восемнадцатилетнего парня коже скатываются капли. Тёмные волосы внизу живота. Марко отчётливо представлял, как опускается на колени и берёт в рот его член, чуть скользкий от воды, как ласкает его губами и языком, чувствуя, как он медленно становится твёрже. Почти наяву Марко слышал, как Диего низко и чувственно стонет, просит ещё, как дышит и хватает за волосы.
От всех этих мыслей становилось жарко и тесно в трусах. И будь проклята грёбаная система, по которой все живут в двойных номерах кроме двоих храпящих, в число которых Марко не входит!
Но Алан вроде уже спал, так что незаметно, не привлекая внимания своим стояком, проскользнуть в ванную, вроде удалось. Марко стоял, закрыв глаза, и ласкал себя, пытаясь не думать при этом о Диего, но не в силах заставить себя этого не делать.
Потом виновато мыл руки, избегая смотреть на собственное отражение в зеркале, стыдливо стирал капли собственной спермы с пола, злился на себя и на Диего с его блядской улыбкой.
Зато заснул после этого быстро. И это было единственным хорошим, потому что смотреть наутро в глаза Диего было неловко.

***

К сборам перед Евро Марко окончательно понял, что нуждается в Диего. Это было сущим помешательством, но чувства того, что это как-то неправильно и плохо, не было. Как будто так и должно быть. Как будто влюбиться в парня — самое рядовое событие, какое случается постоянно. Только вот единственная засада что признаваться ему в этом опасно. Да кому бы то ни было опасно, но больше всего Марко боялся разрушить их хрупкую дружбу, которая, казалось, для обоих была словно глоток свежего воздуха.
За те недели, что они проводили в своих клубах (они никогда не созванивались, хотя у Марко был номер Бенальо), накапливалось много нового, что хотелось обсудить, чем можно было поделиться. Диего даже — невиданное для него откровение — пару раз жаловался Марко на Штефана, звонившего всегда в несусветную рань, и даже рассказал о небольшом конфликте с Надин. И если бы он только мог представить, насколько Марко было приятно это всё слышать! Не потому что он бесчестно радовался этому, но потому что Диего, кажется, и правда ему доверял.
Марко тоже старался быть с ним предельно честным и открытым, хотя о главном приходилось молчать. И это гнетущее чувство недосказанности раздражало. Ведь между ними совершенно определённо было что-то. Иногда они просто сидели рядом и как в то пасмурное утро в Фойзисберге переглядывались. И Марко казалось, что нельзя быть более счастливым. Если только... только, только, только. Если только не рискнуть всем.
Временами представлять, как Диего отреагирует на признание (и особенно на то, что Марко дрочил на него) было забавно. Но иногда было до слёз обидно.
— Ты ведь тогда рассказал не совсем правду, — вдруг однажды сказал Диего.
Они остались последними в столовой после ужина, заболтались и теперь только дожёвывали салат. Кроме них чуть подальше над чем-то ржали Йоан, Марио и Патрик. Смех их эхом разносился по пустому залу.
Марко не понял, что имел в виду Диего, и озадаченно уставился на него.
— Когда?
Диего улыбнулся. Посмотрел на него пытливо, как будто не верил. Но Марко и правда не имел никакого понятия, о чём речь.
— Когда мы играли в "Правда или действие". Ну, после квалификации.
Марко словно током ударило.
Это был шанс. Сейчас Марко мог признаться и, может, Диего воспринял бы это с иронией. Марко чувствовал это.
— Что ты имеешь в виду? — осторожно переспросил он, всё ещё не меняя озадаченного выражения лица.
Диего пристально глядел на него ещё пару секунд, а потом тряхнул головой, как будто отгонял навязчивые мысли. И пожал плечами.
— Ничего, забей. Мне просто показалось.
Момент был безвозвратно упущен. Подавив разочарованный вздох, Марко выдавил улыбку.
— Я слабо помню, что тогда нёс.
Упущенной возможности было жаль. Но важнее было то, что Диего, похоже, что-то понял. И если уж продолжает тусить с Марко и даже говорить по душам, это его как минимум не отталкивает. Ну было только найти правильный момент и не упустить его.
А Диего быстро собрал посуду и, сославшись на то, что его ждёт Штеф, быстро вышел из столовой. И Марко казалось, что выглядел он при этом до крайности смущённо.

***

После товарняка с Хорватией хотелось спать. Это было единственным, чего хотелось. Марко вроде не досталось много работы, но игра была какой-то напряжной и муторной, оставив лёгкое ощущение неудовлетворённости и огромное — усталости. В автобусе он дремал, даже не пытаясь заговорить ни с Аланом, ни с Квилло, ни тем более с Диего. Заткнул уши наушниками, но музыку включать не стал, закрыв глаза и позволяя себе ненадолго отрубиться.
Сразу завалиться в постель всё равно не удалось — по расписанию оставался ещё ужин и не пойти на него Марко не мог — есть тоже хотелось, а вариант с притащить что-нибудь в номер при Шалланде не прокатывал. Поэтому, оставив сумку и верхнюю одежду, Марко вместе с Аланом не торопясь спустился на цокольный этаж, где в столовой собирались остальные сборники, такие же вялые и усталые.
Запахи еды, впрочем, немного взбодрили, и за столом, где к Марко и Алану присоединились Диего со Штефом, Даниэль и Йоан, завязался вполне оживлённый трёп. Обсуждали игру и ожидания от Евро, ещё какую-то ерунду. В результате и о желании упасть в кровать и забыться крепким сном Марко забыл, после ужина переместившись в номер близнецов с картами.
После десятой партии в шибера Диего, впрочем, всё же распрощался со всеми и отправился спать. Марко проводил его взглядом. Хотелось пойти следом, догнать, зажать где-нибудь в углу на лестнице и... Боже, сколько различных вариантов того, что можно было бы сделать, передумал Марко за те десять секунд, пока Диего не скрылся из виду! Но вот так сразу бросить карты — к слову, неплохие! — и уйти он не мог. Пришлось доиграть кон, злясь за очередную упущенную возможность (как будто он и впрямь собирался реализовать свои фантазии) и размышляя, не слишком ли нагло будет припереться к Диего в номер.
Партию Марко проиграл — Даниэлю с картами повезло больше — и после этого тоже ушёл, отшутившись, что сегодня ему категорически не везёт, и он больше не хочет испытывать судьбу.
Поднимаясь на лифте на свой этаж, Марко ещё не был уверен, но как только двери открылись, решил, что можно и рискнуть, пока Штеф пытается отыграть у Даниэля свои пятнадцать франков. Это явно будет надолго, так что поговорить они с Диего должны успеть. Только бы Бенальо не успел уснуть или уйти в ванную...
Но и тут Марко ждала удача. На его стук Диего открыл дверь, прижимая одной рукой к уху телефон.
— Надин, тут Марко пришёл. Я перезвоню через пару минут, ладно? — произнёс он в телефон, а потом улыбнулся Марко: — Привет. Ты что-то хотел?
Марко тупо смотрел на него. На человека, только что говорившего со своей девушкой. Человека, о котором он сам мечтает.
Что ему нужно? Да теперь, наверно, ничего. Или...
Это было намного глупее, чем всё, что он мог придумать.
Затолкнув Диего внутрь, Марко воспользовался его растерянностью, прижал к стене и поцеловал. Жадно и неловко, не так, как надо, не так, как хотел...
Но почти сразу Диего оттолкнул его. А потом на скулу обрушилась вся мощь его кулака.
— Извращенец! — прошипел Диего, широко раскрытыми глазами глядя на него. — Какого хрена?
Марко потрогал пальцами скулу, но боли не почувствовал. Он вообще ничего не чувствовал кроме огромного как Вселенная разочарования.
Ошибся. Фатально ошибся... Господи, и как в голову могло прийти? Знать, что нравишься — одно, но этот поцелуй был совершенно лишним. Почему это не пришло в голову раньше? Почему Марко считал, что эти взгляды что-то вообще значили?
От этого было больнее, чем от удара. Намного больнее.
Они смотрели друг на друга — Диего со смесью шока то ли с яростью, то ли со страхом, а Марко — в бесконечном сожалении. Дурак... какой же он дурак!
— Извини, — выдохнул он, опустив виновато взгляд, и выбежал из номера.
Только оказавшись у себя в номере Марко смог осознать, что произошло. Ощупывая у зеркала лицо и убеждаясь, что перелома вроде бы нет, он ругал себя последними словами.
Нужно было быть полным идиотом, чтобы так. Почему было просто не поговорить? Просто не признаться, что влюбился, а сразу лезть целоваться? Да кому бы такое понравилось? Ну, кроме самого Марко, да и то только если бы это был Диего и никто иной. Почему всё это пришло в голову только теперь, когда он одним опрометчивым действием просрал всё, чего добился за последние месяцы? Господи, и что нашло вообще?
Облокотившись о раковину, Марко безнадёжно застонал.
Идиот.
Просто идиот.
Диего теперь и близко к нему не подойдёт. И будет прав.
Ещё раз умывшись и изучив скулу, покрасневшую и чуть припухшую, Марко вернулся в комнату, разделся, свалив все шмотки в кучу у кровати, и забрался под одеяло. Но о сне теперь можно было и не мечтать — в голове роились мысли, сумбурные и сбивчивые. Их было столько, что, казалось, голова просто взорвётся. И красной линией через все их шло сожаление и обида. На самого себя, все признаки трактовавшего в свою пользу.
Марко слышал, как пришёл Алан, как звал его, но притворился спящим.

Наутро настроение не улучшилось. Щека болела и на скуле красовался синяк. Не такой уж и жуткий, как можно было ожидать, но всё равно заметный.
Алан, увидев его, аж присвистнул.
— Вёльфли! Это кто тебя так? И когда? Вечером вроде ещё ничего не было.
Марко, кисло глядя на себя в зеркало, пожал плечами и буркнул:
— О дверь ударился...
Алан, естественно, не поверил и покачал головой.
— Ну да. О дверь...
Но допытываться не стал. Отсутствие навязчивости и умение тактично обходиться без неудобных вопросов — две добродетели Нефа, которые Марко всегда ценил. Но в этот момент был особенно за них благодарен.
Но если с Аланом ему повезло, то Штефан, с котором Марко столкнулся по дороге на завтрак, своё любопытство держать под контролем не умел и даже не пытался.
Вместо приветствия любопытное:
— Ээээй! Это ты где так?
Отговорка про дверь не прокатила.
— Да какая дверь? Ты подрался с кем-то, что ли? Из-за чего? Что-то серьёзное? Слушай, иди сюда...
И не дав Марко даже опомниться, потащил к их с Диего номеру.
— Штеф, я в порядке! — попытался воспротивиться Марко, понимая, что сейчас окажется в одной комнате с Диего, и одному богу известно, как тот его воспримет.
— Ты так перед Шалландом собрался появляться?
Марко хотел отмахнуться, но не успел — Штефан уже открыл дверь и втянул его в номер.
На счастье, Бенальо там не оказалось.
— А где Диего?
— Да ушёл уже. Небось, с Надин созвониться.
Штефан долго рылся в своей не до конца разобранной сумке в поисках чего-то, пока, наконец, не вытащил бежевый тюбик, похожий на тональный крем. Да это он и был при ближайшем рассмотрении.
Усмехнувшись, Марко взял тюбик из рук Штефана и изучил его.
— Зачем он тебе?
— Одна из бывших подарила. Чтобы засосы замазывать, — ухмыльнулся Лихтштайнер с какой-то невообразимой гордостью.
Марко рассмеялся, но позволил ему с деловым видом намазать скулу этой странно пахнущей субстанцией.
Такая мысль могла прийти в голову только Штефу — никто другой бы не стал заморачиваться с тем, чтобы замаскировать следы стычки. Но с другой стороны смысл в этом был — совсем закрасить синяк не получилось, но по крайней мере он стал не настолько заметен, а значит по меньшей мере удастся обойтись без вопросов от парней. Да может, и Шалланд тоже не обратит внимания.
По ходу дела Штеф всё пытался выведать, но Марко, отрезав "Не важно. Я не хочу это обсуждать!" разговор закончил, к ярому негодованию Штефана, назвавшего его скрытным засранцем.

Шалланд всё-таки заметил. Но выяснять не стал, только смерив Марко внимательным взглядом. Но это не особо волновало. Куда хуже было находиться рядом с Диего, чувствовать, как он подозрительно косится. Заговорить Марко даже не пытался, понимая, что это будет неуместно. Говорить надо было вчера, а теперь уже и смысла нет. Да и не на тренировке же обсуждать...
Три дня они так и переглядывались, но почти не говорили. Лишь дежурные приветствия и комментарии на автомате, но всё не так. Марко понял, что привык к возможности легко и беспрепятственно общаться с ним на любые темы, заставлять его смеяться, переглядываться заговорщически. Теперь без этого всего было пусто и неуютно.
Даже вечером в карты игралось без большого азарта и удовольствия — просто очередной способ скоротать время и не задумываться о том, что натворил. Диего теперь на общих сборищах присутствовал редко, снова предпочитая отсиживаться в номере. Штефану только пару раз удалось вытащить его, и то садился Диего подальше от Марко, старался не смотреть в его сторону и уходил довольно быстро. Штефан решил, что это просто сезонная хандра и мандраж перед чемпионатом. Судя по всему, Диего это предположение одобрил, решив сделать его основной легендой. Но Марко понимал, что всё это из-за него.
И тем более странно было, когда после вечернего тактического занятия именно Диего подошёл к Марко и попросил поговорить. Выглядел при этом до ужаса смущённо и растерянно.
Марко не понимал, о чём он может хотеть поговорить, но согласился. И кажется, Диего при этом испытал несказанное облегчение.
Сначала они молча сидели на лежаке у бассейна, Марко смотрел на Диего, а сам Бенальо уставился на воду. Думал о чём-то. И только когда Марко с улыбкой спросил: "Ну что, мы говорить будем?", повернулся. Его глаза казались бездонными. Сколько всего в них было, что Марко мечтал прочитать! Сколько того, что он никогда не говорил и не скажет!
— Я хотел извиниться. Ну... Что ударил тогда. Прости.
Марко покачал головой.
— Ничего. Забудь. Я сам виноват. Не стоило мне вот так лезть целоваться. Как дурак, сам не знаю, что нашло. Просто... — начал Марко бодро. А вот дальше говорить не получалось. Он не мог выдавить ни единого слова наверно минут пять, но Диего не торопил, ждал, глядя куда-то мимо. — Надо было просто сказать. Ты... ты нравишься мне. Я знаю, это ужасно, но... мне казалось, что это взаимно. И как-то так... ну... не знаю. Извини. Мне не стоило. Я обещаю, такого больше не повторится.
Диего тихо усмехнулся, почему-то опустил взгляд и кивнул.
— Всё в порядке. Забыли, — он передёрнул плечами. — Я не сильно тебя?
Марко покачал головой, усмехаясь.
— Ничего, жить буду. Кстати... спасибо, что никому не сказал.
Диего удивлённо дёрнул бровью.
— Почему ты думаешь, что я стал бы?
— Любой мог бы, — неуверенно отозвался Марко. — Такое дело, ну...
— А ты бы рассказал? — вдруг прямо спросил Диего.
И Марко всерьёз задумался. А рассказал бы? Даже если бы это был кто-то другой. Даже если бы это было неприятно. Даже если бы разозлился.
— Нет.
Диего ничего не ответил, но чуть наклонил голову, как бы говоря: "Вот видишь". И стало стыдно за свои мысли. За всё, что, не задумываясь, вменил Диего. За то, что поставил его в дурацкое положение. И ещё за то, что ужасно хотелось поцеловать его снова.
— Я хочу, чтобы мы снова были друзьями, — вместо "Я люблю тебя". — Если ты, конечно, не против.
Марко не знал, насколько уместной была эта просьба. Но чёрт возьми, он и правда скучал. И если нельзя быть вместе по-настоящему — пускай, чёрт бы с ним! Но хотя бы вернуть ту открытость, что возникла между ними в последнее время.
— Я тоже хочу этого, — вдруг улыбнулся Диего. И протянул руку.
Они ещё посидели молча, не зная, что сказать. По крайней мере не знал Марко. А Диего... его ведь не поймёшь. Что бы он ни думал, он держит это в себе. Как всегда замкнутый и скрытный. И теперь эту лёгкую стену недоверия придётся пробивать снова. Но Марко пообещал себе, что больше не будет совершать ошибок и необдуманных действий. Слишком важным стало видеть эту улыбку снова.

***

После игры с турками все сидели молчаливые и печальные. Разговаривать не хотелось, но вроде и по номерам расходиться ещё рано. Пиво тоже не лезло. Остались карты и приставка. И снова полдюжины кругов в шибер, недовольный Штеф, хитрющий Давид Деген, посмеивающийся Диего. Но всё без запала, без искры, только бы отвлечься и не идти собирать вещи.
Потом надоели и карты, и Марко уговорил Марио уступить место у телика и дать поиграть. Но Алан отказался, да и Фил тоже, поэтому без особого энтузиазма Марко посмотрел на Диего, понимая, что тот вряд ли согласится — Бенальо никогда особо не любил плэйстейшн, да и теперь он держался чуть холоднее, чем раньше. Но он неожиданно благодарно улыбнулся и кивнул.
— Идём, надоели мне эти карты!
Играл он не то чтобы очень хорошо, но намного лучше, чем Марко ожидал, и даже сумел выиграть пару гонок. В целом это подняло настроение куда больше. Да просто сидеть с ним рядом, пусть и в разных концах дивана, было здорово. И снова эти переглядывания... Точь в точь как тогда. Ни стеснения, ни страха, никаких мыслей — лишь быстрые взгляды и улыбки. Как будто так и надо.
В очередной раз откладывая джойстик на столик и потягиваясь, Марко попытался найти этому объяснение, но пришёл к выводу, что не стоит строить догадок — один раз это уже вышло ему боком.
Диего тоже сидел, откинув голову на спинку и прикрыв уставшие глаза. Улыбка с его губ исчезла, но он не перестал быть таким же красивым. Марко всё думал о том, как он пьёт, чуть отставляя нижнюю губу, как потягивается после упражнений, как ладонями проводит по волосам, смывая с них шампунь...
Организм отреагировал незамедлительно — ноющим чувством в груди и теплом чуть пониже живота.
Самое время уйти к себе. И хоть попытаться не запираться в ванной для сомнительного дела, а упаковать вещи.
— Я, пожалуй, пойду. Собраться надо.
Диего открыл глаза, но взгляд его оставался невидящим.
— Да, до завтра. Дерьмовый был день, — произнёс он, печально усмехаясь.
Марко кивнул.
— Это точно. До завтра.
Вот и всё. И не надо думать. А уже завтра он окажется дома в Берне и больше не увидит Диего в лучшем случае в ближайшие два месяца. И от этого почему-то больно и тоскливо. И хочется объясниться по-нормальному, сказать всё как есть, сказать, что нет никого важнее.
— Марко, подожди!
Низкий голос в спину.
Господи, ну зачем он зовёт? Чего хочет?
Остановившись на середине пролёта, Марко обернулся, на автомате натягивая улыбку.
Диего догнал его, остановившись на две ступеньки ниже. Постоял, отдышавшись, и поднялся ещё. Прикусил нижнюю губу, набрал в грудь воздуха... и выдохнул, не решившись что-то сказать. Шагнул навстречу: на полшага ближе, ещё полшага... И вдруг толкнул к стене, неловко обнимая за пояс. И лицо его оказалось совсем близко к Марко, не оставляя сомнений в его намерениях. Только решиться он всё не мог, потерянно глядя на Марко и долго мучительно борясь с собой. Марко то смотрел на его губы, то пытался расшифровать его взгляд, но так ничего и не мог понять.
Никогда и ни с кем Марко не целовался так. Задыхаясь, жадно, страстно, и одновременно дрожа от страха. Не веря. Не понимая. Господи, да что на него нашло? Что это? Шутка? Или...
Диего всё не мог оторваться, навалившись всем телом, закрыв глаза, нащупав рукой ягодицы и поглаживая их.
Время остановилось. Ужасно тупо, но Марко на самом деле понятия не имел, сколько времени прошло, прежде чем Диего снова сделал полшага назад, ошарашенно глядя на него сверху вниз, словно это Марко только что вдруг подошёл и поцеловал его, хотя пару недель назад дал в морду за то же самое.
— Марко, прости. Я испугался. Проклятие, я тогда так испугался! — он коснулся пальцами скулы Марко, где всё ещё виднелся след, потом приложился к тому же месту губами, тоже трогательно неловко, но до безумия приятно. — Я... проклятие, Марко, я тоже... ты тоже мне очень нравишься! И я пытался... но... ну... не смог. Я боюсь. У меня никогда такого не было.
Марко бездумно гладил его бока, не находясь что ответить. Поражённый.
Значит, правда. Значит, не показалось тогда. И все эти переглядывания, и тот вопрос...
— Диего. Чёрт возьми!
На этот раз более осмысленно, более осторожно и чувственно.
— Давай уйдём отсюда с прохода, а?
Диего улыбнулся.
— Куда?
Марко огляделся, соображая, где они находятся и куда можно податься. В номер не пойдёшь — там вероятность, что придёт Алан или Штеф так же велика, как что кто-то найдёт их здесь. Да везде их найдут. Ну или почти везде.
— На этаже должен быть туалет, — вспомнил Марко. Идея не ахти, но куда ещё?
Диего издал смешок, больше похожий на всхлип, и кивнул.
Туалет действительно нашёлся. Небольшой, но для того, чтобы встать там вдвоём, уместившись в пространстве между унитазом и раковиной, места хватило.
Диего тяжело дышал, держался за плечо Марко как за спасательный круг и кусал губы.
— Не бойся, хорошо? — как будто этими словами можно реально успокоить.
Они больше не произнесли ни слова. Целовались, гладили друг друга нерешительно, пока Марко, убедившись, что у Диего тоже стоит, не расстегнул его джинсы.
Трогать чужой член было совсем не так, как он думал. Ну, и уж точно не так, как выглядело в порно. Господи, почему в порно всё кажется проще и изящнее, а на деле чертовски сложно понять, как сделать так, чтобы ему понравилось, всё ли правильно...
Только громкий стон Диего чуть успокоил.
— Тише, нас найдут же!
Диего усмехнулся, запрокинул голову, потом притянул Марко к себе, поцеловал, потянулся к молнии на штанах...
— Ты не обязан.
— Я хочу.
И уже его рука, обхватывающая член, и он, похоже, не беспокоился о том, что делает что-то неправильно, и он действительно всё делал правильно — настолько, что в глазах темнело от наслаждения.
Чтобы подавить стон, Марко снова переключился на губы Диего, чувственно целовал, продолжая ласкать его.
Свободной рукой Диего придерживал Марко за щёку, не позволяя прервать поцелуй ни на секунду. Постанывал тихо, тоже наверняка из последних сил сдерживаясь, подавался тазом вперёд, толкаясь членом в руку Марко, давая понять, что нужно двигаться резче и сжимать сильнее.
Брызнувшая в ладонь сперма, сдавленный, но всё равно слишком громкий стон Диего, запрокинувшего голову. Марко почти сразу кончил и сам, дрожа всем телом и пряча лицо в шею Диего, только бы сдержать даже не стон — крик.
И это они всего лишь дрочили друг другу в туалете. Всего лишь... Мог ли Марко раччитывать хоть на это ещё недавно?
— Не думал, что наш первый раз будет таким...
Диего усмехнулся, открыл глаза, затуманенные и ставшие будто бы ещё темнее.
— А каким?
Марко поцеловал его в шею.
— Не знаю. Но как минимум в кровати, а не в тесном отельном сортире.
Диего только тихо рассмеялся и прижал Марко к себе.
— Но это было неплохо, — добавил Марко через пару минут. — Хотя в следующий раз я бы предпочёл менее экстремальные условия.
И снова Диего взял паузу, прежде чем ответить тихо:
— Ты думаешь, он будет, этот следующий раз?
Вопрос удивил. И тон Диего удивил, напряжённый и потерянный. Только что же, секунду назад, говорил иронично и расслабленно!
Подняв голову, Марко смотрел на него.
— Почему ты думаешь, что нет? — собственный голос тоже подвёл.
Диего тяжко вздохнул.
— А должен быть?
— А ты не хочешь?
Ответить вопросом и на этот вопрос Диего не мог. Снова прикрыл глаза. Снова вздохнул.
— Хочу. Но... но как ты себе это представляешь?
Марко пожал плечами. Он не знал. Ни малейшего представления, но какая разница?
— Как все люди.
Диего только покачал головой.
— Марко, мы не можем как все.
И тон его такой серьёзный, как будто он тут старше, да и ещё лет на пять. И его не переубедишь так легко, потому что аргументов нет. Кроме одного.
— Ну и что? Я люблю тебя.
— Давай не будем обсуждать это здесь, — тихо попросил Диего, но Марко резко помотал головой.
— Нет уж. Здесь и сейчас. Слушай, я что, сделал что-то не так? Тебе не понравилось?
— Нет же! — Диего обнимал его одной рукой за шею. — Но... Я боюсь, Марко. Мы ведь не сможем нормально встречаться, не сможем жить вместе, не сможем встречаться кроме как на сборах... Да и там — как это всё будет? В любом случае кто-нибудь что-нибудь заподозрит! Я не хочу таких отношений. Ты... ты правда мне очень нравишься, я хотел этого, но давай больше не будем. Так будет лучше. У тебя есть девушка, у меня есть девушка, мы не можем встречаться. Так... ну... неправильно.
Очень хотелось сказать что-то типа "Да что ты ломаешься как девчонка?!", но Марко и сам отчасти понимал правоту Диего. Хоть и никогда не думал об этом. Ему всегда было всё равно, кто что скажет, правильно ли то, что он делает.
Лучшим ответом было поцеловать его. Как можно более нежно и чувственно. Прерываясь, чтобы шептать обрывочно:
— Мой. Люблю. Не отпущу. Плевать на всё, Диего. Теперь я не отдам тебя никому, — а под конец просто беспомощно: — Диего, пожалуйста. Пусть это будет не последний раз. Я хочу с тобой встречаться. Несмотря ни на какие преграды.
— Марко... — он снова смущённо улыбался, опустив ресницы. — Это только звучит романтично.
— Упёртый говнюк! — фыркнул Марко. — Что мне сделать, чтобы ты сказал "Да"? При всей команде признаться тебе в любви и попросить твоей руки у Шалланда?
Диего снова тихо рассмеялся и опустил голову.
— Марко, мы только что подрочили друг другу в туалете, а ты уже предлагаешь мне руку и сердце! И просишь, чтобы я сию же минуту дал ответ. Так не бывает. Это слишком сложно, чтобы вот так сразу решить!
Марко за подбородок поднял его лицо и заглянул в глаза.
— Эй, это была шутка! Про руку и сердце.
— Я понял. Но всё равно...
Марко вздохнул, закатывая глаза.
— Ну хорошо. Сколько тебе нужно времени?
Диего выдохнул.
— Не знаю. День, два, три...
— Неделя, Диего, — тихо, но твёрдо произнёс Марко. — У тебя есть неделя. Если ты согласен, позвони и скажи. Если нет... Если ты не позвонишь, я буду знать, что ты не хочешь этого.
Кажется, он видел это в каком-то фильме. Или книге. Но наверно так и впрямь будет правильнее — если он услышит отказ, непременно примется уговаривать. А если нет, придётся лишь принять неизбежное.
Диего медленно кивнул.
— Хорошо. Только... не рассчитывай слишком уж сильно.
Марко притянул его к себе и крепко обнял.
— Боже... Как же я люблю тебя! Диего, я полтора года и рассчитывать не мог. Я не отпущу тебя.
Диего только усмехался в ответ, понимая, что Марко всё-таки не в себе от произошедшего. Как обычно серьёзный и чересчур умный.
Они ещё пару минут стояли, обнимаясь. Потом вымыли руки — одновременно, касаясь друг друга, застегнулись, расправили рубашки и Диего открыл дверь, чтобы убедиться, что никого поблизости нет. Как грёбаный шпион!
Коридор был пуст. Если их кто-то и услышал, то давно уже ушёл к себе в номер и вряд ли решил бы проверять, кто там развлекался. Но это было маловероятно — шагов Марко не слышал. Не то чтобы он был уверен в этом, но сейчас их собственные шаги раздавались очень гулко, наверняка если бы кто-то прошёл мимо закутка, где располагалась уборная, они бы поняли. По крайней мере Марко старался себя этим успокаивать.
У двери номера Марко развернул к себе Диего и быстро поцеловал, получив в ответ недовольный взгляд.
— Нас увидят!
— На лестнице тебя это не пугало.
Диего вздохнул с видом, как будто уже сто раз пожалел о совершённом, открыл дверь и, бросив быстро "Пока!", проскользнул к себе.
Марко пару секунд постоял, глядя в запертую дверь с номером 216. Хотелось ещё поговорить, обсудить, высказать ему всё, что накопилось. И уговаривать. Долго и обстоятельно. Но в этом не было смысла, нужно было идти собирать вещи.

@темы: 2 этап, Team Alps alliance, Football Autumn Fest 2017

Название: На расстоянии вытянутой руки (часть 3)
Автор: team Alps alliance
Бета: team Alps alliance
Размер: макси, 22 000 слов
Пейринг, персонажи: Диего Бенальо/Марко Вёльфли, Штефан Лихтштайнер, сборная Швейцарии у21 2004-го года розлива.
Категория: слэш
Жанр: романс, юст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Даже если всё кажется понятным и взаимным, сделать первый шаг слишком сложно.

***

Наутро разговора вообще не вышло — все только здоровались и иногда обменивались несколькими фразами, сонные и вялые, как обычно перед ранним рейсом, а в самолёте дремали, компенсируя недостаток сна ночью. Может, так и лучше — эмоций было значительно меньше, чем могло было быть. Да и в цюрихском аэропорту прощались довольно сдержанно, как будто не совсем осознав, что всё закончилось.
С Марко Диего тоже толком не попрощался, ограничившись скомканным пожеланием удачи, когда к Вёльфли подлетели две девчонки, чем-то напоминавшие его, и утащили к стоявшему поодаль отцу. Бросив взгляд ему вслед, Диего достал телефон и набрал номер Надин, надеясь, что она уже здесь, и ему не придётся ждать в толпе, ловя на себе любопытные взгляды, которые всегда заставляли чувствовать себя немного некомфортно.
Сидеть в машине с Надин и разговаривать с ней после всего произошедшего было странно. Даже чуточку неловко. Может, прошло бы больше всемени, и Диего бы перестало так волновать, что они с Марко передёрнули друг другу в туалете, и относился бы он к этому как к эксперименту. Но воспоминания были слишком свежи, да и забыть о предолжении Марко Диего не мог. Сегодня был первый день.
— Я так понимаю, про чемпионат ты говорить пока не хочешь? — улыбнулась Надин, убедившись, что вытянуть из Диего внятный рассказ сегодня не выйдет.
Диего улыбнулся в ответ, чувствуя себя и очень уютно рядом с ней, и одновременно виновато. И будь ему лет шестнадцать, щёки у него были бы уже цвета домашней футболки Нати.
— Да, как-то не очень хочется, — протянул он извиняющимся тоном и повернулся к окну. Потом снова повернулся к Надин и решил сменить тему. — Мама даже мне машину не доверяла, а тебе — запросто.
Она действительно приехала на маминой машине, что ввело Диего в некоторое замешательство: он ждал увидеть белый "Гольф" Надин, но никак не мамину блестяще-зелёную "Тойоту".
— Аннина не смогла поехать, а моя машина в ремонте — я позавчера не очень удачно припарковалась, — пояснила Надин, усмехаясь. — Так что, можно сказать, она сама меня попросила тебя встретить.
Диего изобразил завистливый взгляд.
— Может, дашь мне доехать обратно?
— А вот это она строго-настрого запретила!
Диего закатил глаза и выдохнул:
— Ну почемууууу?
— Сказала, ты не спал всю ночь, и к тому же перегрузки во время перелёта, все дела...
— Можно подумать, — буркнул Диего и снова повернулся к окну.
Душно и состояние правда не очень. Надин погладила его по колену, и Диего рефлекторно взял её за руку, осторожно сжимая мягкую ладонь. Приятно. Тепло. Как обычно.
Только теперь почему-то не выходило отделаться от мыслей о том, какой на ощупь была рука Марко. И от этого воспоминания рвало на части.
— Ты действительно выглядишь не очень.
Диего смотрел то на неё, то на скучный городской пейзаж Клотена и не отвечал.
Хотелось скорее оказаться в своей комнате и лежать с ней в обнимку, забив на неразобранный чемодан. Или же в Турции вместе с Марко. Болтать, сидя на лежаке у бассейна. И того, и другого — одинаково сильно. Хотя... хотя, может, с Марко чуть сильнее. Совсем немного, но это не давало отказаться от мысли позвонить.
— Да, наверно, — наконец, выдавил Диего после долгого молчания, когда ответ был уже не актуален. — Правда тяжёлый день.
Надин кивнула.
— Хочешь, я отвезу тебя домой, а сама поеду к себе собираться? Отдохни, побудь с домашними. Завтра нам опять лететь.
Диего посмотрел на неё неуверенно. С одной стороны побыть одному, отоспаться и привести мысли в порядок было бы неплохо. Но с другой, с Надин было спокойнее.
— Если ты не против.
— Совсем нет. Я тоже хочу побыть с родителями, пока мы не уехали.
— Хорошо. Тогда так и поступим, — кивнул Диего и быстро поцеловал её в висок.
Надин снова тепло улыбнулась. И больше уже до конца пути не пыталась разговорить полностью погрузившегося в себя Диего.
От неё всегда веяло уверенностью и чем-то таким, что Диего никогда не мог понять, некое не поддающееся толковому описанию ощущение чего-то родственного и близкого. Нечто, заставляющее хотеть быть рядом, обнимать, втягивать сладковатый и немного пряный запах кожи, уткнувшись носом между лопаток.
Непохожее на чувства, которые Диего испытывал к Марко, жгучие, от которых покалывает грудь и кончики пальцев.
Диего не мог перестать думать об этом, перестать сравнивать и пытаться решить, с кем же хочет быть на самом деле. Совершенно банальная киношная дилемма в реальности оказалась неразрешимой. И отсутствие Марко поблизости её вовсе не упрощало. Скорее даже наоборот.
Несколько раз за эти бесконечные полчаса дороги Диего доставал телефон, порываясь написать Марко короткое "Нет", чтобы сразу отрезать все пути отступления, но каждый раз малодушно убирал, понимая, что не может вот так сразу отказать и Марко, и себе в надежде на что-то, что и хочется, и страшно называть общим счастьем.

***

Отпуск начался более-менее неплохо. На следующий день после возвращения Диего снова ехал в аэропорт с собранной наспех сумкой, но уже хотя бы достаточно бодрый и выспавшийся. Перелёт оказался тоже лёгким и недолгим, разве что в аэропорту Барселоны пришлось долго ждать багажа из-за каких-то технических проблем. Но потом тёплый ветер, запах моря, какая-то ужасно летняя песня в такси, везущим в отель, на выбор которого они потратили не одну неделю, — и небольшой стресс сразу же забылся.
Первые два дня они, как Диего и мечтал, просто валялись на пляже, купались и наслаждались ничегонеделанием. Иногда под вечер, когда спадала жара, выбирались в город — поужинать и погулять. Всё было как раньше, они наслаждались временем, проводимым вместе, не расставаясь даже на полчаса — и Надин, и Диего успели соскучиться за время Чемпионата Мира. Диего по-прежнему нравилось быть рядом с ней, обнимать, касаться, слышать её голос. Ему по-прежнему было комфортно рядом с ней — и в постели, и просто так. Это успокаивало. Но ровно до того момента, как он вспоминал, что от срока, данного Марко, осталось шесть, пять, четыре, три дня... И сразу же в голове возникало всё, что было между ними, каждый момент, который они проводили вместе, каждое прикосновение, взгляд, дурацкие шутки. И последний вечер. И ощущение руки Марко, которое невозможно ни с чем сравнить. Его безумный взгляд, тихие стоны, губы, которые невозможно было отпустить.
Это отравляло всё, и каждый вечер, когда Надин уже спала, свернувшись под лёгким одеялом и одной рукой приобняв Диего за пояс, он ещё долго изучал потолок, пытаясь отогнать все воспоминания. Просто забыть. Забытьзазытьзабыть.
И перестать хотеть, чтобы он сейчас лежал рядом.
Совсем всё плохо стало на пятый день.
Они вернулись с вечерней прогулки по пляжу, и Надин, скинув лёгкое платье, прямиком направилась в душ, смывать неизменно прилипающий к коже песок. Диего, проводив её взглядом, оставил рядом с её шёлковым светлоголубым платьем свои брюки и рубашку, проследовал за ней, на какой-то момент испытывая непривычное возбуждение. Может, дело в вине, которое они пили на ужин, может, потому что отдыхать осталось всего ничего, и хотелось успеть то, чего ещё не успели...
Надин уже стояла в душе и только усмехнулась, когда Диего тоже зашёл в кабинку, вздрагивая от слишком холодной воды.
— Что, даже вымыться мне не дашь?
И поцеловала, одной рукой притягивая к себе за пояс, а другой легко царапая плечо.
Потом всё произошло быстро — сначала вроде они ласкали и трогали друг друга, стоя под водой, ставшей из неприятно холодной освежающе прохладной, а затем уже лежали на кровати.
Что что-то идёт не так, Диего не сразу даже и сообразил. Только через минуту или две, когда помогал Надин удобнее устроиться на кровати, одновременно целуя её и поглаживая гладкое бедро с тонким белым шрамом от давней травмы. Диего вдруг понял, что частью сознания думает о том, что было бы, будь на неё месте Марко. Как бы от него пахло, какой была бы на ощупь его кожа, как бы он дышал...
Дико. И глупо. И страшно.
Пару минут Диего пытался отогнать эти мысли, игнорировать их, но уже то, что он об этом думал в такой момент, было знаком. Нехорошим знаком.
Сев на колени у Надин в ногах, он вздохнул.
— Надин, слушай... нам надо поговорить.
Она лежала, тяжело дыша.
— Прямо сейчас?
Томная улыбка, этот особенно чувственный хрипловатый голос, какой у неё бывает только во время секса... это всё сбивало с толку, заставляло трусливо думать о том, что, может, и правда лучше после.
— Да. Это... это важно.
— И никак не может потерпеть?
Диего покачал головой.
— Нет.
Разочарованно вздохнув, Надин приподнялась, оперевшись на локти. Всё равно улыбалась чувственно, но немного растерянно.
— Ну тогда говори.
Диего вздохнул виновато.
— Я... чёрт, я даже не знаю, как об этом сказать.
Надин посмотрела озабоченно. Погладила висок.
— Что-то случилось?
Диего помотал головой.
— Нет. То есть... ну... да. Я... На сборах, в Турции, у меня было кое-что с парнем.
Диего казалось, что он прямо сейчас провалится куда-то в ад от стыда и страха. Но Надин только недоверчиво усмехнулась.
— Кое-что?
Диего кивнул.
— Да. Я... мы целовались. Потом, ну...
Договорить не хватило духу.
Надин перестала улыбаться, но смотрела на Диего по-прежнему неуверенно.
— Окей. И... что?
— Не знаю. Просто... я не могу так?
— Мучает совесть? — Надин усмехнулась, как показалось, развлечённо. Потом подтянула ноги и села напротив Диего. — Хочешь покаяться?
Хорошая возможность и правда извиниться, сказать, что это был эксперимент и больше не повторится. Только... только неправда это.
— Не только, — закрыв глаза, Диего глубоко вдохнул, набираясь смелости. Нужно сказать ей. Только так можно найти правильное решение. — Мне кажется, я люблю его, — шёпотом. — Он предложил встречаться, сказал в течение недели дать ответ и... я не знаю. Я не знаю, что мне делать, Надин.
Надин молчала. Сидела, сложив ладони на коленях и глядя на Диего. Не веря.
— Бенальо, это шутка такая дурацкая, да? — хотя Диего чувствовал, что она понимает: нет, не шутка.
Диего покачал головой.
— Нет.
— Диего, я... я не понимаю.
— Я сам не понимаю. Всё получилось слишком быстро, я не знаю, почему.
Опять молчание. Надин потерянно смотрела на Диего, то открывая рот, чтобы что-то сказать, то закрывая его снова. Потом не глядя притянула к себе простыню и, завернувшись в неё, встала с кровати и пошла обратно в ванную. Диего попытался остановить её, неловко схватив за край простыни.
— Надин, постой!
Надин резко отдёрнула полу своей импровизированной туники и прошипела:
— Иди к чёрту, грёбаный педик!
Диего так и остался сидеть, ошарашенно глядя на захлопнувшуюся дверь ванной. Обидно было и от реакции Надин, и от её слов, и от того, что она права.
Спустя какое-то время, когда она так и не вышла, Диего решился постучаться в ванную, хотя и толком не знал, что может ей сказать. Глупо пытаться разговаривать, если не знаешь, о чём, и что вообще хочешь в итоге получить.
Надин откликнулась не сразу. Пришлось постучать дважды и позвать её тихо. Только после этого она произнесла ровным голосом:
— Диего, иди спать.
— Надин, я прошу...
“Давай поговорим, я хочу, чтобы бы меня выслушала и поняла. Я не знаю, зачем мне это нужно, не знаю, чего хочу. Просто открой мне.”
Но весь невысказанный поток слов остановило её строгое: "Иди. Спать." тоном, которого Диего никогда не смел ослушаться.
Бездумно послонявшись по номеру, Диего всё-таки в конечном итоге лёг в кровать, накрывшись оставшейся простынёй и безуспешно пытаясь уснуть. В голове прокручивался этот разговор, обрывки мыслей, обрывки предположений, что могло быть и что не могло, стоило ли говорить или нет, как стоило говорить...
Чуть позже вышла Надин, но Диего не стал пытаться заговорить с ней. Но и притворяться спящим тоже не стал, наблюдая, как она достаёт что-то из шкафа. И до последнего надеялся, что она сжалится и ляжет рядом. Хотя бы просто рядом, может, не обнимая, но хоть позволяя обнять себя.
Но Надин нарочито не обращала внимания, только один раз бегло кинув на него осторожный взгляд. Надела льняные брюки, свободную блузку, взяла кошелёк и тихо вышла из номера.
Что делать теперь, Диего не знал. Броситься за ней будет глупо, спать он уже не мог совершенно точно, а сидеть и ждать было невыносимо.
Диего лежал на спине, глядя в потолок, и чувствовал, как тревожно и слишком часто бьётся сердце. Это был страх, но какой-то незнакомый, непривычный и оттого вдвойне неприятный.
В конце концов Диего встал и тоже оделся. В общем-то ничего другого и не оставалось — только попытаться найти Надин, надеясь, что раз она не взяла даже мобильник, лежавший на комоде у двери, там же, где она его положила, когда они вернулись, значит, возможно, ушла не слишком далеко.
Закрыв дверь, он спустился в холл, прошёл через бар, где сидели всего с десяток людей, в тёплый летний вечер пьющих экзотические коктейли и болтавших на испанском и ещё каком-то не очень знакомом языках. Надин среди них не было.
Не оказалось её и на веранде, и около большого бассейна, и Диего начал всерьёз опасаться, что она ушла куда-то за территорию, в город, и тогда искать её совершенно бесполезно. Но когда он повернул по заросшей кустами дорожке, ведущей в сторону теннисных кортов, увидел на скамейке чуть поодаль знакомую голову со светлыми, завивающимися от влажности волосами.
На появление Диего Надин отреагировала кивком, продолжая сидеть с ногами на лавочке и сжимать в руках бокал с вином, из которого, кажется, не успела сделать и глотка. Диего неловко сел на скамейку у неё в ногах и попытался поймать взгляд. Надин вздохнула.
— Извини, что... сказала. Я понимаю, как ты себя чувствуешь. И понимаю, чего тебе стоило признаться. Просто... слишком неожиданно и... ну, не очень-то приятно такое узнать.
Диего смотрел на неё растерянно. Чуть покрасневшие глаза — плакала, кажется. Или нет. В темноте не поймёшь.
— Ты меня тоже извини.
Надин вздохнула.
— Тебе не за что извиняться. Ну... то есть возможно, есть, но ты признался честно. Хоть и момент совсем неудачный.
Она даже попыталась улыбнуться, но получилось не очень убедительно.
— За это извини. Я... я с самого начала хотел сказать. И наверно звучит по-идиотски, но я хотел попросить совета. Я правда не знаю, что мне делать.
Надин вдруг вспомнила про бокал, отпила немного.
— А что я могу тебе посоветовать? Я бы могла просить тебя остаться со мной, но если ты любишь его, то это… это слишком эгоистично. Я не хочу так. Я не хочу быть с тобой, если ты меня не любишь больше.
Диего прикусил губу.
— Это тоже проблема. Я люблю тебя. Но... не знаю, как-то не так. Мне хорошо с тобой, правда. Но и с Марко тоже хорошо. Это... сложно. Но он дал мне неделю на то, чтобы дать ответ. Или не дать. Звучит по-идиотски, да и Штеф сказал, что это бред... Но Марко... — Диего против воли улыбнулся, вспоминая его уверенный тон. — Ну, он был убедителен.
Надин покачала головой и опустила ноги на землю. Подсела ближе к Диего и неожиданно обняла за пояс, прислоняясь уютно.
— Чёрт, ты так говоришь об этом... Я даже не уверена, что ревную или что-то в этом духе. Но посоветовать я тебе правда ничего не могу. Ты сам должен решать, что тебе нужно, кто тебе нужен. Я... я только могу дать тебе время определиться. И побольше, чем неделю, — она усмехнулась. — Но скажи мне точно и уверенно, чтобы мы не пытались тянуть отношения, в которых нам будет некомфортно, ладно?
Диего несмело улыбнулся.
— Спасибо. Надин, ты... ты правда особенная. Прости, что я... ну... вот так.
Она ничего не ответила. Допила вино, отставила бокал на скамейку и крепко обняла Диего за пояс, устроила подбородок на плече Диего.
Диего обнял её за плечи и поцеловал в висок.
С моря веяло прохладой и терпким запахом солёной воды, а шум волн смешивался с доносящейся откуда-то издалека задорной музыкой. Диего вслушивался в ночные шумы, не считая нужным говорить. Всё, что он мог, он уже сказал. В очередной раз оправдываться и объясняться нет смысла. Надин права — он сам должен определиться, самостоятельно решить. Как бы сложно ни было.
Диего думал о том, что в такой же ситуации сказал бы Марко. Просил бы остаться или же тоже оставил решать самому. Согласился бы отпустить или удерживал бы всеми силами? Если судить по их разговору — скорее, последнее.
Размышления его пресекла Надин.
— Идём в номер. Уже поздно.
Диего кивнул, помог ей подняться, и они обнявшись пошли назад к зданию отеля.

***

Последний день отдыха прошёл в каком-то очень странном настроении. Они с Надин почти не разговаривали: сама она не проявляла инициативы, да и не выглядела склонной к разговорам, а Диего не мог перебороть смущение, вызванное чувством вины и сомнениями, разрешить которые он был не в состоянии. Редкие навеянные моментом диалоги, случайные шутки, бестолковые попытки сделать вид, что всё хорошо. Но когда вечером они собрали вещи и легли спать в десять, чтобы выспаться перед отлётом, Диего чувствовал облегчение. Однако уснуть всё равно не мог, всё думая о том, нужно ли звонить Марко, пока остался ещё один день, или забить, сказать Надин, что хочет быть с ней, и больше не возвращаться к этому никогда.
Впрочем сделать последнее мешали воспоминания обо всём, что происходило между ними с Марко, и что Диего не мог и не хотел забывать. И мысли о том, чего они ещё не сделали, но чего так хотелось.
Звонок будильника вырвал Диего из полусна, в котором смешались его фантазии и сомнения, где был Марко, где было что-то смутно чувственное и тягуче неопределённое, а ещё был его открытый взгляд и нежная улыбка.
Надин уже встала и на сидящего на краю кровати совершенно не выспавшегося и помятого Диего посмотрела с сочувствием.
— Плохо спал?
Диего кивнул.
— Да. Снилось всякое...
Надин села рядом, обняла за пояс, поцеловала в ухо.
— Сделать тебе кофе? Иди умойся пока.
Диего покорно пошёл умываться.

В аэропорту и самолёте он всё же дремал на плече Надин.
Позвонить Марко или не звонить?
Диего не знал. Не мог определиться, не мог понять, чего же всё-таки хочет. До последнего не мог.
Но уже проходя через аэропорт, вдруг понял, что рука сама тянется к тетлефону. Только достать и позвонить не хватает духу. Потому что тогда всё будет совсем серьёзно.
У перехода к железнодорожной станции Надин вдруг остановилась и обернулась на молча шедшего за ней Диего.
— Позвони ему. Прямо сейчас. Нужно ведь хоть попытаться.
Она улыбнулась вымученно. И махнула рукой на прощание. А Диего стоял, сжимая телефон и ручку чемодана, и не знал, что делать.
— Надин!
— Напиши мне потом, как у тебя дела, хорошо?
Диего вздохнул.
— Хорошо. Пока.
— Удачи тебе, — бросила она, разворачиваясь и быстро переходя дорогу.
Вместо того, чтобы последовать первому порыву догнать её, Диего посмотрел на экран телефона и пошёл к вокзалу сам, но уже медленно. В "Старбаксе" взял латте с карамельным сиропом, сел за столик подальше ото всех и наконец-то набрал номер.
Ответа пришлось ждать достаточно долго. Было даже немного страшно, что Марко не ответит, и потом звонить во второй раз не хватит смелости. Или что он передумал, забыл уже давно, а Диего как полный идиот следует его инструкциям, названивая почём зря.
Когда на том конце всё же сняли трубку, Диего почувствовал каплю облегчения.
— Марко, это ты?
Может, он вообще ошибся и неправильно записал номер?
— Да. Это я, Диего. Привет.
Неуверенный голос, будто пытающийся сдержать преждевременную радость.
— Привет, — Диего не был уверен, что сказать. Как говорят о таких вещах? — Марко, я... я согласен, — выдавил он тихо, чувствуя, что сердце сейчас выпрыгнет из груди.
На несколько секунд воцарилась тишина. И это было ещё хуже, чем ждать, возьмёт ли он трубку.
— Диего? Это... это правда? — после паузы выдал Марко. — Чёрт возьми, какого тогда хрена ты так долго? Я ждал! Я думал, ты не позвонишь, что ты не хочешь, что тебе не нужно ничего! Боже мой. Диего! Извини, я не то хочу сказать! Просто... дерьмо! Я... спасибо! Ты где? Когда мы можем встретиться?
Дослушав эту сбивчивую, но радостную тираду до конца, Диего выдохнул. И понял, что внутри стало тепло и так сладко-уютно.
— Я в Цюрихе. Только вернулся.
— Я на Сицилии. Вернусь завтра вечером, — сразу ответил Марко. — Давай... давай где-нибудь в Цюрихе?
Диего не мог сдерживать улыбку. Действительно нужно попытаться. Это стоит того. Это стоит всего.
— Да, давай. Я найду какой-нибудь отель и пришлю адрес.
— Диего... — Марко на секунду задумался. — Боже. Я... ты... я сделаю всё, чтобы ты не пожалел об этом!
— Посмотрим, — усмехнулся Диего, боясь, что его радость чрезмерна, неуместна и глупа. — Ладно, я... мне пора. До завтра, да?
— До завтра, — ответил Марко.
И Диего с ошалелой улыбкой уставился в стакан, забыв о том, что остывший кофе будет приторным и невкусным, и чувствуя себя совершенно сумасшедшим. Но счастливым.

***

Сначала всё же пришлось заехать домой — повидаться с родителями, рассказать маме о поездке, скомканно и без деталей, потому что мыслями был далеко, пообедать с ней и с Мауро, дожидаясь отлучившегося по делам отца, и ответить на тот вопрос, от которого было ужасно больно и неуютно. Но Диего знал, что она спросит, даже удивился, почему не сразу с порога, а дождавшись, когда Мауро быстро распрощается и убежит гулять с друзьями.
— Ну рассказывай, где Надин? Почему вы не вместе приехали? — произнесла она с мягким напором, держа в ладонях чашку зелёного чая.
Они сидели в гостиной с включённым без звука телевизором, и Диего смотрел на беззвучно открывающую рот ведущую новостей, чувствуя себя потерянным. Как обо всём рассказать маме, он не знал. Да она же сейчас его из дома выгонит, если узнает, что Диего влюбился в парня! Скажет, что у неё не может быть сына-педика, что он просто избалованный идиот, что...
Да много чего ещё скажет. Поэтому Диего ответил просто и тихо:
— Мы расстались.
Смотреть при этом продолжал в экран, лишь быстро глянув на озабоченное лицо матери.
— Что-то случилось? — мягко спросила она, вздыхая. — Если вы из-за чего-то поссорились, может, стоит ещё раз поговорить, обсудить всё, а не делать сгоряча опрометчивые поступки? Я же знаю, вы...
Диего покачал головой, закрыв глаза.
— Нет. Просто... я люблю другого человека. Это было моё решение.
Воодушевление от предстоящей встречи с Марко угасло, снова на первый план вышло чувствов вины перед Надин, сожаление, и в памяти опять всплыл вчерашний вечер, когда они сидели на берегу моря, не зная, что друг другу сказать. И взгляд Надин в аэропорту, прежде чем она скрылась в толпе, её слова...
— Диего, не будь опрометчивым. Я знаю, в твоём возрасте всё...
Но договорить ей Диего снова не дал, чувствуя, что с каждым её словом всё меньше уверен в том, что делает.
— Маааааам! Хватит! — осторжно взяв её за руку, Диего выдохнул, стараясь звучать спокойно и убедительно. — Я сам всё понимаю. И сам во всём разберусь.
Может быть, мама и хотела что-то возразить, но в конечном итоге передумала и только опять вздохнула.
— Хорошо. Думай сам, ты большой мальчик. Но только не думай, что найдёшь ещё кого-то такого же, как Надин.
Это было правдой, и Диего только кивнул в ответ, краем глаза следя, как мама пьёт уже достаточно остывший чай из тонкой фарфоровой чашки.
Уже одно то, как Надин отреагировала на всё, как сама же подбадривала его, не решавшемуся набрать номер Марко, значило очень много. Таких, как она, действительно больше нет. И она обещала ждать, если что-то у них с Марко пойдёт не так, и в том, что она действительно даст ему время, Диего не сомневался. Но об этом маме тоже знать нет необходимости.
— Я расскажу всё потом, хорошо? А сейчас пойду соберусь, мы с приятелями хотели поехать куда-нибудь на пару дней. В Женеву или ещё куда.
Приняв смену темы, мама кивнула, улыбнувшись ободряюще:
— С Штефом?
Диего честно помотал головой. Хоть в этом врать не придётся.
— Нет. Марко, мы с ним в сборной весной сдружились. Но Штеф, может, тоже присоединится.
На этом мамино благословение было получено, и Диего оставил её в задумчивости допивать чай, а сам отправился собирать вещи, теперь окончательно растерянный и не знающий, как быть со всем происходящим. Какая-то часть его тосковала по Надин, другая хотела к Марко, и понять, что сильнее, было невозможно.
Уложив в небольшую сумку пару свежих футболок и смену белья, да кое-какие мелочи на пару дней, Диего сел на кровать и уставился на всё ещё висящую над письменным столом карточку с автографом Цубербюлера. Её Мауро так и не снял.
В любом случае нужно увидеться с Марко. И попытаться понять, настолько ли же хорошо с ним будет, как и с Надин, или это просто взбудораженное воображение и жажда нового.

***

Встречаться с Марко в Цюрихе отчего-то казалось неверным, но придумать, куда отправиться, Диего не смог, и решил, придя на вокзал, просто сесть в первый попавшийся поезд.
Первым попался интеррегио до Золотурна, и Диего, устроившись на втором этаже, засунул в уши наушники и уставился в окно. Но минут через двадцать понял, что чем дальше, тем дольше Марко будет до него добираться, и решил, что Винтертур — оптимальный вариант. Маленький городок, где наверняка не составит труда найти номер в отеле, но достаточно близко к Цюриху.
Оставив в небольшом двухместном номере свою сумку и отправив Марко смс с адресом отеля, Диего отправился пройтись по городу, чуть ли не каждые пять минут проверяя ответ, и когда, наконец, пришло короткое "Я сажусь в самолёт. Скоро приеду", сбился с шагу, счастливо улыбаясь.

Дождаться его, тем не менее, было трудно. Часть времени удалось убить, послонявшись по городу и пообедав, но всё равно до приезда Марко было ещё долго, и Диего просто не знал, чем себя занять, изводимый волнением, сомнениями и страхами, но ещё больше — любопытством и нетерпением.
В конце концов, после безуспешных попыток посмотреть кино и почитать — сосредоточиться хоть на чём-то так и не получалось, — Диего спустился в маленький холл, там и коротая оставшийся час до приезда Марко за бездумным перелистыванием журналов и третьим или четвёртым подряд кофе.
К моменту, когда в дверях, наконец, показалась знакомая фигура, Диего уже готов был идти к вокзалу, только бы скорее, только бы занять себя чем-то. Но Марко вошёл, загоревший и с небольшим чемоданом, немного растрёпанный, немного растерянный, и Диего резко отложил журнал, вставая и бросаясь навстречу.
— Наконец-то! — выпалил он, обнимая Марко и похлопывая по спине. Никак по-другому выразить эмоции здесь и сейчас он просто не мог, и только улыбнулся: — Привет.
Марко тоже обнял его, и Диего на секунду задержал дыхание, прислушиваясь к ощущениям.
Тепло. И сладко. И страшно. Много всего.
— Ты весь день тут меня ждал? — усмехнулся Марко, и он был почти прав.
— Ещё чего. Уже успел пообедать и прогуляться, — отозвался Диего, вручая Марко ключ от номера. — Держи, это твой.
Прикосновение Марко, когда он забирал карточку, было нарочито небрежным и одновременно акцентированным, но таким приятным.
— Ты давно здесь? — спросил Марко, когда они входили в лифт.
— С двух часов. Сбежал от родных, сказал, что съезжу потусить с друзьями пару дней.
— А я был у бабушки, на Сицилии. Мы с сестрой навещали её, купались. Ты бы знал, какое там шикарное море!
Мысль о Марко, ныряющем с отвесной скалы в тёплую воду почему-то не давала Диего покоя, заставляя продолжать улыбаться как идиот.
— Я представляю. У меня тоже есть родственники в Италии, но севернее. Особняк прямо на берегу моря.
— Круто! Вот же ты везучий!
Диего хотел сказать, что Марко нет смысла завидовать, но лифт остановился, и они вышли в коридор. И Диего внезапно почувствовал, что его трясёт от страха и волнения.
Это была самая глупая вещь, которую он когда-либо совершал. Самая глупая и самонадеянная вещь в мире. Но он был очарован Марко, каким-то странным образом очарован, влюблён, покорён. Что-то изменилось в нём в тот вечер, когда они сидели рядом на полу. Будто заразился чем-то, заразился от Марко этой влюблённостью.
Когда они оказались в номере, вырвалось само собой, сбивчиво и неуверенно, совсем не так, как он планировал всё сказать:
— Марко, слушай, я... Я до сих пор не считаю это хорошей идеей. У меня есть девушка, которую я не могу вот так бросить, я играю в бундеслиге, хочу играть в Нати, это всё неправильно, и мы попадём за это в ад, но...
Но Марко только улыбнулся какой-то безумной улыбкой и поцеловал, толкая к одной из двух кроватей.
Дыхание перехватило, Диего никак не мог взять себя в руки, чтобы вывернуться и поговорить. Хотелось только обнимать его, чувствовать его губы, его руки.
— Марко, подожди, — уже лёжа на кровати, придавленный его весом, и одновременно улыбаясь счастливо. — Подожди, пожалуйста.
Марко ещё раз поцеловал шею возле уха, вызвав приятную дрожь, и навис над Диего, опираясь на руки и глядя озадаченно:
— Что-то случилось?
Диего не мог сформулировать всё, что происходило в его голове. Даже не страх, не неуверенность, просто волнение, мешающее расслабиться.
— Не знаю. Просто... слишком быстро всё. Я не могу так.
И при этом продолжал гладить бока Марко под футболкой, наслаждаясь ощущением гладкой кожи.
Марко улыбнулся, наклонился, поцеловал медленно.
— Боишься?
— Нет... не знаю. Просто мне нужно привыкнуть. Давай не будем торопиться, ладно? У нас ведь полно времени. Я хочу просто привыкнуть к тому... к тому, что это ты, что... ну... что мы вместе.
Марко тихо усмехнулся, погладил по лицу и лёг рядом, положив руку Диего на грудь.
— Хорошо. Извини. Я опять тороплю события, да?
Диего улыбался, чувствуя тепло его ладони и думая о том вечере в Фойзисберге.
— Нет. Наверно, это я слишком торможу. Но... ну... мне непривычно. Я... ну да, наверно, ты прав, я немного боюсь.
— Всё будет хорошо. Я обещаю, я не сделаю ничего, что тебе не понравится или будет неприятно. Мне важно, что ты согласился. И я не хочу, чтобы ты думал, что я только потрахаться хочу.
Диего глубоко вздохнул, понимая, что это именно то, чего он, собственно, и боится.
— Именно это меня и беспокоит.
— Что конкретно?
— Серьёзные отношения. Я... проклятие, Марко, я никогда не встречался с парнем. И я не знаю, как это — отношения на расстоянии. Это слишком сложно. Я... я боюсь, что ничего не получится. С самого начала боюсь, именно поэтому я не сразу признался тебе. Пока мы играем в футбол, мы не можем нормально встречаться, нас могут спалить в любой момент, ну и... сам понимаешь.
Перекатившись на бок, Марко подпёр одной рукой голову, а другой убрал со лба Диего волосы.
— Мне нравится, что ты так серьёзно продумываешь всё наперёд, — он улыбался, но тон его был не совсем уж шутливым, что-то в нём было. — Про отношения, про всё это…
— Я хочу этого, — произнёс Диего, сам удивляясь, насколько легко оказалось это признать.
— Я тоже, — улыбнулся Марко. — А значит, всё получится.
И Диего до боли в груди хотелось верить, что это будет так.

@темы: 2 этап, Team Alps alliance, Football Autumn Fest 2017

...
Наш хэдер не шутка.
北京中赫国安足球俱乐部
Оно действительно ТАК переводится

Название: Savin’ me
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: мини, ~1600 слов
Пейринг, персонажи: Роджер Шмидт, Ренато Аугусто, Кевин Кампль
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Краткое содержание: иногда, чтобы решить проблему, нужен призрак из прошлого
Примечание: канонный факт — со своими китайцами Шмидт общается на английском.

Show me what it's like
To be the last one standing
And teach me wrong from right
And I'll show you what I can be

…

— Раз, два, три… Раз, два, три, четыре, Джонни, не спи!

Ха! Да, этому будет чаще всех доставаться, ну что поделать, статус обязывает… Ну ладно, и тот факт, что он хотя бы отличим от остальных.

— Раз, два, три… Раз, два, три, Лей Ли, внимательнее…

Кхм… Будем надеяться, это был он.

— Два, три, четыре, пять… Ренато, с ногой осторожнее. — Мяч снова уходит за линию, и он коротко хлопает в ладоши. — Меняемся.

Сидящая за спиной на газоне группа пока еще совершенно неотличимых друг от друга китайцев послушно встает с земли, уступая места одноклубникам в оранжевых манишках, уходящим с огороженного участка тренировочного поля. Провожая их глазами, Роджер встречается взглядом с Ренато и не успевает раскрыть рот, чтобы похвалить за самоотдачу, как тот вдруг говорит:

— Mit mir können Sie Deutsch sprechen.— Со мной вы можете говорить по-немецки.

Опа!

Он удивленно присвистывает и широко улыбается.

— Gut so!— Прекрасно!

И похлопав его по плечу, мысленно делает себе пометку — не забыть посмотреть, где в Германии второй из немногих иностранцев в этом клубе успел погонять мяч.

О, или Йорна попросить напомнить… Хм, а что это он так странно смотрит?

…

Впрочем, долго думать о мелочах времени нет. Тренировка пролетает быстро, и через час они с Вольфом и Макгиннессом уже идут по коридору базы в кабинет — отсматривать последние матчи будущего соперника. Шит он не лыком, лидирует в таблице, Джим воодушевленно рассуждает о принципах построения зональной защиты при игре вдесятером — позитивные ожидания, однако, — поэтому мысли Роджера заняты только настоящим. Хоть и непростым, но когда и у кого тренерская работа бывает простой? Зато сейчас она вполне позитивная, а задачи — решаемые.

Поэтому о своей заметке на воображаемых полях памяти он вспоминает лишь когда из бокового коридора, где расположены раздевалки, навстречу выходит Ренато со спортивной сумкой на плече.

Ухмыльнувшись ему, Шмидт говорит на немецком:

— Отличный язык. Где практиковал? Идите, я догоню, — кивает он Йорну.

И снова успевает уловить его взгляд. И на этот раз успевает даже разобрать эту странную смесь эмоций на составные части. И удивиться еще больше, потому что, кроме тревоги, в его глазах что-то очень похожее на сочувствие.

Ничего не заметивший Джим, кивнув, утаскивает Вольфа дальше по коридору. Шмидт снова поворачивается к Ренато.

— Ну… — Бразилец, замявшись, улыбается. И улыбка у него подозрительно робкая. — Штеф там все еще учит поваров готовить?

Когда обухом по голове — это, наверное, так.

Он успевает спрятать эмоции за простой удивленной улыбкой.

— Однако! Ты извини, я совсем подробно ваши биографии не смотрел… — С невольным любопытством он склоняет голову набок. — Это какие ж годы?

— С восьмого по тринадцатый. — Ренато снова улыбается, теперь уже более уверенно.

Роджер кивает.

— Внушительно. Хватит, чтоб язык выучить.

Бразилец смеется вместе с ним и с не меньшим интересом спрашивает:

— Все так же у них там, да? Ларс ведь капитанит теперь?

— Да, он, травм, правда, много. Ну и Штефан так же, да…

На миг он опускает голову.

А наркотический флэшбек — это, наверное, вот так. Да и вообще любой флэшбек, дурной сон, о котором с наступлением утра забудешь — когда вот так внезапно о нем что-то напомнит. Любой флэшбек куда-то, куда совсем не хочется возвращаться…

Из оцепенения выводит Ренато, который чуть наклоняет голову, пытаясь поймать его взгляд. Роджер на миг зажмуривается и кивает, показывая, что слушает.

— И Карим еще там ведь? Беллараби?

— Да, отлично себя чувствует.

— Да, по нему видно было, что только правильные руки нужны. А Дани вы не застали ведь?

— Кого?

— Дани Карвахаля. Талантливый мальчик, ждали, конечно, что «Реал» его назад заберет… — Ренато тихо смеется и пробегается пятерней по коротко стриженным волосам. — Я слежу за ними. Ну, немного, только за результатами. У них там всегда хорошо было… По-семейному так.

— Да, есть такое. — Он отрешенно кивает, думая, как бы сменить тему.

— А Сид?

— Кто?

— Сидни Сэм. Ушел, значит. Травм у него много было… Как и у меня. — Вздохнув, Ренато запускает ладони в карманы ветровки и, кивнув в сторону выхода, неторопливо идет дальше по коридору. — Они меня брали за какую-то неплохую денежку для них в тот момент. Продали в итоге вроде бы и дороже, Йонас уломал-таки «Коринтианс». Он тогда он еще под Решке работал, но уже сам половину делал… Вы ж его знаете, Йонас Болдт?

Вопреки желанию, Роджер смеется.

— Конечно, он главный теперь. Ну, первый после Феллера.

— О, ну тоже ожидаемо, а Руди попробуй подвинь еще, — смеется Ренато. — Но да, тогда на меня долго покупателей не находилось, я лечился больше, чем играл, то одно, то другое… Я потом долго себя виноватым перед ними чувствовал. Они на меня рассчитывали, а я, считай, не оправдал надежд.

Он вдруг останавливается и поворачивается к Роджеру. Понимая, что замаскировать явно чрезмерное внимание в собственном взгляде под сочувственное уже не успеет, тот наспех пожимает плечами.

— Ну, от травм никто не застрахован… Это ведь от тебя не зависит.

Бразилец снова робко улыбается.

— Я вот потом так же решил. Полечился с полгода дома, даже в заявку не попадал, а потом подумал — человек предполагает, а Бог располагает. Может, как-то глупо звучит, как это… фаталистично. Но в тех ситуациях, когда ничего не изменить, немного фатализма помогает. К тому же они проводили меня здорово, никто не сердился. Хотя в теории могли.

Его прерывает веселенькая мелодия телефонного звонка. Вытащив из кармана ветровки мобильник, Ренато вновь поднимает взгляд.

— Но я потом вспомнил, чем я им еще отплатить могу. Йонас же хитрый, подавал меня с бонусами за дальнейшие выступления… — Он подмигивает. — В общем, ладно, спасибо вам за новости, здорово, что у ребят все хорошо. До завтра.

— До завтра.

Роджер смотрит, как бразилец, прижав трубку к уху плечом и застегивая молнию на куртке, удаляется по коридору, и со вздохом прикрывает глаза.

«Все хорошо»… Если бы так.

…

Сосредоточиться на разборе не получается. Сообразив, что толку от него сегодня мало, и сдавшись в попытках выяснить, чем так напряг его разговор с Ренато, Йорн с Джимом вскоре выключают ноутбуки, объявляют, что идут домой, и настоятельно советуют последовать их примеру.

Получается как-то наполовину — уже четверть часа он сидит в своей машине, уставившись невидящим взглядом в лобовое стекло и вновь и вновь прокручивая в голове разговор.

…

Они на меня рассчитывали, а я считай, не оправдал надежд…

Это ведь от тебя не зависит…

А потом я вспомнил, чем я им еще отплатить могу…

…

Роджер с силой встряхивает головой.

Бред какой-то…

Он достает из кармана телефон и, отыскивая в списке контактов Хайкежена Роджера Шмидта, на миг задерживает палец над контактами с буквы «K». Прикрывает глаза.

…

— Объясни мне, какого дьявола вообще происходит? Я все понимаю, всем непросто, но я не могу понять, почему ты упрямо сводишь на нет все свои же усилия на поле, являясь в таком состоянии на тренировку — сейчас, в такой ситуации.

Впервые он чувствует, как в самом прямом смысле чешутся руки. Хочется схватить его за шиворот тренировочной формы, как котенка за шкирку, и встряхнуть хорошенько. Да и сам он стоит перед ним, сверля взглядом пол, сощурившись донельзя и стиснув зубы, всегда напоминая в такие секунды нашкодившего школьника, упрямо не желающего признавать свою вину… И до наваждения напоминая ему его самого в том же возрасте.

— Я не смогу вечно тебя защищать от Руди и Болдта, а ты подставляешь и меня, и себя, и я не верю, что ты этого не понимаешь! И не верю, что у тебя настолько из-за этого нервы шалят, тебе же не тринадцать, Кевин!

Он вскидывает голову и выпаливает:

— Да не ты это! В смысле, не все вот это, не клуб! То есть, не только клуб.

Он замолкает и отворачивается. Стоя на месте, глядит себе за спину, словно пытаясь по-совиному повернуть голову полностью назад.

Он вздыхает и кладет руку ему на плечо.

— Давай уже, рассказывай наконец.

— Я не хочу тебя грузить, у тебя и так проблем до черта.

— Ты — моя проблема. Сейчас, по крайней мере. И мне надо понять, как ее решить.

— Никак ее не решить. — Шепотом, прикрыв глаза, и он с удивлением чувствует под ладонью легкую дрожь. — Дома это…

…

Он трясет головой, снова выдираясь из воспоминаний. Вновь переводит взгляд на телефон и, решив просто больше не думать, нажимает на «вызов». И приложив аппарат к уху, слушая сперва легкий шорох помех, а потом длинные гудки, устало пытается понять, опасается ли, что ему не ответят.

Последний раз они разговаривали, когда прощались на Майорке, и после этого признаков жизни Кевин не подавал непривычно долго. Роджер же не очень хотел его трогать, понимая, что ему сейчас, с учетом всех его проблем, вполне вероятно, не до него. И лишь сейчас, вспоминая и раскладывая по нужным полочкам в голове все самые полезные фразы разговора с Ренато, он устало осознает, что та фраза, упрямо не идущая из головы, несмотря даже на неделю общения в отпуске в спокойной обстановке и, казалось, всех расставленных точек над «и»… Что она все равно относится и к нему самому.

…

Я потом долго себя виноватым перед ними чувствовал…

Я не смогу вечно тебя защищать…

…

Он сжимает аппарат в пальцах.

Но кажется, теперь я знаю, что с этим можно сделать.

…

В реальность возвращает знакомый бодрый голос, обрывающий гудки.

— Хэй, гляди-ка, кто наконец проявился!

— Привет. — Роджер улыбается. — Как ты там?

— Хорошо все, стоим с Диегособака Кевина Кампля у парка, Карима с Кессисобака Карима Беллараби ждем. Ты как? Китайская лапша совсем дрянь или есть можно?

— О, а ты в курсе, оказывается?

— Ну еще бы нет. Извини, не придумал сразу, как постебаться.

Кевин весело смеется, и Роджер почти видит, как он морщит обгоревший на солнце нос. Усмехнувшись, отвечает:

— Понятно. Ну, если не из забегаловки, а настоящая, ресторанная — есть вполне можно.

— Ну-ну. В гости зовешь?

— И не только в гости.

— Э… В смысле?

Он на миг закрывает глаза, вспомнив совсем давний разговор.

…

Скажи еще, что если будет возможность, не позовешь…

…

Все-то ты знал, несчастье…

Поежившись при мысли о предстоящем разговоре с Руди, Роджер говорит:

— Есть к тебе предложение. Какое, думаю, уже понимаешь.

…

And say it for me
Say it to me
And I'll leave this life behind me
Say it if it's worth saving me

Название: Будет лучше
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: драббл, ~750 слов
Пейринг, персонажи: Кевин Кампль, Ральф Рангник, Роджер Шмидт
Категория: джен
Жанр: светлый ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: такая смешная, но трогательная традиция: если ты стоишь между двумя людьми с одинаковыми именами, то загадай желание, и оно непременно сбудется
Примечание: авторское допущение о факте последней встречи Кевина и Роджа

Первое смс с незнакомого номера приходит в начале июня. Кевин удаляет его не глядя, потому что уже привык, что личный номер иногда «уплывает» к неугомонным журналистам.

***

Первый звонок с номера из прошлой жизни случается в конце июля. Кевин долго смотрит в экран своего телефона на мигающий зелёный значок и отвечает в тот момент, когда на другом конце уже явно собираются бросить трубку.

***

Через сутки второе смс отправляется вслед за первым, а вот третье он пропускает. Они завтракают, и Кевин как раз подскакивает, чтобы перевернуть омлет до того, как тот пригорит, поэтому не обращает внимания на краткую вибрацию телефона. Ванесса знает его пароль и тянется посмотреть, от кого сообщение.
— Ух ты, не немецкий номер!
Кевин рассеянно соскребает со сковородки всё же частично тёмно-коричневые яйца и потому не сразу понимает о чем речь:
— А?
— Тебе смска пришла с какого-то заграничного номера, — поясняет Ванесса и тут же лезет в интернет, чтобы идентифицировать отправителя. Секунд через пятнадцать она выносит вердикт. — Да это же Китай!

***

Знакомый голос, знакомое предложение. Такое же заманчивое, как и прежде, но уже по другим причинам.
Кевин вспоминает, как посадил в машину Ванессу, их пса Диего и оставил ключи на кухонном столе. И рванул в Австрию своим ходом. Не сразу, конечно. А выслушав всё, что об этом трансфере думает тренер «Аалена» Ральф Хазенхюттль...
Какая ирония, что сейчас именно этот человек так же заинтересован в том, чтобы Кевин снова сорвался с насиженного места и пошел под уже знакомые белые знамёна с красными быками.
— Я же говорил тебе, что ты нужен «Ред Буллу», — в голосе Рангника слышится непоколебимая уверенность.
— А я слышал, что «Лейпцигу» больше никто не нужен, — Кевин, внезапно для самого себя, легко находит колкий ответ, потому что больше всего он сейчас боится пауз в разговоре. В последнее время ничего хорошего от них ждать не приходится.
— Но и ты-то не «никто»!

***

В груди греет от того, что тебя так хорошо знают, о чем говорит окончание сообщения — «попытка №3». От того, что мимолётная шутка оказывается сдержанным обещанием. Хотя, может, для Роджера Шмидта это с самого начала не было просто шуткой.
— Я даже из Китая сумею с тобой связаться.
Вот как, оказывается. А ты-то тогда и не заметил, что тебе слили инсайдерскую новость. Значит, пора забивать этот номер в телефонную книгу с пометкой «китайская версия». Кевин смеётся про себя, а потом поднимает взгляд на Ванессу:
— Роджер Шмидт передаёт привет с другого конца света!

***

«Байер» дал ему многое, но именно «Ред Булл» раскрыл в нём лучшее. И поэтому, кто бы что ни говорил, тяжело было отказывать Ральфу Рангнику, когда тот звал его в «Лейпциг». Принципы принципами, а годы идут и жизнь меняется. Сейчас это предложение выглядит как нельзя привлекательнее. Сделка с Китаем сорвалась буквально пару недель назад, а тут уже маячит на горизонте новый вариант переезда. На краешке сознания мелькает мысль, что с большой собакой неудобно жить в гостинице, поэтому надо будет заранее предложить Ванессе подыскать дом в Лейпциге…

***

Кубок, матч в Мюнхене… Чем ближе 31-ое августа, тем натянутее улыбки при редких встречах с Феллером. А вот Йонас смотрит понимающее… Ну ещё бы! Да, ставки с момента переговоров с китайцами снизили, но «Байер» всё же может выйти в плюс. Пусть будет так. И почему же на душе будто кошки скребутся? Чем ближе 31-ое августа, тем тяжелее думать об этом переходе.

Спасает смс с уже знакомого номера.
«Заходил в Инстаграм к своему бывшему капитану?»
Пара кликов, и будто камень с души падает.
Не стоит даже удивляться, что Роджер Шмидт при первой же возможности повёз своих китайцев в Германию. Под Билефельд. Шуточка вполне в его стиле.

Что ж, ему всегда было легче делиться мыслями при личной встрече.

***

Кевин сидит на скамейке запасных и наблюдает, как «Байер» упускает победу… А мыслями он уже в кафе на берегу Рейна, где будет не первая их встреча, и он надеется, что и не последняя.

***

Знакомая улыбка, но новая прическа.

И способность одной фразой поддержать, ободрить, вселить надежду, что всё будет не хуже.
— Я уверен, в Лейпциге тебе будет лучше.
Роджер Шмидт вот уже два месяца живёт на другом конце света, но всё равно знает, что с ним происходит.

***

Стоя между знакомыми людьми из прошлой… и будущей жизни, Кевин вспоминает такую смешную, но трогательную традицию, о которой ему с запинками рассказал Владлен Юрченко: если ты стоишь между двумя людьми с одинаковыми именами, то загадай желание, и оно непременно сбудется. Именно поэтому Влад часто со смехом хватал его и Кевина Фолланда за руки и тащил куда-то вперёд.
Кевин аккуратно держит белую футболку со своей фамилией и номером «44», смотрит по сторонам, ловя улыбки Ральфа Рангника и Ральфа Хазенхюттля, и повторяет про себя слова Роджера Шмидта: «Пусть в Лейпциге мне будет лучше».

Название: Озвучьте весь список, пожалуйста!
Автор: team Chinese Super League
Бета: team Chinese Super League
Размер: драббл, ~980 слов
Пейринг, персонажи: Александар Драгович, Кевин Кампль, Марко Розе, Роджер Шмидт и Ко
Категория: джен
Жанр: крэк
Рейтинг: PG
Краткое содержание: любой отпуск имеет свойство заканчиваться, даже если ты и воспринимаешь своё текущее место работы его оплачиваемой версией
Примечание: театр абсурда! Вероятность данных событий вполне себе нулевая, но в случае с Роджером Шмидтом ВОЗМОЖНО ВСЁ

Вичай и Айяватт Шривадханнапрабха встречали команду в раздевалке после очередной тренировки. Это не было чем-то из ряда вон выходящим, но и постоянной практикой не являлось, поэтому игроки «Лестера» украдкой переглядывались, пытаясь понять, с чем же связан приход высочайшего начальства.
Разговор начал Айяватт — Шеф, как называли его все в клубе.
— Месяц назад мы расстались с господином Шекспиром, как вы все помните. Господин Эпплтон хороший специалист, но он был временным решением. А теперь же хочу вам первым объявить: мы договорились с прекрасным человеком!
Вичай Шривадханапрабха важно кивнул, словно игрокам требовалось его подтверждение, чтобы поверить в слова Шефа.
— И кто же это? — задал самый логичный в данной ситуации вопрос на правах капитана Уэс Морган.
И так вечно добродушный Айяватт расплылся в широкой улыбке:
— О, вы уже завтра с ним познакомитесь! Ах да, и постарайтесь завтра не светить гаджетами в течение дня, он этого не любит.
Слева от Кристиана Фукса раздался полузадушенный хрип. Фукс дождался, пока из раздевалки удалится начальство, крайне помешанное на рабочей дисциплине, как и подобает истинным азиатам, и только потом повернулся к сидящему рядом:
— Драго, ты чего? Нового тренера испугался?
— Скажем так, если меня не подводит интуиция, то лучше бы я остался в Леверкузене, — вздохнул Драгович.
— Да ладно тебе! — Фукс хлопнул соотечественника по плечу и обратился к команде: — Принимаю ставки на имя нового тренера!..
— А потом заснимешь нас для своего шоу, знаем мы твою вечную схему! — под общий смех прервал его Варди.
Атмосфера в раздевалке стала чуть менее серьезной.

Когда утром следующего дня игроки «Лестера» неспешно выбегали на поле, в центральном круге стояли пятеро. Две коренастенькие фигурки тайских владельцев клуба Драго узнал издалека. Высокий мужчина с густыми бровями внимательно вглядывался в приближающихся футболистов. Когда же к команде лицом повернулись последние двое, Драгович сначала споткнулся, а потом и вовсе остановился. Помощника главного тренера он узнал, хотя сейчас внезапно не мог вспомнить его имени. Не узнать Роджера Шмидта было невозможно, хоть тот и перестал зачесывать волосы назад и вполне различимо прибавил в весе. Драго поймал себя на мысли, что отпуск у того удался. В этот момент Шмидт поднял руки ко рту и прокричал:
— Хэй, Алекс! Подходи, не бойся, я не кусаюсь!
Драгович преисполнился секундной благодарностью за то, что фраза прозвучала по-немецки… А потом впереди заржала неразлучная, немецкоговорящая парочка — Фукс и Хут.
— Блядь!

***

Накануне матча с «Ганновером» Ральф Рангник внезапно решил посетить тренировку главного детища компании «Ред Булл». Кто, как не он, должен сообщать команде важные новости. Как, если не лично, в случае подобного масштаба новостей. Когда все игроки зашли в раздевалку, Рангник выступил в центр комнаты.
— У меня для вас есть две новости. Во-первых, наш дорогой тренер Ральф Хазенхюттль покидает клуб.
По раздевалке пополз шепот. Такого никто не ожидал, так как сам Хазенхюттль ни словом не обмолвился утром, да и слухов о его возможной отставке в воздухе не витало. Рангник терпеливо дождался вежливо-настороженной тишины.
— Вчера вечером с нами связался Австрийский футбольный союз, и войдя в их положение, а также принимая во внимание желание самого герра Хазенхюттля... — пауза в его речи уже приближалась к порогу неприличности, будто он никак не мог собраться с духом, — ...мы всё же решили не препятствовать заветной мечте любого тренера-австрийца.
Повисла гнетущая тишина.
— Но есть и вторая новость! При обычных условиях вы бы получили в воскресенье заслуженный выходной, так как часть из вас уедет в свои сборные... Но мы просим вас нарушить данный распорядок и снова приехать на базу ради встречи с нашим новым тренером! Удачи вам завтра, давайте достойно проводим герра Хазенхюттля!

Утро воскресенья началось с пролитой чашки кофе, подгоревшей яичницы и перегрызенного псом провода наушников. Поборов желание написать смс Рангнику и слиться с командной встречи, притворившись больным, с тяжелым предчувствием грядущего апокалипсиса Кевин Кампль сел за руль.
Только час спустя Кевин всё-таки смог немного расслабиться. Помог, как ни странно, нервный тик товарища: Марсель Забитцер, как и каждый ноябрь, начал отращивать усы и очень смешно периодически почесывал верхнюю губу, покрытую реденьким пушком.
Тем сильнее сказался на его основательно покоцанной за последние полгода психике факт того, что вслед за Ральфом Рангником в конференц-зал зашел Роджер Шмидт. Следующие пара минут буквально выпали из его жизни, и Кевин пришел в себя только от внезапной боли в руке: так сильно он стискивал телефон. Опустив взгляд на разблокированный экран, Кампль понял, что смотрит на телефонный номер Сречко Катанца. Позорно попросить прощения за все свои косяки, чтобы тебя взяли обратно в сборную… В принципе, это лучше, чем провести ближайшие две недели в обществе внезапно снова появившегося в его жизни Роджера Шмидта. Да на данную секунду это выглядело прямо-таки идеальным вариантом!…
— ...с некоторыми из вас я уже хорошо знаком, — улыбнулся Шмидт. — С кем-то не виделся давно, а с кем-то едва пара месяцев прошла с последней встречи.
На этих словах он снова улыбнулся, но уже пристально глядя на Кампля. Что не укрылось от сидящего рядом Забитцера.
— Я думал, Шмидта из Леверкузена в марте уволили, — заговорщицки прошептал Марсель. — Колись, где вы с ним умудрились пересечься, Кев!
— Блядь!

***

— Нет, мне жаль расставаться с позицией главного тренера, без вопросов! Но когда ещё выпадет шанс поработать с таким человеком!
После встречи с руководством «Ред Булла» по поводу текущей ситуации в австрийской Бундеслиге, где отрыв от идущего первым «Штурма» увеличивался с каждым туром, тренерскому штабу «Зальцбурга» был предложен беспрецедентный в своей беспринципности вариант продолжения работы: в клуб будет приглашен другой главный тренер, а Марко Розе просто окажется понижен до его старшего помощника. Кто же знал, что фанатение по Роджеру Шмидту настолько глубоко засело в душе у Розе, что он согласится на это! Рене Марич, сидящий рядом, тоже был явно в восторге от подобной перспективы.

***

— Родж, может, тебе хватит? — в голосе Йорна Вольфа уже проскальзывали истерические нотки.
— Да ладно тебе! — Джим МакГиннес уже давно был нетрезв, а потому готов на любую авантюру. — Надо быть всегда готовым к увольнению! Мало ли что случится...
— Вот! — с победным вскриком Шмидт открыл очередную бутылку китайского пива. — Я лишь озвучиваю все мало-мальски интересные мне варианты. А вообще, ещё же свободна вакансия в сборной США! Представьте: Калифорния, солнце, пляжи...
— Под Билефельдом не утонули, так теперь хочешь нас прямо в Тихом океане утопить?

@темы: 2 этап, Football Autumn Fest 2017, Team Chinese Super League

Название: У причала в девять
Автор: team EPL
Бета: анонимный доброжелатель
Размер: миди, 8000 слов
Пейринг: Мемфис Депай/Люк Шоу, немного Джордан Хендерсон/Адам Лаллана
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: NC-17
Краткое содержание: В яхт-клубе Саутгемптона «Роял» проходила ежегодная любительская парусная регата, но не все оказались здесь ради нее.
Или история, где у Мемфиса Депая есть яхта, а Люку Шоу нужно к утру закончить отчет.
Предупреждение: обсценная лексика

Глава 1.

В яхт-клубе Саутгемптона «Роял», что находился в самом центре города по правой стороне реки Итчен, жарким утром в субботу людей скопилось больше, чем пятничным вечером в лондонском Сохо. Ежегодная любительская парусная регата в классе «Оупен 60» начиналась уже через пару минут: команды готовились к старту, выстраиваясь ровно по отметке, кто-то из членов экипажей разминал плечи, кто-то громко шутил, снимая напряжение, а по громкоговорителю диктор просил всех зрителей не толпиться возле центрального причала, а пройти на установленные трибуны вдоль берега.

Люк Шоу, извиняясь, просочился сквозь толпу к огороженной зоне «вход только для членов клуба» и махнул рукой начальнику охраны Давиду Де Хеа. Тот кивнул в ответ, продолжая что-то обсуждать на испанском со своим закадычным другом Андером Эррерой, а по совместительству директором по связям с общественностью. Люк одернул мокрую футболку — полуденная жара была в самом разгаре, не спасал даже легкий морской бриз. Он перепрыгнул через тянущиеся по асфальту шланги с водой, пожелал удачного пути Диего Косте, который распускал тросы, собираясь отчаливать надолго, если не навсегда — местные парусные гонки интересовали того меньше всего.

— Погода припасла нам пару сюрпризов, — донесся из динамиков голос Гэри Невилла — многократного победителя фрегаты, которого в этом году пригласили комментировать гонку вместе со своим старым соперником из Ливерпуля: — Реальная скорость ветра — три по шкале Бофорта, меньше, чем ожидалось. Похоже, Джейми, у твоих фаворитов «Фениксов Клоппа» больше нет преимущества.

— Я с тобой категорически не соглас...


— Двенадцать часов дня, Люк! — выглядынул из-за компьютера Адам Лаллана.

Люк закрыл за собой дверь, заглушая неразборчивый голос со скаузерским акцентом. Внутри был настоящий оазис тишины и прохлады — кондиционер работал вовсю, охлаждая их небольшой офис на три стола и деревянные макеты парусников на стенах. Он бросил принесенные папки на свой стол, плюхнулся на стул и выдохнул:

— Ты не поверишь!

— Ты прав, не поверю, — ответил Адам. — Каждый день смотрю на часы и не верю — не может человек постоянно опаздывать.

— Я же не специально! — искренне возмутился Люк. — У них в главном офисе такой хаос! Пока нашли документы. Пока распечатали, И еще у них перепутались благодарственные письма для спонсоров, и Окс попросил...

— Окс! Так и скажи, что сплетничали и чай пили все утро.

— Они там зашиваются, надо было помочь.

— А мы разве нет? Вот надо было засранцу Уилшеру отмазаться от работы прямо перед регатой.

— Не думаю, что он специально сломал себе ногу.

— Сегодня нога, завтра рука, послезавтра еще что-нибудь. Не помню, когда его последний раз видел. — Адам посмотрел на исписанный календарь на стене и закусил карандаш. — Поскорее бы пятница, уже вижу, как упаду на кровать и не встану с нее.

— Или с Джордана, — вставил Люк.

— Лучше сходи, узнай, когда эти идиоты-журналисты уберут свой фургоны с техникой с дороги, — Адам пропустил его подколку мимо ушей, — а то в два часа дня должен контейнер с топливом подъехать. А потом садись за отчет для Хаби Алонсо!

— Как скажешь! — Люк обрадовался новому поводу сбежать из офиса и, может, задержаться чуть больше положенного. Сидеть на одном месте он страшно не любил.

— И смени футболку, — бросил ему вслед Адам. — От нее уже несет. Что ты как маленький, Люк, повзрослей уже.

— Хорошо, мамочка.

Он убрал футболку в личный шкафчик в углу, надел запасную, с логотипом яхт-клуба и выскочил побыстрее из офиса.

Адам был ему как старший брат, тот и правда всегда присматривал за ним, и не только на работе — они уже год как делили квартиру. Бывший сосед Адама, Рики Ламберт, уехал на работу в Блэкпул, а Люк как раз поступил в Университет Саутгемптона по специальности менеджмент и съехал от родителей. Ну как съехал, родители периодически приезжали к ним — на машине всего пятнадцать минут, да и он сам частенько оставался дома на выходные, но только из-за того, что к Адаму из Ливерпуля приезжал Джордан, а не потому, что не было ничего лучше утки в яблоках, которую любила готовить мать.

— Я не хочу доставлять неудобства, — заявил Джордан после четвертых таких выходных. — Вообще, Адам может остаться у меня, — и поспешно добавил, повернувшись к Адаму, — то есть на выходные, и не ко мне, в смысле «к родителям», а в общагу. Но можно и к родителям, если хочешь, они давно хотели познакомиться.

— Хочу, — просто ответил Адам, мягко улыбнувшись.

«Хочу все» — прочитал на лице Адам он, а вот понял ли это Джордан, было вопросом. Они вообще иногда вели себя как два идиота, то один страдал из-за того, что Джордан три часа как прочитал его СМС и все еще не ответил, то другой донимал Люка вопросом «думаешь, ему понравится?» про билет на матч «Ливерпуль» — «Манчестер Юнайтед» как подарок на день рождения. Люку хотелось ответить Джордану, что Адаму что угодно понравится от него, даже пена для бритья будет самой классной, и он не выбросит ее, даже когда там ничего не останется.

С появлением Джордана Адам начал светиться от счастья, стал спокойным, как море в штиль, и бросил курить, и уже этого вполне хватало для того, чтобы нравится Люку. Ко всему прочему Джордан всегда приносил с собой пакет с жареной курочкой c соусом карри или упаковку из шести бутылок пива, и спустя пару месяцев стал любимым человеком в жизни Люка. Эти двое до скрежета зубов напоминали ему его собственных родителей, и не только потому что покупали ему алкоголь, но и тем, как пытались поучаствовать в обустройстве его личной жизни, то и дело пытаясь с кем-нибудь познакомить. Пару раз Адам с Джорданом даже вытаскивали Люка в клуб с миссией найти для него достойного парня, но исчезали куда-то после первого бокала, оставляя его у барной стойки одного. Надо ли говорить, что никого достойного он так и не нашел.

Они встречались уже больше полугода, и Люк все ждал, что в один из понедельников Адам не вернется из Ливерпуля на утреннем поезде, не распихает его, напомнив про пару по основам экономики, на которую тот уже опаздывает и не вложит в руки сэндвич с курицей перед выходом. На месте Адама он бы не вернулся. Но он и не на месте Адама, грустно вздохнул Люк, вспомнив, что секса у него не было уже три месяца, а хорошего — и того больше.

Именно с этой мыслью он дернул на себя ручку двери в их офис спустя полчаса, оказываясь в эпицентре жаркого конфликта.

— И что мне, по-вашему, делать?! Элитный яхт-клуб, семьсот фунтов в год без стоянки, и за что?! — повышенным голосом с легким акцентом говорил смуглый коренастый парень, сложив руки на груди. Адам стоял за стойкой с табличкой «прием клиентов», крепко вцепившись руками в столешницу, — явно на пределе.

— Люк! — облегченно выдохнул Адам. — Вот он вам поможет. Он принимает все срочные заявки и жалобы.

Курносый парень лет двадцати обернулся и медленно окинул его взглядом, явно переходя границы приличия. Люк тут же напрягся и выпрямил спину не то от взгляда, не то от того, что у этого парня были такие мускулы, словно тот занимался бодибилдингом.

— Представляешь, — Адам скорчил рожу, у парня за спиной, — воды в колонках с пятнадцати до двадцати нет.

— Мы сейчас позвоним сантехнику, — улыбнулся как можно шире Люк, — он посмотрит, что случилось, а к вечеру все исправит.

— Я отчаливаю завтра на рассвете, — отрезал парень. — А моя яхта сама себя не помоет.

Ему нравилось работать с клиентами, общий язык у него получалось находить со всеми, Адам говорил, что у него врожденный талант нравиться другим, но конфликты он терпеть не мог. Адам только пожал плечами и вернулся обратно к своему компьютеру. Люк подобрался и улыбнулся максимально широко, вспомнил все, чему его учил его наставник Хуан Мата на стажировке, и самым сладким голосом протянул:

— Не беспокойтесь, мы обязательно что-нибудь придумаем.

— Например, как починить подачу воды.

— А вы точно...

— Я — точно, — парень снова начал терять терпение, перемещая руки на бедра, расправляя свои широкие плечи. — А тут работает кто-нибудь поумнее, или только стажеры? Где ваше начальство?
Люк поджал губу.

— Все начальство занято организацией регаты, — Люк задумался, срочно пытаясь найти хоть какое-либо решение. — Например... Можно сходить осмотреть насос, может быть, там что-то выскочило или сбились настройки.

— Раз можно, то пошли.

Вообще-то нельзя. Именно это говорил красноречивый взгляд Адама. Да-да, Люк в курсе, что он нарушал технику безопасности и посторонним туда вход запрещен, но он же не на самом деле собирается что-либо трогать в насосной установке, а только сделает вид, чтобы успокоить клиента и развести руками, мол, ну, мы попытались, ведь главное правило горячих конфликтов — сбить градус и выпустить пар. Пусть даже Хуан Мата его этому не учил.

Он взял связку ключей со стола и кивнул в сторону двери, уводя уже заметно успокоившегося клиента, оставляя Адама снова одного.

— У нас с этими гонками такой завал. Наверняка, это из-за этого, весь напор пустили на центральные колонки, — тараторил он, огибая здание, то и дело, оборачиваясь и ловя взгляд парня. — А вы у нас первый раз останавливаетесь? Я вас не помню.

— Всех клиентов помните?

— Стараюсь. Но вас бы точно запомнил. В хорошем смысле.

И прикусил язык. Нет, в плохом смысле тоже бы запомнил, особенно египетскую татуировку на ногах, на которую он старался не пялиться, да и обтягивающую майку с глубоким вырезом — никаких хороших смыслов, только плохие, очень плохие смыслы. Люк взял себя в руки. Нет, три месяца без секса — это слишком много.

— Да ну? — парень первый раз за все время растянул губы в полу-усмешке.

Люк достал ключ и вставил в замочную скважину.

— Я про татуировки, — нашелся он. — Татуировки классные.

Дверь наконец поддалась и Люк заскочил внутрь, радуясь темноте, которая могла скрыть румянец на щеках. Ну а что такого? Обычный комплимент, ничего особенного. Все так говорят. Отличная татуха, бро. Парень зашел вслед за ним. В помещении пахло сыростью, а в углу шумел генератор.

— Татуировки, значит, — смеющийся голос прозвучал возле самого уха. Люк замер, чувствуя едва заметное касание вдоль спины, моргнул — и исчезло.

— Переключатель за тобой, — выдавил из себя Люк, и пока тот нащупывал выключатель, Люк бросился вперед, но наткнулся на пластмассовое ведро с тряпками, которое с грохотом рухнуло на пол.

— Черт! — взвыл Люк, хватаясь за ногу.

— Все в порядке? — парень включил свет.

— Да, — он выпрямился, закусив нижнюю губу и чувствуя, как пульсирует большой палец. Отлично, он выставил себя полным идиотом.

Пока он вернул все на свое место, парень прошагал мимо к напорному гидробаку и начал изучать счетчики. Люк поскакал за ним, стараясь не наступать на правую ногу.

— Здесь все работает, — ответил за него парень с видом специалиста. — Ну, и что теперь?

— Вообще-то у меня есть идея, — поделился он пришедшей мыслью. — У нас есть шланг на тридцать метров, я могу перекинуть с соседней колонки.

По технике безопасности этого тоже делать нельзя было. Но сегодня все были заняты регатой, кто заметит?

— Хорошо ты ударился, делай так чаще, — усмехнулся парень и протянул руку. — Мемфис.

— Люк.

Он очаровательно щурился, когда улыбался, понял Люк, разглядывая лучики, собравшиеся в уголках глаз.

— Ты умеешь работаешь с клиентами, Люк.

«Только с теми, кто мне нравится», — проглотил он вместе с «жаль, не у всех такие бицепсы».

— Спасибо, — сказал он вместо этого. — Если хочешь, могу достать тебе приглашение на одну из вечеринок сегодня вечером. На яхте будет коктейльная, а в местном баре попроще. За все неудобства, как говорится.

Тот помолчал, разглядывая его.

— Так просто?

— Что? Приглашение? — удивился Люк. — Да это не сложно.

И еще он морщит нос.

— Хорошо, Люк, значит в девять в баре. Не опаздывай.

Вообще-то, он не собирался туда идти — ему к шести утра на смену.

— И у тебя футболка шиворот навыворот, — Мемфис улыбнулся, показывая свои зубы.

— Что? Вот черт.

Люк в ужасе посмотрел вниз, оттягивая ворот — шов и вправду был снаружи. Нет, ну мог бы и сразу сказать! Да и Адам, что он, не видел что ли? Люк почувствовал, как покраснел, но ответить ничего не успел, — Мемфис уже шел к выходу.


— Умаслил его? — встретил его веселый голос Адама, а причиной хорошего настроения могло быть только две вещи — или прибавка к зарплате или разговор с Джорданом. Зарплату им поднимали месяц назад.

— Да. И, мне кажется, меня пригласили на свидание.

Адам присвистнул.

— Нет, Люк, у тебя точно талант.


Глава 2.

Двадцать первое лето Мемфиса Депая еще толком и не началось, но уже хотелось, чтобы оно быстрее закончилось. Он еле-еле сдал последний экзамен, получил за свою курсовую работу Б с минусом, из-за низкого бала за семестр ему урезали стипендию для малообеспеченных семей наполовину. И ко всему прочему пришел отказ в стажировке, о которой он мечтал весь год. Лучше не придумаешь.

Именно поэтому он сейчас натирал воском деревянный пол на яхте «Sessa Marine C68» Поля Погба, а не проходил обучающий курс на норвежском круизном лайнере «Звезда Викингов». Нет, конечно, на этой шестидесяти восьми футовой яхте было не то, что натирать полы в удовольствие, просто находиться на ней в кайф, но не такую летнюю практику он планировал, поступая в мореходное училище Йохана Кройффа, первый из их семьи, кто учился в университете. Детская мечта стать капитаном, как Луффи из «One Piece», сталкивалась с суровой реальностью — никакое прозябание в университетской библиотеке до самой ночи не приблизили его ни к списку лучших учеников, ни к хорошим отношениям с преподавателями, рекомендации которых играли в трудоустройстве даже большую роль, чем общая оценка в дипломе. К концу третьего года руки уже опускались, и на очередные слова профессора Ван Гаала «талантливый ты парень, Мемфис, но что-то недорабатываешь» он не знал, что ответить. Может, проблема была в нем, и нужно было согласиться на стажировку в порту обычной небольшой местной судоходной компании, курсирующей между Голландией и странами Скандинавии.

В этом состоянии неопределенности его застал звонок менеджера Поля Погба, с которым они познакомились пару лет назад через общих друзей, и он согласился перегнать яхту из Саутгемптона в порт Сен-Тропе. Нужно это было сделать как можно быстрее — у Пола была вечеринка через две недели, и, похоже, Мемфис был единственным в списке его знакомых, кто спокойно мог подскочить через день после звонка и сесть на первый паром до Лондона, а оттуда на поезд до Саутгемптона.

Дед всегда говорил: «не упускай ни одного шанса в жизни, потому что, их не так уж и много, поверь старику, старики никогда не врут». Хотя Мемфис и сомневался насчет последнего, особенно когда дед убеждал его мать, что они только порыбачат с пристани, а на деле уходили вдвоем по реке на весь день. Мать только качала головой, глядя на огромную сетку с форелью на следующее утро, и говорила, что десятилетнему ребенку о школе надо думать, а не рыбу по ночам ловить, а дед только и отвечал, что школа никуда от него не уплывет, а рыба — зашла на нерест всего на пару дней.

Может дед и не имел в виду перегон дорогих яхт суперзвезд из одного пижонского яхт-клуба в другой ради одной только вечеринки, но других вариантов пока не было, к тому же ничего не отрезвляло, чем несколько дней в море. И да — шестьдесят восемь футов! И он поведет эту крошку один до самой Франции! Так что он с радостью готовился к выходу в море — отмывал пол, насвистывая старого доброго Эминема, натирал кожаный диван в каюте, раскладывал на полку купленные простыни и полотенца, когда воду в колонках в яхт-клубе отключили.

И, похоже, посреди этой шумной регаты для местных британских пижонов, никто не собирался решать его проблему. Никто, кроме этого неуклюжего Люка с горящими глазами и улыбкой щенка хаски, который пожирал его взглядом так, что пальцы стало покалывать от проснувшегося из долгой спячки возбуждения.

— Так просто? — удивился Мемфис неприкрытому флирту и приглашению сходить в бар. В любом другом случае он бы ответил скорее что-то вроде «что уставился?», «смотри под ноги», «мамке своей предложи» или просто «не интересно». Но эта улыбка обезоруживала.

— Приглашение? — не понял тот. — Да это не сложно.

Мемфис посмотрел на сияющего Люка, на его ямочки на щеках и на вывернутую наизнанку футболку, и кивнул сам себе:

— Хорошо, Люк, значит в девять вечером в баре. Не опаздывай.


Конечно же, тот опоздал.

— Я уже собирался уходить, — Мемфис оторвался от кирпичной стены. За двадцать минут ему осточертели косые взгляды собирающихся то и дело групп людей, бесконечное «привет, приятель», «ты как?», «давно не видел тебя» с разными акцентами, и все друг друга знали, словно это был слет выпускников старшей школы. А Мемфис не любил чувствовать себя не на своем месте.

— Прости, дома такая засада, долго искал чистые джинсы, — разом выдал Люк обескураживающую правду, словно Джим Керри в фильме «Лжец, лжец».

— Рад, что нашел. Не знаю, какой у вас здесь дресс-код, но у нас без джинсов не пускают.

Люк громко рассмеялся, а Мемфис окинул взглядом зализанные волосы, которые с большей вероятностью были причиной опоздания, а не белые джинсы с разрезами на коленях. Хотя, ничего плохого про выбор брюк он сказать не мог, наоборот, только все самое хорошее, особенно то, что они были на пару размеров меньше нужного. Правда широкая объемная белая футболка спадала вниз, а могла быть и покороче.

В местном баре «Святоши» громко играл «Роллинг Стоунз», но еще громче были люди. В этом отделанном под деревянную палубу корабля баре людей было больше, чем на «Титанике», словно все гости регаты переместились сюда, захватив с собой еще по одному человеку.

Люк зацепился языками с блондинкой на входе — та сначала хмурым взглядом осмотрела Мемфиса сверху донизу, а затем взяла Люка за локоть и затрещала о каком-то Бене.

В нос ударил запал хмельного пива и жареной картошки с рыбой. Было страшно душно, и Мемфис расстегнул третью пуговицу на своей белой рубашке, открывая татуировки на груди. Он протиснулся к барной стойке, где одна группа парней громко обсуждала белую акулу, недавно заплывшую близко к берегу в Бискайском заливе, другая — поход в Исландию и ее суровый климат. Обычные разговоры приморской тусовки, отличающиеся разве что стоимостью брендовых поло и льняных рубашек.

— Прости. Сестра, — Люк оказался возле него, — знаешь, какие они бывают.

— Сестра?

— Да, старшая, и, — Люк помедлил, — слушай, я не спросил, а ты вообще откуда?

Сестра Люка ему определенно нравилась. С осторожностью у нее было лучше, чем у брата.

— Из Голландии.

— А я весь день голову ломал, что за акцент такой!

— На себя посмотри, вот у тебя акцент. Английский.

Люк рассмеялся шутке так, словно он был как минимум Крисом Роком.

— Был в Бразилии? — кивнул Мемфис на желто-зеленый вымпел над ними — флаги разных стран были развешаны вдоль барной стойки и под потолком.

— Нет, а ты был? Кру-у-у-уто!

Как понял Мемфис спустя пятнадцать минут, крутым для Люка было все, о чем он рассказывал: путешествие на парусной яхте через Атлантику, поездка на карнавал в Рио, даже отсидка всю ночь в местной тюрьме за драку. Во взгляде Люка было такое неподдельное, почти детское любопытство и восторг, что Мемфис впервые сам подумал — и вправду круто. Мемфис не пытался впечатлить его специально. Люк впечатлялся всем сам.

Он даже потребовал показать татуировку Статуи Христа-искупителя на боку, которую Мемфис набил в память о поездке в Бразилию, потому что не поверил, что кто-то в своем уме может набить такое.

— Мне что, прямо здесь рубашку снять?

По взгляду было понятно — да, прямо здесь, прямо сейчас.

— А что, слабо?

— А еще что показать?

Ситуацию спас бармен, вовремя возникший перед ними:

— Что будете?

Он уставился на Мемфиса с таким вызовом, словно тот ему денег был должен, а у него было правило, выработанное с шести лет — никогда в жизни ни у кого и копейки не занимать. Мемфис расправил плечи, уже готовясь ответить что-то вроде «самое лучшее, что у вас есть», но его перебил Люк...

— Эш! Не знал, что ты сегодня работаешь! — он навалился всем телом на барную стойку и пожал тому руку.

Бармен перекинул полотенце через плечо и протер столешницу.

— «Джек Дэниелс» со льдом, — сказал Мемфис.

— Мне тоже, — подхватил Люк.

— Ты же не любишь виски, — вставил бармен Эш.

— А что он любит? — Мемфис расслабился, переключив внимание на Люка, который возмущенно надул щеки.

— Что-нибудь сладкое, — выдал Эш с ухмылкой, которую хотелось стереть с лица, желательно — кулаком. — Или экзотическое. «Май-тай», например.

— Тогда два «Май-тая». «Роял».

— Два «Май-тая», — повторил тот, — и орешки. Орешки он тоже любит.

— Эш-ш-ш-ш, — Люк был красный как рак и явно хотел провалиться сквозь землю. Он выглядел совершенно очаровательно. А Мемфис почувствовал, что у него скулы свело от длительной улыбки.

«Всем хорошего вечера...»

В баре все начали аплодировать, что-то кричать и даже свистеть, и не факт, что одобрительно — на небольшой сцене в глубине зала появился гитарист в черных обтягивающих брюках и шелковой ляпистой красной рубашкой в большой горох.

— Это что? — спросил Мемфис.

— Это Гэри Невилл. Ты его сегодня слышал, он гонку комментировал.

— Это тот с противным голосом?

— Нет, противный — это другой комментатор, вон там у колонки стоит, делает вид, что не слушает. А Гэри, он раньше в культовой группе девяностых играл. Может, знаешь Дэвида Бекхэма? Он потом сольную карьеру начал.

— Да ладно, — присвистнул Мемфис. — Не знал, что Бекхэм в группе играл.

Этот Гэри взял пару нот и затянул лирическую песню «За одним столом». На удивление, играл он неплохо, но лучше бы не пел, особенно один и тот же припев «в носу кровь, это любовь». Люк быстро выдул весь смешанный сироп с ромом в своем стакане, оставляя только лед, и Мемфис кивнул бармену, чтобы тот повторил.

— Как тебе? — спросил Люк.

Алкоголь? Бар? Он сам?

Тот кивнул в сторону сцены.

— Я рэп люблю, — пожал плечами Мемфис.

— Я тоже! Немного. На Майклмора ходил.

Люк взял поставленный перед ними «Май-Тай» и тут же пригубил трубочку, но, заметив его пристальный взгляд, смущенно поставил обратно.

— Ты еще скажи, что на Джастине Бибере был, — сказал Мемфис.

— Что не так с Джастином?

Искреннее удивление на лице Люка вызывало только улыбку. Все с ним так. Все именно так, как надо.

— А ты кого слушаешь? Я открыт всему новому.

В этом Мемфис не сомневался.

— Слышал группу «Роттердамские бульдоги»? Это наша группировка.

— Ты в группе? Что делаешь?

— Пишу, пою, когда как.

— Ого! — присвистнул Люк. — А у меня вот нет талантов. Ничего такого, что можно показывать.

С последним он бы поспорил.

— Да ладно, что заливаешь. Что, даже не одного трюка для вечеринок нет?

Люк неуверенно посмотрел вокруг и потом кивнул:

— Обещаешь не смеяться?

— Обещаю, Адам Сендлер, что бы ты ни сделал — не засмеюсь.

Люк взял орешек из тарелки, поднял голову вверх и аккуратно положил орешек прямо на кончик носа, словно собака в цирковом номере. Секунда. Другая. Кожа на шее натянулась, от напряжения от приоткрыл рот, собрал глаза в кучку. Мемфис замер, ожидая, когда же тот моргнет или пошевелиться... Время текло медленно, капая по секундам.

— Ой, — Люка толкнули в спину, и орешек свалился куда-то на пол.

— Да, это и вправду нельзя показывать.

— Эй, — возмутился Люк. — Думаешь, так просто? Попробуй сам. Я, знаешь, как долго тренировался.

Мемфис даже думать не хотел об этих интенсивных тренировках. Главное — чтобы по видео-урокам, а не с реальным тренером. Он заткнул эту идею куда подальше и взял орешек, показывая Люку, что ничего особенного в этом нет — любой сможет. Это было фиаско — было намного сложнее, чем казалось. К пятому разу получилось удержать две секунды, как сказал Люк, хотя он был уверен — прошло целых пять.

В баре становилось все громче, а в воздухе ощутимо стало пахнуть мужским потом. К барной стойке то и дело кто-то проталкивался, так что вскоре они стояли вплотную, сталкивались носками ботинок, и были заметны потрескавшиеся губы Люка и капля пота на его лбу.

А еще казалось, что Люк знал вокруг практически всех. Или все знали его, по крайней мере половина людей считала нужным подойти и перекинуться парой слов. Он не встревал в разговоры, потягивая местное пиво, на которое они перешли, и ловил разные куски разговоров: испанец Хуан поздравил с первым месяцем официальной работы, темнокожий веселый Окс напоминал о вечеринке в общежитии, за которое Люку было почему-то стыдно, а из слов накаченного парня Рио он понял, что отец его был организатором регаты и высокой шишкой.

— Так значит, сынок владельца яхт-клуба? — хмыкнул Мемфис, когда Рио ушел. На эту подколку любой бы встал в позу или ответил «что-то не устраивает?», но Люк никак не отреагировал, только озарив его обезоруживающей наивной улыбкой:

— Если скидку на стоянку хочешь выбить, то сразу говорю — не получится.

— А как же десять дней стоянки, один в подарок?

Люк стоял так близко, что был виден даже прыщик у виска, а легкое облизывание губ вызвало волну желания по всему телу. Люк плохо скрывал свои эмоции, но Мемфис совсем не жаловался.

— Не знаю, кто тебе об этом рассказал.

— У вас что, нет гибкой системы скидок?

— Почему же. Мы можем рассмотреть предоставление индивидуального плана.

Люк смотрел на него широко раскрытыми глазами и кусал губы, хотелось взять это раскрасневшееся не то от духоты, не то по другой причине лицо обеими руками, и засосать так, чтобы воздух из легких выбить. А потом затолкать его в туалет, минуя очередь, и заставить кончить, даже не касаясь его руками, только трахая его рот своим языком и вжимаясь ногой в его пах. Мемфис почему-то был уверен, что ему это под силу.

— Люк! — громыхнуло рядом.

Мемфис недовольно перевел взгляд и замер, не веря своим глазам.

Робин ебаный ван Перси.

Легенда голландских речных парусных регат, гордость академии «Аякса», а на деле — говеный эгоцентричный мудак. Мемфис проходил практику у него на судне перед поступлением, от его характеристики зависело примут его в университет или нет. И, получив ее в конце практики, он не мог поверить своим глазам — тот обвинял его в неумении работать в команде, лени; «талантливый, но очень проблематичный». Мемфис завалился к нему в офис, и они устроили потасовку. После, благодаря связям профессора ван Гаала его все же взяли в училище, но тот случай он не забудет никогда.

— Робин! — радостно воскликнул Люк и полез обниматься. — А это...

— Мы знакомы, — мрачно бросил Мемфис.

— Да, — кивнул Робин и затем прищурился, — м-м-м-м-м... Момбаса?

Ну не мудак ли. Мемфис сжал посильнее зубы и впился ногтями в ладони — внутри все горело от накатившей агрессии.

— Мемфис, — процедил он.

— Да, точно. Жаль, что тебя тогда не взяли в училище...

— Меня взяли.

— Да? — захлопал глазами тот. — А кто бы мог подумать. Ну, поздравляю тогда! Нужно хвататься за любой шанс, как говорится!

Да, сейчас он был готов схватить за его горло.

— Я отойду, — повернулся он к Люку. Его начинало трясти.

— Да, конечно, — кивнул Люк, пожирая глазами ван Перси.

Уже уходя, он услышал, как тот спросил у Люка о его отце и каком-то одолжении... Ну конечно, этот мудак не может просто так общаться без каких-либо своих интересов.

Мемфиса пихнул в бок на выходе покачивающийся мужик, посмотрел на него мутным взглядом и потом икнул напоследок, выходя из туалета. Мемфис облегчился, ополоснул лицо холодной водой и напряжение в теле немного спало. Не собираясь возвращаться обратно, чтобы не встретить этого урода ван Перси еще раз, он вышел на улицу. От свежего морского воздуха он даже закрыл глаза, так было хорошо. В ушах еще звенело от шума и громкой музыки, но тело расслаблялось. Давно он не был на вечеринках, с этой учебой последний год и уехавшими из кампуса самыми близкими друзьями он совсем потускнел в библиотеке, решив поставить все на учебу. Нет, так нельзя, перерывы всегда нужны.

Рядом стояла группа парней, среди которых он узнал легендарного британца Уэйна Руни. Тот курил и громко спорил о необходимости совместных регат с китайскими командами из Шанхая. Мемфис расслабился и даже попросил у высокого парня поделиться сигаретой, тот удивленно на него посмотрел, но протянул пачку и зажигалку.

Он затянулся, размышляя о том, как легко завелся при виде ван Перси, но, с другой стороны, он ушел от конфликта и не полез в драку, в отличие от того вечера во время стажировки. Это был прогресс. Тогда это кончилось плохо, сейчас было бы не лучше. Хотя фингал под глазом ван Перси — не так уж и плохо, на его взгляд. Но Луи ван Гаал только покачал головой, глядя на его характеристику, и сказал, что ему нужно учиться справляться с гневом, а то это все плохо кончится. Мемфис, конечно, кивнул, но в глубине души не мог до конца согласиться — за себя надо уметь постоять, а зарвавшихся — ставить на место. Свое он знал — и оно явно было выше оценки Б с минусом и испорченной характеристики.

— Ты здесь! — появился Люк, засунув руки в карманы джинсов. — Я думал, ты ушел.

— С чего бы?

Люк неуверенно пожал плечами.

— Душно там, — почувствовал необходимость объяснить Мемфис.

— Тут смотровая площадка на холме рядом, — тут же предложил Люк. — Там красиво. Можем подняться. Если хочешь.

— Пошли, — Мемфис выбросил сигарету и положил тому руку на спину, подталкивая.

Люк чуть ли не подскочил от неожиданности. Приободрившись, он начал рассказывать о яхт-клубе: как тот преобразился за последние десять лет, как он тут бегал с самого детства и даже помогал строить эту смотровую площадку, на которую они поднимались, не строить, конечно, а так, обеды раздавал строителям. Мемфис слушал в пол-уха, поднимаясь по каменной дорожке, которую освещали редкие фонари. За спиной лунный свет отражался на поверхности воды, поблескивал на белых корпусах яхт, романтика...

— Ай!

Люк споткнулся и полетел на бетонный настил, выставив вперед руки и неудачно поджав под себя ногу.

— Жив?

Тот не ответил. Мемфис дошел до него, Люк сел на землю и начал рассматривать свое колено и руки.

— Когда я говорил тебе, что тебе полезно падать, я не имел в виду, что так часто, — постарался заставить улыбнуться того Мемфис. — Смотри, какие джинсы с дырками удобные — упал, а по ним и не заметно.

Люк не среагировал ни на одну из его искрометных шуток — дело было плохо.

— Эй, все в порядке? — он присел рядом, убрал руку Люка с коленки и подсветил телефоном. Кожа на коленке и руках была содрана, а сбоку по ноге шла небольшая струйка крови, оставляя потеки на белой ткани. Ничего страшного, жить будет.

— Только недавно швы срослись после операции, — Люк поджал нижнюю губу, словно сейчас разревется.

— Больно? — тот кивнул. — Пошли, обработаем твою рану.

Мемфис помог ему подняться, пока тот неуверенно пытался наступить на ногу, потом передумал и переместил вес на левую ногу.

— Тут вообще красиво, — расстроено заметил Люк, кивнув в сторону открывающегося вида на залив и яхт-клуб. Подсвеченные огни и отражения огней на воде в темноте — дух немного захватывало.

— Да, я понял, что красота тебе застилает глаза.

Люк улыбнулся, и это уже было что-то.


Люк жадно разглядывал фотографии на стенах, упершись кулаками в обивку кожаного коричневого дивана, не замечая, как футболка натянулась на плечах, подскочив и оголив белую как зефир полоску спины. Мемфис усмехнулся, эти британцы даже работая на солнце умудрялись не загорать.

— Дружная у вас компания, — Люк заметил его и одернул футболку.

— Ага. Была, — Мемфис поставил на стол аптечку и открыл антисептик. — Последний раз виделись год назад. У всех своя жизнь.

— А вот этот парень, кажется, знакомый.

— Да, мог его где-нибудь видеть, парень известный, зовут Мемфис.

— Очень смешно. Нет, я про этого в середине, с ирокезом.

Он удивленно посмотрел на Люка, прокручивая в голове весь вечер. Действительно, о яхте ни разу и не заговорили.

— Это Поль Погба.

— Да брось ты! Футболист?

— Да. Вообще, это его яхта. Я думал, ты знаешь, ты же здесь работаешь, у вас есть имя владельца в договорах.

— О-о-о, — протянул Люк, удивленно хлопая глазами. — Не твоя, значит? Я не знал. У нас Адам занимается всеми этими договорами и разрешениями.

— Вот оно что, — Мемфис почувствовал свалившуюся внезапно неловкость, разочарование и то, как мало места в каюте даже на этой яхте. — Не планировал вводить тебя в заблуждение.

Влажный антисептик на пальцах начал разъедать кожу, а в воздухе ощутимо стал чувствоваться химический запах полироля.

— Да нет-нет, я не это имел в виду, — быстро заговорил Люк, размахивая руками. — Я не знал, но, в общем, не важно. Скорее я про то, что он тебе доверил целую яхту?

— Почему нет? Я похож на угонщика? Сверну с курса, зайду в Марокко и сбуду ее на черном рынке?

— Не знаю, как выглядят угонщики яхт, — улыбнулся Люк его шутке. — Никогда с ними не встречался.

Он смерил взглядом Люка в деревянной полутемной кабине, которую привел в идеальное состояние сегодня, расставив посуду, полотенца, простыни, купив продукты и даже шампанское. И последнее было связано с внезапным порывом души в супермаркете, а не планами на вечер. Хотя кому он врал.

— Ладно, сядь.

Люк послушно плюхнулся на диван и вытянул на подставленный стул ногу.

— А джинсы кто снимать будет? Я что ли?

У того округлились глаза, он опустил взгляд на красный потек на коленке и потер шею, неуверенно подтягивая ногу, явно готовясь идти на попятную со словами «да у меня ничего и не болит». Люку можно было бы в театре играть с его живой мимикой.

— Сейчас принесу плед, — закатил он глаза. Трусы с Микки-Маусом у него там что ли. Или, может, слоники. Не стринги и не боксеры — он успел заметить полоску на ягодицах под обтягивающими джинсами. Не то, чтобы он специально смотрел.

— Да не надо, — бросил Люк в спину.

Кто сказал, что это для него. Мемфис благоразумно промолчал.

Когда он вернулся, Люк уже сидел в одних трусах на кожаном диване, неловко сложив руки в замок перед собой, пряча обычный белый хлопок на бедрах. Не угадал.

— Держи, — бросил он плед, взял тампон, антисептик и опустился на корточки, разглядывая уже застывшую кровь, открытую рану и тянущийся от этого места по внешней стороне ноги шов почти до самой щиколотки. Про свою операцию на ноге полугодовой давности и осложнения после Люк успел в красках рассказать, пока она шли к яхте. Двойной перелом берцовой кости после падения с мачты парусного корабля — неприятно даже представлять, хотя сам Мемфис в гипсе успел походить в подростковом возрасте. А про то, что Люк делал на мачте, он собирался спросить отдельно.

— Щипит, — по-детски вытянул вперед нижнюю губу Люк. Они столкнулись взглядами, и в груди все застыло от внезапно изменившегося настроения в воздухе, тяжести дыхания и блестящих широко распахнутых глаз.

— Потерпи, раз уж упал, — он опустил взгляд на коленку, перевернул тампон, протер чистой стороной до середины шва и подул. — Мелочь, жить бу....

Люк не дал ему закончить предложение, он потянул его за шею на себя и прижался губами. Вышло неловко — Люк держал его за ворот, натягивая в районе шеи, а он — наоборот уперся руками в диван, чтобы полностью не упасть на Люка.

Люк целовался так же, как и разговаривал, — быстро, без умолку, перепрыгивая с мысли на мысль и то и дело улыбаясь.

— Подожди, — прокряхтел Мемфис не своим голосом.

— Что? — испуганно посмотрел Люк. — Я думал...

— Я про рану, — оборвал он, закатывая глаза. — Заклеить же надо. А потом можешь продолжать... думать.

Люк кивнул, отпустил его, вернул ногу обратно на стул и начал кусать губы. Мемфис начинал подозревать, что последнее тот делал весь вечер вполне осознанно. По крайней мере, это работало. Как и пожирающий взгляд, пока тот прикладывал пластырь к разбитой коленке, аккуратно разглаживая липкие углы. Как и непривычное в компании Люка молчание, хотя мысли обоих можно было считывать даже без сверхъестественных способностей. Как и прерывистое медленное чужое дыхание, которое было слышно также хорошо, как бьющиеся о корпус яхты небольшие волны.

— Все? — спросил Люк, когда тот закончил, с таким видом, словно у строгой матери, которая сказала, что до обеда никакого сладкого, а то аппетит перебьешь. — Теперь можно?

— Если хочешь, — хмыкнул Мемфис.

И, черт, Люк хотел. Очень сильно хотел. Весь вечер, наверное, хотел, а может и всю жизнь — с таким энтузиазмом он начал целоваться, снимать с него рубашку, сжимать за плечи, бицепсы, шарить по животу и, слегка притормозив, словно спрашивая разрешения поцелуем, за бедра.

Мемфис тормозить и спрашивать разрешения не собирался — сжал эту сочную мягкую задницу сразу же, оттягивая край трусов и вызывая легкое «ох» изо рта Люка.

— У тебя есть? — спросил Люк спустя пару минут. — У меня есть.

И потянулся к штанам, вытаскивая презерватив. Мемфис не собирался ему сообщать так же и о том, что видел контур презервативов, словно резинки для волос, в заднем кармане джинсов еще в баре, когда тот встал поболтать с Оксом. У него хватило выдержки молчать об этом весь вечер, внимательно слушая рассказ Люка, хватит и сейчас.

— Только один? — ухмыльнулся Мемфис.

А еще он не собирался говорить, что в магазине сегодня, закидывая вещи для аптечки, взял еще две коробки «Дюрекса» и лубрикант. Про запас. На всякий случай.

— Я не был уверен.

— Это мило, — фыркнул он, ловя чужие губы, засовывая язык, а свободной рукой обхватывая налившийся чужой член. — Ты очень милый.

И перевернул, подминая по себя, кусая за ухо, плечи и прижимаясь к нему всем телом, чувствуя, как этот бесстыдный засранец вполне однозначно выгибает спину. Он спустился чуть ниже, разглядывая розовую мягкую задницу Люка, и затем сначала сжал с силой, а потом и вовсе укусил, вызвав легкий стон скорее удовольствия и нетерпения, чем боли, хотя синяки на утро обеспечены. Мемфис улыбнулся этой мысли, разглядывая мокрое место со следами зубов, и укусил еще раз.

— Блядь, какая же у тебя классная задница. Весь день хотел тебе это сказать.

Люк засмеялся и повернулся к нему, глядя таким взглядом, словно тот признался ему в любви как минимум.

— Это все родители.

— Нужно будет сказать им спасибо.

— Им будет приятно.

Оба фыркнули, снимая разом всю неловкость.

— Давно последний раз было? — спросил Мемфис.

— Давно, — замешкался тот, видимо решая, сказать правду или соврать. — Месяц.

— Понятно, — он выдавил немного смазки на руку и растер. — У меня тоже.

А по правде — несколько, если не считать случайного отсоса на одной из вечеринок на кампусе. Но там все утонуло в крепком сладком запахе марихуаны, поэтому особо не считалось. Случайные связи его не особо привлекали, а с отношениями не складывалось — он говорил, что просто не встретил правильного человека, а его сосед по комнате, Дейли Блинд, — что он зациклился на учебе и так нельзя жить — все должно быть в балансе. Возможно, они оба были правы.

Почему-то он думал именно о словах Дейли, медленно растягивая Люка сначала одним пальцем, потом двумя, чувствуя, как он сжимается вокруг него, дергается и постепенно раскрывается. Это точно было лучшим случайным перепихом в его жизни, может потому что это под эту категорию не особо попадало — в конце концов, у них вроде было свидание. И Люк был открыт, словно просторы знакомого с детства Северного моря.

— Бля-я-я-я-я-ядь, — застонал Люк за них обоих, когда, повозив головкой члена по расщелине между ягодицами туда-сюда, он надавил и проскользнул внутрь.

От ощущения крепких тисков, словно в камере высокого давления, Мемфис даже зажмурился.

— Все хорошо? — хрипло спросил он, голос подводил. Главное — не забывать дышать.

— Сейчас, — ответил в подушку Люк. — Дай мне пару секунд.

Мемфис посмотрел вниз и едва не застонал от вида темно-багрового члена с растянутой дужкой презерватива на фоне нежно-персиковой задницы Люка.

Он сморгнул и провел пальцами по широкой белой спине, изучая изгиб позвоночника, ямочку возле лопаток, маленькие прыщики в районе плеч, и обратно к мягким бедрам, чувствуя, как Люк под ним расслаблялся. Нет, он точно никуда не спешил, даже в Сен-Тропе. Поль Погба мог подождать.

Люк начал двигаться, насаживаясь сильнее, и Мемфис подумал, что ему понадобится весь его жизненный опыт, чтобы не кончить за пять секунд, а продержаться чуточку дольше.

Он перехватил инициативу, сжал чужой член одной рукой и начал двигаться то медленно, то быстро, входя с хлопком до самых яиц, слушая, как хныкает Люк — громко и беззастенчиво.

— Мемфи-и-и-с,— протянул тот его имя, сжимаясь вокруг него. От неожиданности Мемфис зажмурился, сдерживая себя что есть сил, чтобы продлить мгновение, но Люк дернулся вперед, и он толкнулся в него до самого упора. Мемфис втянул ртом воздух, теряясь в этом мягком, теплом ощущении, позволяя Люку довести его до оргазма, выжимая до последней капли.

Люк вздрогнул под ним почти сразу, спуская на кожаный диван под ними, и Мемфис упал на него сверху, чувствуя, как колотится сердце со скоростью парусника-победителя на регате. Люк обхватил его поперек спины и это было приятно, он сам страшно любил обниматься. Они лежали так долго, выравнивая дыхание, и Мемфис сцеловывал улыбку маленького хаски Люка.

— Любишь собак? — спросил Мемфис.

— Да.

— Отлично.

И оба замолчали, теряясь в ощущении, втягивая мускусный запах и стараясь не заснуть в этой легкой прибрежной качке. Надо было бы перебраться на кровать и протереть кожаный диван сначала, а потом — что можно было бы перекусить. Оба варианта звучали в голове заманчиво, но еще лучше была идея не двигаться с места, желательно как можно дольше, возможно, всегда.

— Хочешь есть? — спросил Мемфис чувствуя, как начали слипаться глаза.

Тот выдержал паузу, но затем промычал что-то, Мемфис принял это за «да».

— Дам тебе свои шорты. Джинсам твои конец, конечно.

— Это не мои джинсы.

— В магазине украл? Взял с примеркой, а утром надо вернуть?

— Нет, — рассмеялся Люк. — Адама. Мои все грязные были.

— У тебя чужие джинсы, у меня — яхта.

Он приготовил наспех бутерброды с ветчиной, сыром и овощами, достал пачку орешков, и, одевшись, они поднялись на палубу. Прохладный ночной воздух пробрал сразу, заставляя поежиться. Ветер был слабый, волн не было, зато отчетливо были слышны чьи-то выкрики со стороны бара и скрип натягивающихся швартовых канатов.

— Так значит мореходное в Голландии? — начал Люк, когда они поставили тарелки и вытянулись на носу яхты. — И как там?

С Люком было невероятно легко, удивлялся Мемфис после, когда рассказывал ему о свое учебе, напряженных отношениях с преподавателями и неудавшийся стажировке. Он не любил жаловаться и разговаривать по душам, может именно поэтому у него не ладилось с поиском друзей в училище. В детстве все было проще — у них была банда, и от чувства плеча и нужности кому-то он становился немного счастливее. В училище не было никого. Он глядел на усеянное звездами ночное небо, а слова сами вылетали из уст, как бывает, когда знаешь — ты этого человека никогда не увидишь.

— Конечно у тебя все получится, — кивнул уверенно Люк, веря в него больше, чем он сам. — Ты же крутой. Посмотри на себя. Вон, один идешь в море на восемь дней.

Из уст Люка все звучало так легко. И может, он был прав.

— Ты замерз, — спустя целую вечность Мемфис заметил, что у того посинели губы и вот-вот начнут постукивать зубы. — Пошли, чай заварю, настоящий, английский. А то еще простынешь.

До чая дело не дошло.

Люк оказался чертовски общительным, особенно после секса, и после второго, и после третьего.

— Круто, — выдохнул Люк ему в ухо, когда тот отсосал ему.

— Круче, чем орешки?

— Сложно сравнивать. С орешками у меня более длительные отношения.

Мемфис укусил его за плечо, переворачивая. Как там дед говорил, рыба раз в год на нерест заплывает.

После пятого раза Люк уткнулся носом в плечо и вырубился через пару минут. Мемфис закрыл глаза, втягивая терпкий горячий запах в комнате, думая, что завтра нужно будет выветрить или можно не выветривать несколько дней, и тоже
незаметно для себя быстро уснул.


Глава 3.

Утренние лучи пробивались в небольшое круглое окно каюты. Люк перевернулся на другой бок, воздвигая между ним и ярким светом сооружение из подушки и одеяла, но заснуть обратно больше не получалось. Новый день наступал стремительно и бескомпромиссно. Люк зевнул и поплелся в ванную.

— Ну ты и спишь, — воскликнул Мемфис, когда тот, одевшись, поднялся на палубу. — Как только не пытался тебя разбудить. Все перепробовал, только один способ оставался.

И хмыкнул. Или это у Люка фантазия разыгралась.

— Я был бы не против, — выдал он, удивляясь своей утренней нахальности.

— Не против холодной воды в лицо? Экстремально, — Мемфис расплылся в улыбке. — Я завтрак приготовил. Угощайся.

На столе стояла тарелка с омлетом, поджаренный бекон, нарезанные овощи — прямо как в гостиницах, только «каюта и завтрак». В животе заурчало, и он тут же вспомнил, что не ел с самого вечера, перед выходом в бар, если не считать ночных перекусов, а они, как известно, никогда не считаются.

— И оладушки, — добавил Мемфис, указывая на плиту на кухне.

Люк вздохнул — нет ничего сложнее выбора между едой и сексом.

Из колонок звучало «I want to hold your hand» «Битлз» — песня для отличного начала дня, он не мог поспорить с музыкальным вкусом Мемфиса. Да и вообще с любым вкусом. Утреннее солнце уже светило вовсю, переливаясь на воде, и прогревая правую сторону лица Люка.

Мемфис крепко наматывал трос на локоть, связывая в конце морским узлом, стоя на корме, широко расставив ноги, лицом против солнца. Люк беззастенчиво рассматривал его фигуру не то какого-нибудь маститого боксера из боев без правил, не то скульптуру греческих олимпийских спортсменов. Страшно хотелось сфотографировать его на память, потому что через месяц ему и самому начнет казаться, что все это ему приснилось, как этот ходячий Майк Тайсон довел его до семи оргазмов. Не то чтобы он считал, но черт, семь! Как в фильме Дэвида Финчера, только без убийств и со счастливым концом. Люк поерзал на стуле от нахлынувших воспоминаний.

Конечно, просить он ничего не будет — а то будет выглядеть еще более жалким, чем он есть. У него есть гордость. Может быть. Это вопрос относительный.

Люк забросил в рот кусок ветчины, пытаясь запомнить до самых мелочей татуировку со львом на мускулистой спине. Нет, ну футболку-то можно было бы надеть, люди же смотрят. Он запил яичницу апельсиновым соком и протер рот салфеткой.

В кармане завибрировал телефон.
«Где тебя носит. Хаби Алонсо из финансового отдела требует отчет. Пишет, что ты обещал отправить его еще вчера».

Сообщение от Адама. И семь пропущенных звонков. Вот черт. И правда ведь забыл.

И еще одно следом:

«Пять минут, Люк!»

— Мне надо бежать, — подошел он к Мемфису.

— Как нога?

О, а он совсем забыл про это.

— Не болит.

— Хорошо, тогда, может, как-нибудь сходишь в кругосветку, — улыбнулся тот, напомнив про мечту, которой поделился Люк вчера.

— Да уж, — улыбнулся он, и потом подумал, может это предложение? Нет, если он предлагал, то конечно.

— Жаль, ты сегодня отчаливаешь.

Лицо Мемфиса было в паре сантиметров, и надо было поцеловать на прощание, но на соседнюю яхту громко с шумом поднялась семья с двумя мальчишками.

— Хорошо добраться, — кивнул Люк, так и не придумав ничего лучше. Что говорят после отношений на ночь. Уходят, не прощаясь? Оставляют телефон? Не уходят вовсе?

— Эрик, успокой собаку, — донесся женский голос.

— И тебе, удачи. Не надо больше падать.


— Люк, ты же обещал, что к одиннадцати будешь дома, — Адам сидел все на том же месте, словно он никуда с вечера и не уходил.

— И тебе доброго утра, — Люк поставил ему на стол стакан с горячим кофе из пекарни на углу, куда успел заскочить. Пять минут — понятие растяжимое.

— Ты что с моими джинсами сделал? — воскликнул Адам.

— Прости, это случайно вышло. Куплю новые.

Адам внимательно просверлил его взглядом.

— В зеркало лучше посмотрись.

Что, неужели опять футболку задом наперед надел? Он включил камеру на телефоне, и черт, на шее стояли два засоса.

— Это тоже случайно? — донесся ехидный голос Адама. — Ладно, не отвечай. Потом расскажешь. Отчет Хаби отправь, а то он скоро звонить будет. Разговаривать с ним будешь сам.

Люк поежился. Хаби Алонсо никогда не повышал голос, это не было заложено в его ДНК, но от напряженного тона, которым тот чеканил слова, словно футбольный мяч, всегда хотелось провалиться под землю или промямлить жалкое «простите, больше так не буду».

На столе был настоящий бардак, который он собирался разобрать еще два дня назад. Люк вздохнул, переложил все из одной стопки в другую и убрал под стол, решив, что разберется потом. Работать совершенно не хотелось. Не то чтобы это желание у него вообще часто просыпалось, но сейчас особенно. С экрана компьютера на него смотрело расписание приходов и уходов катеров и яхт, он нашел «Sessa Marine C68» с датой выхода — сегодня. Он провел языком по сухим губам, все еще чувствуя солоноватый вкус чужого тела.

В этот момент входная дверь скрипнула, и Люку захотелось ущипнуть себя — это был Мемфис. Он разом проглотил язык и вжался в стул.

— Привет, — кивнул он Адаму. — Я тут подумал. У вас же только контактный телефон владельца в документах. Моего нет.

— Да! — тут же подскочил Люк, хватая первый попавшийся лист и роняя подставку из-под карандашей на пол. — Черт, сейчас.

— На всякий случай, — улыбнулся ему Мемфис, забирая у него лист, а потом и карандаш. — Вдруг придется отгонять потом сюда обратно яхту. Или еще что-то...

— Или еще что-то, — повторил за ним Люк, пожирая взглядом выведенные цифры на клочке бумаги. — Обычно за пару недель мы просим сообщить о прибытии. Но можно и за день. Или так просто, у нас всегда найдется место.

— Специальные условия для постоянных клиентов? — Мемфис смеялся этими своими хитрыми глазами, от взгляда которых у Люка внутри все переворачивалось от желания и хотелось делать глупости, например, бросить все и отправиться с ним до Сен-Тропе или пойти в кругосветку, или переехать в Голландию, или...

Мемфис посмотрел на Адама, а потом вернулся обратно к нему, опустив взгляд ниже носа. О-о-о, вот оно что, вот почему он разговаривал так загадочно и все норовил приподнять одну бровь. Иногда Люк соображал не очень быстро, зато действовал стремительно.

Губы у Мемфиса были полные, мягкие, совсем не как у Люка, и целовался он так медленно, глубоко, едва не вызывая стон, и с каждым разом он терялся в этом ощущении все сильнее и сильнее, и...

— Кхе-кхе, — послышалось за спиной. — Люк, ты про Хаби не забыл?

— Кто это? — спросил Мемфис, оторвавшись.

— Расслабься, — фыркнул Адам. — Это начальник. Нам надо работать вообще-то.

И Люк мог бы не согласиться, потому что он работал прямо сейчас. С клиентом. Это же входило в перечень его обязанностей. Конкретно об этом Хуан Мата ему никогда не рассказывал, но опять же — у Люка свои методы работы.

— Не буду отвлекать, — Мемфис чмокнул его на прощение. — И когда буду рядом — сообщу.

Что именно это значило, неизвестно, но для Люка этого было вполне достаточно.

Конец.

@темы: 2 этап, Team EPL, Football Autumn Fest 2017